Лоскутки-29 О Василии Шукшине
Василий Макарович Шукшин...
Впервые я узнала имя Шукшина - писателя в 1963 году, когда купила его книгу рассказов "Сельские жители". Это было откровение, если не сказать, - потрясение.Я вглядывалась в черты этого улыбчивого русского с лохматой чёлкой и было в нём что-то родное от тех самых героев из его книжки, которых с такой любовью он описывал. Я навсегда стала его поклонницей, начала ловить каждую новую весточку о нём.
В 1963 году я жила в Воронеже, работала в библиотеке ВГУ (Воронежский гос. ун-т) и в июле,когда пошла в отпуск, договорилась в лесоустроительной организации, что они возьмут меня на работу с выездом в командировку на Алтай. Кроме того, в библиотеке я написала заявление ещё на один месяц за свой счёт и стала собираться в дорогу. Душа рвалась на простор из стен с книжными полками.Как-то получилось, что я не успела уехать с лесоустроителями, и мне пришлось догонять их в одиночку. Примерно суток двое поезд шёл до Бийска, потом на каком-то "подкидыше" до Горно-Алтайска и дальше на автобусе до посёлка Усть-Сема. Я приехала в Горно-Алтайск в середине дня. Паровозик сильно дымил, чёрная сажа хлопьями летела из его трубы. Окна вагона были открыты,а я частенько высовывалась из окна, с восторгом оглядывая алтайские просторы. Когда в Горно-Алтайске я устраивалась в гостиницу, то мой вид был таков, будто меня только что вытащили из печной трубы. Администратор, молодая женщина, когда оформляла меня в гостиницу, спросила:" Устали за дорогу? А на фотографии Вы такая красивая!" Она разглядывала мою фотографию в паспорте. И как-то совсем неожиданно, возвращая мне паспорт, сказала:
-Шукшин сегодня от нас выехал. Кино тут снимают.
- Сегодня? -переспросила я.
-Да вот, совсем недавно, они выспались и выехали совсем не рано.
-Куда? Не говорили?
-Не знаю.
Эта весть ошеломила меня. Как? Здесь был Шукшин и мы разминулись с ним на какие-то минуты, полчаса, час?! Осознавать это было настоящей мукой. Но надо было срочно смывать сажу. Оказалось, что горячей воды нет. В комнате, куда меня поселили, была раковина с краном и,не долго думая, я устроила головомойку холодной водой (благо, что у меня был кусок хозяйственного мыла). Когда я отмылась от сажи, с моими волосами произошло что-то необыкновенное. Такими роскошными они ещё никогда не были.Волосы распушились, засверкали золотистым блеском. Может, это свойство алтайской воды, к тому же совершенно ледяной? Я переоделась и пошла перекусить то ли в кафе, то ли в обычный буфет тут же, при гостинице. Я вошла в довольно пустынное помещение,там сидели по отдельности за столиками не более трёх человек и спокойно кушали. "Наверное, и Шукшин кушал здесь,"- подумала я. На протяжении всей остальной жизни я часто размышляла о нашей невстрече с Шукшиным, а потом уже не было такой сказочной возможности увидеть его в жизни. Куда, в какую сторону уехал он тогда из горно-алтайской гостиницы? Теперь я думаю, что уехал он в Сростки к матери Марии Сергеевне. Ну, если не сразу, то потом он бы всё равно заехал к ней перед отъездом в Москву. Но тогда я ещё ничего не знала ни о его родном селе Сростки, ни о его замечательной матери. Оказывается, тогда, в июле Шукшин снимал свой первый фильм " Живёт такой парень" с Леонидом Куравлёвым в главной роли, где он сам был и сценарист, и режиссёр. И выбрал для съёмок именно свою Родину - Алтай.
Остаток дня я посвятила осмотру окрестностей Горно-Алтайска. Подошла к речушке, за которой высилась гора, заросшая мелким кустарником. Сквозь кустарник проглядывалась тропинка. ведущая на вершину горы. Я перебрела речку (потом я узнала название её - Майма) и начала штурмовать гору. Вскарабкалась на самую вершину, где всего и места-то не более, чем встать трём человекам. Но какая неоглядная ширь открылась мне! Какой простор! От восторга захватывало дух! Наверное, Василий Макарович не мог тут не быть. Вдоволь налюбовавшись на зелёные алтайские холмы я нехотя спустилась вниз.
