Злодеянья мы так и не судим

Злодеянья мы так и не судим

Мне б поставить свечу в три обхвата,
Высотой до Луны и зажечь,
За всех тех, без вины виноватых,
У кого был домишко и печь.

За всех тех, без вины виноватых,
Кого двери жилища не ждут.
И щеколда не будет нажата,
Они в дверь никогда не войдут.

Это пламя свечи всем осветит,
Их последний, до выстрела путь.
И убийц хладнокровных, кто метил,
Не подумав, что жертвы встают.

Люди рушат могил своих склоны,
Рвут коренья терновых чащоб.
Поднимаются, строясь в колонны,
Срок молчанья изгоям истёк.

Поминая своих убиенных,
Высотой до Луны, ту свечу,
В три обхвата зажжёт непременно,
Чудом выживший, правнук иль внук.

Со свечи, воск горячий, как слезы,
О безвинных, земля не возьмёт.
И застынет, как те на морозе,
В тот далёкий, но памятный год.

О них плачут весною берёзы,
Убиенным покой стерегут.
И тишь в мае, на первые грозы,
Разрешают громам всколыхнуть.

Содрогались видавшие виды,
Стены тюрем, а рьяный конвой
Зря надеялись крысы и гниды.
Что народ позабудет разбой.

Колыма, вся белела костями,
Ворохни слой земли, зазвенит.
Кровь рекою текла, не ручьями,
Застывая меж сопок в гранит.

Проклиная, кляня людоедов,
О погибших поставим свечу.
Так хотелось узнать мне про деда,
И в глаза, посмотреть палачу.

Я их, кажется, видел, тупые,
В паутине кровавой белок.
Не зрачки, а волчки в них дверные,
И с бульдожьей ухмылкою рот.

Запах крови – мечта для шакалов,
Трупный яд, как бальзам для гиен.
Всех душили, взяв навык удава.
И стреляли, не целясь, у стен.

Где всё видел, да вы же мне люди,
Рассказали – во сне, наяву.
Злодеянья мы так и не судим.
Когда выстрел решал им судьбу…
---------------------------------------------------
Май 1980 г.