Электричка

Слова копошатся в голове; мечутся, подобно диким зверям, которых с силой швырнули в несовершенную клетку с табличкой ?сознание?. Они рычат и шипят на дрессировщика, катаются по земляному настилу, бьются о железобетонную сеть разума, разрывают друг друга на бессмысленные звуки, полные боли, ярости и отчаяния. Под ритмичное мурлыканье электрички они распадаются на атомы, ползут, ковыляют, бегут в разные стороны и верещат, спотыкаясь о безучастные лица моих попутчиков, а я… А я снова рисую глаза. Непропорционально огромные на клетчатых страницах, они то улыбаются, то смотрят со злостью, однако в большинстве случаев не выражают абсолютно ничего. Страшные в своем безразличии угольно-черные зеркала несуществующих душ смотрят на меня из блокнота и сливаются с потрясающе ярким пейзажем за окном. Можно пытаться разглядеть отдельные листья на ветвях, полевые цветы на лужайках и кирпичи на сменяющих друг друга с бешеной скоростью станциях, но мне больше нравится прищуриваться, чтобы деревья и небо сливались в хохочущий серо-зеленый ветер.

Несколько мгновений мне кажется, что этот вагончик, бегущий через вечность, является крохотной составляющей какого-нибудь организма, а мы все – лишь раздраженные, усталые и незначительные клетки, трущие жгутиками свои поры. Возникает вопрос: обладает ли существо, по венам которого мы сейчас несемся в этой металлической капсуле, хоть каким-то подобием высшего разума, или же ведет бессмысленную жизнь (?) амебы перед телевизором с бутылкой метафизического пива в ложноножке? Есть ли у него глаза, и похожи ли они на нарисованные мной? А душа? И что тогда мы – что-то вроде лейкоцитов и легочных пузырьков, или же раковая опухоль, которую надлежит вырезать скальпелем, выжечь химиотерапией и задушить антибиотиками?

Слова сталкиваются, сжимаются, образуя миллиарды вопросов и утверждений, набрасываются друг на друга, кусаются, совокупляются и тут же рождают новых узников моей клетки. Стены не выдерживают натиска, табличка с грохотом падает, и я начинаю смеяться. Я захлебываюсь смехом, давлюсь им, задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь… Меня тошнит хохотом, и я извергаю в окружающее лето из своего желудка все внутренние органы. Выплевываю легкие, откашливаюсь трахеей, блюю костьми и спинным мозгом. Вместе с кровью из гортани вырываются безликие люди, сжавшись в комки, будто зародыши. Меня тошнит поездами, полями, асфальтированными дорогами мегаполисов и горами Тибета; даже океан и небо падают голубыми кляксами на оплеванный пол общественной уборной. Образовавшаяся лужа закипает моментально. Она сворачивается до точки, и я вместе с нею втягиваюсь в бешеный водоворот, будто кто-то резко нажал на сливной бак.

За ничтожные доли секунды я проживаю и прошлое, и будущее, вижу все шесть цивилизаций, безвозвратно утерянных под песчаными дюнами времени, проваливаюсь из пещер кроманьонцев в пирамиды египтян, барахтаюсь в туманности Андромеды и срываю с небес созвездие Кассиопеи…

Едва я засыпаю под песню Большой Медведицы где-то на окраине пространства, как студенистая рука проводницы безжалостно отнимает меня у черных дыр и швыряет на деревянную скамейку у открытого окна. Пальцы обретают привычную форму, Млечный Путь съеживается до размеров тамбура, а из блокнота на меня опять безразлично смотрят угольные глазищи.