Назавтра в 11 часов утра уходил автобус по Чуйскому тракту в сторону монгольской границы, и я благополучно встретилась с группой лесоустроителей в посёлке Усть-Сема, который находится на берегу Катуни. Несколько молодых мужчин и женщин, в основном семейных пар и ещё три незамужние девушки умещались в просторной двухкомнатной квартире. Меня встретили приветливо, я со всеми постепенно познакомилась. Было тесно, но весело. Через день всех разделили на подгруппы и все отправились в тайгу. Но я успела побывать на берегу Катуни, любимой реки Шукшина, на которой он вырос. Катунь ошеломила меня своей мощью, своей дикой стремительной силой, с рёвом несущейся огромной зеленовато - белесой массой воды. Впоследствии я напишу о Катуни стихотворение:
Язык поэзии немеет
и глохнут звуки на губах,
одолевает смутный страх,
когда внизу Катунь шалеет.
О, эта гордая алтайка!
Налюбоваться не могу,
как крепкогрудой молодайкой
прёт через горы и тайгу...
Итак, я оказалась в горной алтайской тайге где-то в районе Эдигана. В нашей подгруппе за старшего был Виталий Лапин, мужчина из Воронежа лет сорока, я, остальные все были местные - повар Амос , мужик лет пятидесяти, пятеро подростков лет 15-16ти и ещё женщина средних лет Мария, которая и встретила нас на заимке. В нашем распоряжении была лошадь- умный мерин Казак и две палатки. Моя работа заключалась в том, что я таскала теодолит, металлической лентой измеряла расстояние от точки до точки. Ребята прорубали просеки. Лапин проверял нашу работу, после трудового дня его лохматая голова склонялась над какими-то бумагами, расчётами. Вообще он был угрюмоват, неулыбчив, только после ужина у костра он вдруг выдавал пару анекдотов и все смеялись. Повар Амос был всегда занят свим хозяйством, ухаживал за лошадью и частенько высказывал свои материальные претензии к Лапину. Но всё равно все были дружны, тайга сплачивала каким-то особым братством. Ребята слушались меня беспрекословно, особенно когда мы были на работе. Иногда мне приходилось ездить на лошади с разными поручениями. Однажды я запозднилась. Пришлось ехать ночью в темноте по узенькой тропинке над пропастью. Я полностью положилась на лошадь и Казак не подвёл. Он так осторожно ступал и ни разу не споткнулся.
Бреди, мой коняга, ровнее,
тропинку щупай ногой.
Я думаю, что древнее
мой страх или этот покой?
Как трепетны, как пугливы,-
хоть вовсе замри, не дыши,-
в сплошной черноте сиротливо
затерянные две души!
Ведь нынче на всей планете,
коняга, не лгу ей-ей,
на чёрном и белом свете
ты ближе мне всех и родней.
Пусть звонче стучат копыта!
В ночи густой, как мазут,
огромная радость скрыта
рассветных алых минут...
Это строчки из стихотворения "Ночь в тайге". Что и говорить, я поехала на Алтай, чтобы выбить из себя безответную любовь. Больше не хотела мучиться, забыть, забыть, забыть...
Ты медленно уходишь из меня.
А я тебя так удержать стремилась!
Не потому ль на сильного коня
в горах алтайских весело садилась?
Хотела искупить отсутствие твоё
опасностью и трудностью дороги.
Но лучше б сердце странное моё
разбилось о катунские пороги!...
Конечно, я замечала на себе пристальные ласковые взгляды Лапина, но сердце моё оставалось спокойным. Были с его стороны и какие-то шутливые намёки, но это была самая обычная пошлятина. Романа не случилось.
В конце августа я одна пешком ушла из тайги, в Усть-Семе у начальника партии получила расчёт в той самой двухкомнатной квартире. Мне оплатили дорогу в оба конца и за работу дали приличную денежку.
Когда я вернулась в Воронеж, не знала куда деть свою энергию. Я взлетала по университетским лестницам, как на крыльях. Невероятную энергетическую зарядку дал мне Алтай.Я вспоминала, как я шла из тайги солнечным днём, любовалась на красоты алтайской природы и пела.
Давно это было, но остался алтайский цикл стихов.
В 1964 году вышел на экраны фильм Шукшина "Живёт такой парень". Я смотрела его и узнавала знакомые алтайские пейзажи, горы, Чуйский тракт, крыльцо "Чайной" в посёлке Усть-Сема. Как потом оказалось, в 1966 году Горный Алтай посетил и Николай Рубцов. Он жил на Алтае целое лето с мая и до сентября. У него тоже есть алтайский цикл стихов. В 1967 году у него вышла "Звезда полей". После этой книжки Рубцов стал известным поэтом. Василий Шукшин тоже был известным и писателем, и кинематографистом. Наверняка, Шукшин читал "Звезду полей". Но почему они так и не познакомились лично? Роднее душ не найти. Когда в 1969 году я переехала в Вологду, мы не раз говорили с Колей о Шукшине. Он мне сказал, вроде как бы похвастался: "А я тоже был в шукшинской деревне!" И всё. Но о том, что лично с ним знаком, даже не заикался. Я как-то читала воспоминания алтайских друзей о Николае Рубцове Бориса Укачина,Василия Нечунаева и других. Нигде нет упоминания о Василии Шукшине, то есть будучи на родине Шукшина целых четыре месяца, Рубцов ни разу ни с кем из друзей не заводил разговора о Василии Макаровиче. Шукшин в своих статьях ни разу не упомянул имя поэта Николая Рубцова, даже после крещенской трагедии. Но с другом Николая Рубцова, вологодским писателем Василием Беловым был знаком ещё с 60-х, подружился с ним, ездил к нему в деревню Тимониху, восторгался его творчеством. Но ведь и Рубцов бывал в Тимонихе и даже дружил с матерью Белова Анфисой Ивановной, всегда говорил о ней очень тепло, с доброй улыбкой. В 1970 году Шукшин написал объёмную статью:" О творчестве Василия Белова". Впоследствии завидовал ему белой завистью, что Белов не отвлекается на что-то другое, не распыляет себя, а спокойно пишет и пишет. И уж сам подумывал в конце концов оставить кинематограф и заняться только писательством. Не сбылось... Но сколько за какой-то десяток с небольшим лет наворочал он множество рассказов, два романа: "Любавины" и "Я пришёл дать вам волю", сколько сценариев и режиссёрских работ, в скольких фильмах участвовал в своих и чужих, как актёр! Невероятно тяжкий труд! Сколько он намытарился с задумкой снять фильм о Степане Разине не как о злодее, но как замечательном человеке, любимце народа, его заступнике от произвола властных бояр, царских слуг! Сам хотел сыграть главную роль. Начало съёмок было намечено на конец октября 1974 года. Много раз ему перекрывали кислород не столько чиновники киношные, сколько завистливые коллеги. Власть его не раз награждала и звание присвоила " Заслуженный деятель искусств РСФСР" ещё в 1967 году, задолго до его знаменитых фильмов "Печки-лавочки" и "Калина красная".
В 1971 году в нашей жизни с Николаем Рубцовым произошло великое несчастье. И с той крещенской ночи наши имена на слуху вот уже сорок шесть лет. Конечно, Василий Шукшин тоже был об этом наслышан: какая-то баба погубила "тихого" лирика и получила по "заслугам". Наверное, об этом факте у Шукшина было своё мнение, но он его широко не разглашал. Вот его друг Василий Белов сразу назвал меня - "рыжий Дантес в юбке". В 1973 году летом в городе Белозерске Вологодской области шли съёмки фильма " Калина красная". Я знала об этом. В вологодских газетах это событие подробно освещалось. Вот бы поехать, посмотреть. Увы! Но в 1974 году где-то в начале сентября к нам в Вологду, в наше закрытое учреждение, что на улице Левичева, привезли фильм " Калина красная". Василий Шукшин сам играл роль главного героя Егора Прокудина. На экране сотворялась страшная драма одной человеческой жизни, жизни бывшего вора Егора Прокудина. 20 лет он не видел свою мать и теперь, выйдя из тюрьмы, не может её навестить, совесть не позволяет явиться к ней. Его вина пред матерью безмерна. Он надеялся, что теперь у него будет праздник в жизни, он будет "землю пахать", честно трудиться. Но вдруг осознаёт, что не будет этого праздника никогда, потому что всей оставшейся жизнью не изжить ему эту вину перед матерью. Он теряет смысл жизни и ощущает свою обречённость. Весь фильм я проплакала. Но вот странное дело, я смотрела как будто не Егора Прокудина, а отдельные моменты жизни самого Василия Шукшина. Вот он умирает от пули в животе, от мести бывших дружков. И сразу тревога, тупая боль в сердце не за Егора, а за Василия. Зачем, зачем он умирает вот так, прямо на экране?!
Ещё раньше, до фильма я читала в журнале "Наш современник" повесть Шукшина "Калина красная". Теперь, посмотрев фильм, я срочно написала письмо на имя Василия Шукшина в журнал "Наш современник". Помню только свою последнюю фразу в письме:"Живите долго!" Знаю, что в сентябре он приезжал в Москву со съёмок фильма "Они сражались за Родину". Не знаю, получил ли он моё письмо.
1 октября 1974 года в газете "Советская культура" было опубликовано решение комиссии Президиума Совета Министров РСФСР по Государственным премиям РСФСР в области литературы, искусства,кинематографии и архитектуры. По кинематографии были имена Сергея Герасимова (фильм "Любить человека"), Кирилла Лаврова (фильм "Укрощение огня"), Евгения Матвеева за создание образа нашего современника в фильмах последних лет. Но имени Василия Шукшина не было.Я вырвала этот кусок газеты и размашисто написала:"Суки! А где Шукшин? Где "Калина"!!!? Я храню эту газету вот уже более 43-х лет.
2 октября в промежутке между пятью и семью утра мне приснился сон. Я захожу в комнату с низким потолком,недалеко от дверей на кровати полулежит на спине лицом ко мне Василий Шукшин. Я стою в проёме дверей, смотрю на Шукшина и мне хочется его поцеловать. Я начинаю приближаться к нему, он испуганно отклоняется назад, но я наклоняюсь над ним и целую его прямо в губы. Вдруг где-то рядом за стеной грохот сапог бегущих многих людей и крик мужчины: "Что ты наделала?! Что ты наделала?! Теперь всё кончено!" 4 октября, как обычно,я сидела в цехе за швейной машинкой. Ко мне подошла зав. клубом Мария Ивановна Кучина и сказала: " Люда, Шукшин умер." Я упала лицом на машинку и зарыдала. На другой день прочитала в "Советской культуре" за 4 октября некролог о том, что 2 октября скончался Василий Макарович Шукшин.
В начале октября 1984 года в актовом зале филологического факультета Ленинградского университета проходила научная конференция в связи с 55-летием со дня рождения Василия Макаровича Шукшина. Я работала в БАН (Библиотека Академии наук) на Биржевой линии и постаралась присутствовать на конференции. Запомнилось выступление сестры Шукшина Натальи Макаровны. Только она могла рассказать о его детстве и юности. Присутствовала и Лидия Федосеева-Шукшина, но я не помню, чтобы она что-то говорила. Выступали ленинградские писатели. Помню Глеба Горышина. Была большая выставка Анатолия Викторовича Пантелеева, научного сотрудника ЛГУ, который специально ездил на Алтай, в Сростки собирать материал. Помню на стенде фотографии юных дочерей Василия Макаровича Маши и Оли. Мне хотелось поговорить с Анатолием Заболоцким, оператором и другом Шукшина. Конечно, он был здесь. Во время перерыва я остановила его и в упор спросила:" Скажите, пожалуйста, как относился Шукшин к гибели Рубцова?" И получила ответ: " Неоднозначно!". Всего одно слово. Мне было достаточно. Я интуитивно знала это сама.
На могиле Василия Шукшина
За тем и в Москву приезжать,
а там сквозь толпу, локти, лица
скорей до тебя добежать
и над тобою склониться.
Васильюшко... Скорбно глядишь
с портрета из траурной рамы.
Ни слова, ни звука и лишь
страдают глаза, как от раны.
С Алтая дороги вели
за тем ли, скажите на милость,
чтоб дитятко вольной земли
вот здесь в тесноте притулилось?
Теперь уж его не стеснят,
не вытолкнут, не обломают...
А гроздья калины горят,
гвоздики пунцово пылают.
Впервые я узнала имя Шукшина - писателя в 1963 году, когда купила его книгу рассказов "Сельские жители". Это было откровение, если не сказать, - потрясение.Я вглядывалась в черты этого улыбчивого русского с лохматой чёлкой и было в нём что-то родное от тех самых героев из его книжки, которых с такой любовью он описывал. Я навсегда стала его поклонницей, начала ловить каждую новую весточку о нём.
В 1963 году я жила в Воронеже, работала в библиотеке ВГУ (Воронежский гос. ун-т) и в июле,когда пошла в отпуск, договорилась в лесоустроительной организации, что они возьмут меня на работу с выездом в командировку на Алтай. Кроме того, в библиотеке я написала заявление ещё на один месяц за свой счёт и стала собираться в дорогу. Душа рвалась на простор из стен с книжными полками.Как-то получилось, что я не успела уехать с лесоустроителями, и мне пришлось догонять их в одиночку. Примерно суток двое поезд шёл до Бийска, потом на каком-то "подкидыше" до Горно-Алтайска и дальше на автобусе до посёлка Усть-Сема. Я приехала в Горно-Алтайск в середине дня. Паровозик сильно дымил, чёрная сажа хлопьями летела из его трубы. Окна вагона были открыты,а я частенько высовывалась из окна, с восторгом оглядывая алтайские просторы. Когда в Горно-Алтайске я устраивалась в гостиницу, то мой вид был таков, будто меня только что вытащили из печной трубы. Администратор, молодая женщина, когда оформляла меня в гостиницу, спросила:" Устали за дорогу? А на фотографии Вы такая красивая!" Она разглядывала мою фотографию в паспорте. И как-то совсем неожиданно, возвращая мне паспорт, сказала:
-Шукшин сегодня от нас выехал. Кино тут снимают.
- Сегодня? -переспросила я.
-Да вот, совсем недавно, они выспались и выехали совсем не рано.
-Куда? Не говорили?
-Не знаю.
Эта весть ошеломила меня. Как? Здесь был Шукшин и мы разминулись с ним на какие-то минуты, полчаса, час?! Осознавать это было настоящей мукой. Но надо было срочно смывать сажу. Оказалось, что горячей воды нет. В комнате, куда меня поселили, была раковина с краном и,не долго думая, я устроила головомойку холодной водой (благо, что у меня был кусок хозяйственного мыла). Когда я отмылась от сажи, с моими волосами произошло что-то необыкновенное. Такими роскошными они ещё никогда не были.Волосы распушились, засверкали золотистым блеском. Может, это свойство алтайской воды, к тому же совершенно ледяной? Я переоделась и пошла перекусить то ли в кафе, то ли в обычный буфет тут же, при гостинице. Я вошла в довольно пустынное помещение,там сидели по отдельности за столиками не более трёх человек и спокойно кушали. "Наверное, и Шукшин кушал здесь,"- подумала я. На протяжении всей остальной жизни я часто размышляла о нашей невстрече с Шукшиным, а потом уже не было такой сказочной возможности увидеть его в жизни. Куда, в какую сторону уехал он тогда из горно-алтайской гостиницы? Теперь я думаю, что уехал он в Сростки к матери Марии Сергеевне. Ну, если не сразу, то потом он бы всё равно заехал к ней перед отъездом в Москву. Но тогда я ещё ничего не знала ни о его родном селе Сростки, ни о его замечательной матери. Оказывается, тогда, в июле Шукшин снимал свой первый фильм " Живёт такой парень" с Леонидом Куравлёвым в главной роли, где он сам был и сценарист, и режиссёр. И выбрал для съёмок именно свою Родину - Алтай.
Остаток дня я посвятила осмотру окрестностей Горно-Алтайска. Подошла к речушке, за которой высилась гора, заросшая мелким кустарником. Сквозь кустарник проглядывалась тропинка. ведущая на вершину горы. Я перебрела речку (потом я узнала название её - Майма) и начала штурмовать гору. Вскарабкалась на самую вершину, где всего и места-то не более, чем встать трём человекам. Но какая неоглядная ширь открылась мне! Какой простор! От восторга захватывало дух! Наверное, Василий Макарович не мог тут не быть. Вдоволь налюбовавшись на зелёные алтайские холмы я нехотя спустилась вниз.
Назавтра в 11 часов утра уходил автобус по Чуйскому тракту в сторону монгольской границы, и я благополучно встретилась с группой лесоустроителей в посёлке Усть-Сема, который находится на берегу Катуни. Несколько молодых мужчин и женщин, в основном семейных пар и ещё три незамужние девушки умещались в просторной двухкомнатной квартире. Меня встретили приветливо, я со всеми постепенно познакомилась. Было тесно, но весело. Через день всех разделили на подгруппы и все отправились в тайгу. Но я успела побывать на берегу Катуни, любимой реки Шукшина, на которой он вырос. Катунь ошеломила меня своей мощью, своей дикой стремительной силой, с рёвом несущейся огромной зеленовато - белесой массой воды. Впоследствии я напишу о Катуни стихотворение:
Язык поэзии немеет
и глохнут звуки на губах,
одолевает смутный страх,
когда внизу Катунь шалеет.
О, эта гордая алтайка!
Налюбоваться не могу,
как крепкогрудой молодайкой
прёт через горы и тайгу...
Итак, я оказалась в горной алтайской тайге где-то в районе Эдигана. В нашей подгруппе за старшего был Виталий Лапин, мужчина из Воронежа лет сорока, я, остальные все были местные - повар Амос , мужик лет пятидесяти, пятеро подростков лет 15-16ти и ещё женщина средних лет Мария, которая и встретила нас на заимке. В нашем распоряжении была лошадь- умный мерин Казак и две палатки. Моя работа заключалась в том, что я таскала теодолит, металлической лентой измеряла расстояние от точки до точки. Ребята прорубали просеки. Лапин проверял нашу работу, после трудового дня его лохматая голова склонялась над какими-то бумагами, расчётами. Вообще он был угрюмоват, неулыбчив, только после ужина у костра он вдруг выдавал пару анекдотов и все смеялись. Повар Амос был всегда занят свим хозяйством, ухаживал за лошадью и частенько высказывал свои материальные претензии к Лапину. Но всё равно все были дружны, тайга сплачивала каким-то особым братством. Ребята слушались меня беспрекословно, особенно когда мы были на работе. Иногда мне приходилось ездить на лошади с разными поручениями. Однажды я запозднилась. Пришлось ехать ночью в темноте по узенькой тропинке над пропастью. Я полностью положилась на лошадь и Казак не подвёл. Он так осторожно ступал и ни разу не споткнулся.
Бреди, мой коняга, ровнее,
тропинку щупай ногой.
Я думаю, что древнее
мой страх или этот покой?
Как трепетны, как пугливы,-
хоть вовсе замри, не дыши,-
в сплошной черноте сиротливо
затерянные две души!
Ведь нынче на всей планете,
коняга, не лгу ей-ей,
на чёрном и белом свете
ты ближе мне всех и родней.
Пусть звонче стучат копыта!
В ночи густой, как мазут,
огромная радость скрыта
рассветных алых минут...
Это строчки из стихотворения "Ночь в тайге". Что и говорить, я поехала на Алтай, чтобы выбить из себя безответную любовь. Больше не хотела мучиться, забыть, забыть, забыть...
Ты медленно уходишь из меня.
А я тебя так удержать стремилась!
Не потому ль на сильного коня
в горах алтайских весело садилась?
Хотела искупить отсутствие твоё
опасностью и трудностью дороги.
Но лучше б сердце странное моё
разбилось о катунские пороги!...
Конечно, я замечала на себе пристальные ласковые взгляды Лапина, но сердце моё оставалось спокойным. Были с его стороны и какие-то шутливые намёки, но это была самая обычная пошлятина. Романа не случилось.
В конце августа я одна пешком ушла из тайги, в Усть-Семе у начальника партии получила расчёт в той самой двухкомнатной квартире. Мне оплатили дорогу в оба конца и за работу дали приличную денежку.
Когда я вернулась в Воронеж, не знала куда деть свою энергию. Я взлетала по университетским лестницам, как на крыльях. Невероятную энергетическую зарядку дал мне Алтай.Я вспоминала, как я шла из тайги солнечным днём, любовалась на красоты алтайской природы и пела.
Давно это было, но остался алтайский цикл стихов.
В 1964 году вышел на экраны фильм Шукшина "Живёт такой парень". Я смотрела его и узнавала знакомые алтайские пейзажи, горы, Чуйский тракт, крыльцо "Чайной" в посёлке Усть-Сема. Как потом оказалось, в 1966 году Горный Алтай посетил и Николай Рубцов. Он жил на Алтае целое лето с мая и до сентября. У него тоже есть алтайский цикл стихов. В 1967 году у него вышла "Звезда полей". После этой книжки Рубцов стал известным поэтом. Василий Шукшин тоже был известным и писателем, и кинематографистом. Наверняка, Шукшин читал "Звезду полей". Но почему они так и не познакомились лично? Роднее душ не найти. Когда в 1969 году я переехала в Вологду, мы не раз говорили с Колей о Шукшине. Он мне сказал, вроде как бы похвастался: "А я тоже был в шукшинской деревне!" И всё. Но о том, что лично с ним знаком, даже не заикался. Я как-то читала воспоминания алтайских друзей о Николае Рубцове Бориса Укачина,Василия Нечунаева и других. Нигде нет упоминания о Василии Шукшине, то есть будучи на родине Шукшина целых четыре месяца, Рубцов ни разу ни с кем из друзей не заводил разговора о Василии Макаровиче. Шукшин в своих статьях ни разу не упомянул имя поэта Николая Рубцова, даже после крещенской трагедии. Но с другом Николая Рубцова, вологодским писателем Василием Беловым был знаком ещё с 60-х, подружился с ним, ездил к нему в деревню Тимониху, восторгался его творчеством. Но ведь и Рубцов бывал в Тимонихе и даже дружил с матерью Белова Анфисой Ивановной, всегда говорил о ней очень тепло, с доброй улыбкой. В 1970 году Шукшин написал объёмную статью:" О творчестве Василия Белова". Впоследствии завидовал ему белой завистью, что Белов не отвлекается на что-то другое, не распыляет себя, а спокойно пишет и пишет. И уж сам подумывал в конце концов оставить кинематограф и заняться только писательством. Не сбылось... Но сколько за какой-то десяток с небольшим лет наворочал он множество рассказов, два романа: "Любавины" и "Я пришёл дать вам волю", сколько сценариев и режиссёрских работ, в скольких фильмах участвовал в своих и чужих, как актёр! Невероятно тяжкий труд! Сколько он намытарился с задумкой снять фильм о Степане Разине не как о злодее, но как замечательном человеке, любимце народа, его заступнике от произвола властных бояр, царских слуг! Сам хотел сыграть главную роль. Начало съёмок было намечено на конец октября 1974 года. Много раз ему перекрывали кислород не столько чиновники киношные, сколько завистливые коллеги. Власть его не раз награждала и звание присвоила " Заслуженный деятель искусств РСФСР" ещё в 1967 году, задолго до его знаменитых фильмов "Печки-лавочки" и "Калина красная".
В 1971 году в нашей жизни с Николаем Рубцовым произошло великое несчастье. И с той крещенской ночи наши имена на слуху вот уже сорок шесть лет. Конечно, Василий Шукшин тоже был об этом наслышан: какая-то баба погубила "тихого" лирика и получила по "заслугам". Наверное, об этом факте у Шукшина было своё мнение, но он его широко не разглашал. Вот его друг Василий Белов сразу назвал меня - "рыжий Дантес в юбке". В 1973 году летом в городе Белозерске Вологодской области шли съёмки фильма " Калина красная". Я знала об этом. В вологодских газетах это событие подробно освещалось. Вот бы поехать, посмотреть. Увы! Но в 1974 году где-то в начале сентября к нам в Вологду, в наше закрытое учреждение, что на улице Левичева, привезли фильм " Калина красная". Василий Шукшин сам играл роль главного героя Егора Прокудина. На экране сотворялась страшная драма одной человеческой жизни, жизни бывшего вора Егора Прокудина. 20 лет он не видел свою мать и теперь, выйдя из тюрьмы, не может её навестить, совесть не позволяет явиться к ней. Его вина пред матерью безмерна. Он надеялся, что теперь у него будет праздник в жизни, он будет "землю пахать", честно трудиться. Но вдруг осознаёт, что не будет этого праздника никогда, потому что всей оставшейся жизнью не изжить ему эту вину перед матерью. Он теряет смысл жизни и ощущает свою обречённость. Весь фильм я проплакала. Но вот странное дело, я смотрела как будто не Егора Прокудина, а отдельные моменты жизни самого Василия Шукшина. Вот он умирает от пули в животе, от мести бывших дружков. И сразу тревога, тупая боль в сердце не за Егора, а за Василия. Зачем, зачем он умирает вот так, прямо на экране?!
Ещё раньше, до фильма я читала в журнале "Наш современник" повесть Шукшина "Калина красная". Теперь, посмотрев фильм, я срочно написала письмо на имя Василия Шукшина в журнал "Наш современник". Помню только свою последнюю фразу в письме:"Живите долго!" Знаю, что в сентябре он приезжал в Москву со съёмок фильма "Они сражались за Родину". Не знаю, получил ли он моё письмо.
1 октября 1974 года в газете "Советская культура" было опубликовано решение комиссии Президиума Совета Министров РСФСР по Государственным премиям РСФСР в области литературы, искусства,кинематографии и архитектуры. По кинематографии были имена Сергея Герасимова (фильм "Любить человека"), Кирилла Лаврова (фильм "Укрощение огня"), Евгения Матвеева за создание образа нашего современника в фильмах последних лет. Но имени Василия Шукшина не было.Я вырвала этот кусок газеты и размашисто написала:"Суки! А где Шукшин? Где "Калина"!!!? Я храню эту газету вот уже более 43-х лет.
2 октября в промежутке между пятью и семью утра мне приснился сон. Я захожу в комнату с низким потолком,недалеко от дверей на кровати полулежит на спине лицом ко мне Василий Шукшин. Я стою в проёме дверей, смотрю на Шукшина и мне хочется его поцеловать. Я начинаю приближаться к нему, он испуганно отклоняется назад, но я наклоняюсь над ним и целую его прямо в губы. Вдруг где-то рядом за стеной грохот сапог бегущих многих людей и крик мужчины: "Что ты наделала?! Что ты наделала?! Теперь всё кончено!" 4 октября, как обычно,я сидела в цехе за швейной машинкой. Ко мне подошла зав. клубом Мария Ивановна Кучина и сказала: " Люда, Шукшин умер." Я упала лицом на машинку и зарыдала. На другой день прочитала в "Советской культуре" за 4 октября некролог о том, что 2 октября скончался Василий Макарович Шукшин.
В начале октября 1984 года в актовом зале филологического факультета Ленинградского университета проходила научная конференция в связи с 55-летием со дня рождения Василия Макаровича Шукшина. Я работала в БАН (Библиотека Академии наук) на Биржевой линии и постаралась присутствовать на конференции. Запомнилось выступление сестры Шукшина Натальи Макаровны. Только она могла рассказать о его детстве и юности. Присутствовала и Лидия Федосеева-Шукшина, но я не помню, чтобы она что-то говорила. Выступали ленинградские писатели. Помню Глеба Горышина. Была большая выставка Анатолия Викторовича Пантелеева, научного сотрудника ЛГУ, который специально ездил на Алтай, в Сростки собирать материал. Помню на стенде фотографии юных дочерей Василия Макаровича Маши и Оли. Мне хотелось поговорить с Анатолием Заболоцким, оператором и другом Шукшина. Конечно, он был здесь. Во время перерыва я остановила его и в упор спросила:" Скажите, пожалуйста, как относился Шукшин к гибели Рубцова?" И получила ответ: " Неоднозначно!". Всего одно слово. Мне было достаточно. Я интуитивно знала это сама.
На могиле Василия Шукшина
За тем и в Москву приезжать,
а там сквозь толпу, локти, лица
скорей до тебя добежать
и над тобою склониться.
Васильюшко... Скорбно глядишь
с портрета из траурной рамы.
Ни слова, ни звука и лишь
страдают глаза, как от раны.
С Алтая дороги вели
за тем ли, скажите на милость,
чтоб дитятко вольной земли
вот здесь в тесноте притулилось?
Теперь уж его не стеснят,
не вытолкнут, не обломают...
А гроздья калины горят,
гвоздики пунцово пылают.
Метки:
