Не поддаваться, а собрать силенки. Былинка
Не поддаваться, а собрать силенки…?
Последние, самые трудные недели Великого поста. На сердце все тяжелее, все давит снаружи и изнутри, и даже храм не приносит облегчения. И мысли смутные, не мои, угрюмые какие-то мысли. Написал на православном форуме диакону Сергию Шалберову:
- Дорогой отец Сергий! Сколько сил тратится на изложение нужных мыслей на газетную и книжную бумагу мной и мне подобных! В результате получается ноль. Страна летит в пропасть, пир во время чумы продолжается, а мы все силы отдаем газете. Но вот закрыли наше слабенькое ?Православное радио СПб?, и народ всполошился – что делать? Я говорю: молиться. А они: мы будем подписи собирать. Я говорю: собирайте; я этой глупостью тоже в конце 80-х занимался, пока не поумнел. О молитве что говорить? Но я четок из рук не выпускаю и ?бью воздух? по батюшкиному благословению. А дает это что-то или нет – не знаю и не очень-то хочу знать: нравится – и все. А усталость оттого, что нет передышки ни на минуту. Даже в отпуске, где-нибудь на лондонской травке, все равно о газете думаю и SMS-ки посылаю. Это же не работа – каторга! Даже корректора православного не в состоянии найти.
Нет, я на Господа не смею роптать, только сколько же лет мне мой окоп охранять? Когда смена-то придет? Уже и сил никаких нет. И все легкое поначалу делается трудным-трудным. Я ведь не монах, в конце концов – обетов не давал. Пусть и другие поробуют мою лямку тащить – глядишь, и понравится. Только поглядите, сколько православных крестики легче легкого носят и жизни радуются. А я – устал! Паломничать – устал, говорить с одними священниками – устал, смотреть на одни храмы-монастыри-иконы – тоже устал. В лес хочется – и вокруг никого! Никаких компьютеров, счет-фактур, монахов, мирян; только шмель в цветке жужжит-работает.
ШМЕЛЬ
Винтовая лестница бутона
Делалась всё уже и тесней.
Пёстрый шмель, бубнящий однотонно,
Опускался с важностью по ней.
Вскоре оказался он под спудом,
В центре розы, в плотности витка.
И тогда с отчаяниьем и гудом
Стал трясти конструкцию цветка.
Падал набок и сгибал дугою
Тонкий стебель из последних сил,
Но, дрожа пружиною тугою,
Тот его обратно возносил.
А когда, измотан долгой схваткой,
Резко заглушил свой баритон
И притих в темнице этой сладкой, -
Сам рскрылся медленно бутон.
Константин Ваншенкин
Вы выбрали свою долю – к вам и спасение ближе, я своей доли не выбирал: меня Господь Сам выбрал, поставил и не отпускает. Могу я хоть на пенсию пойти и годок-другой спокойной жизнью пожить? А то, как игрушка заведенная – пока завод не кончится и ?лучшие годы – болезнь и работа – и мы летим?. Или все на том свете, хотя о том свете никто из смертных ничего толком знать не знает.
Устал я… Никакого просвета нет, а что-то гонит: давай-давай! Пять газет делаешь, болячек много, но все равно давай, книги пиши, пока не помрешь от рака или железной трубы. Зато мучеником станешь, - просветил меня священник. Устал я… Да и ложь кругом – что в Церкви, что в миру. Хочу просто на травке полежать, отдохнуть от безпросветных проблем… ?.. Пусть не везет, пусть отвернулось счастье, держаться нужно – и любой ценой! Так до подхода регулярной части стоять погранзаставе головной. Не поддаваться, а собрать силенки, когда мы твердо знаем, что правы, перетерпеть – как бедной той буренке до первой, чуть пробившейся травы. Константин Ваншенкин
- Дорогой о Господе Александр Григорьевич!
Скорблю сердечно, воспринимая ваши страдания и усталость от всех проблем и неудач! Тяжело и горько видеть, как умирает целая духовная эпоха, как все труднее делаются поиски десяти праведников. Мир возвращается к язычеству, однако изменить внешние обстоятельства мы не можем, поэтому все актуальнее становится утверждение ?монастыря в миру? - узкого пути Евангелия для всех. А для этого нужно научиться нам всем непрестанно молиться – ведь это прямая заповедь апостола. Однако молитва требует тишины и внутри, и вокруг, поэтому она так трудна в наше шумное время. Современная городская жизнь вытесняет молитвенное правило, поэтому восстановить его можно, лишь непрестанно взывая к Богу краткой молитвой. Сумятица, бедлам, хаос! Немилосердно, без причины мир так теперь многоголос, что голоса неразличимы. Всеобщий ор, всеобщий гам среди всеобщего эфира, кликушество речей, реклам, как отрицанье тайны мира. Тяжелый рок, тяжелый век, не расставляя, впрочем, вехи, навеки тишину отверг и Божий сон о человеке. Гармония не стоит свеч! Нас потрясли другие ритмы! И все трудней в душе сберечь наивность слова и молитвы. Вера Бурдина.
И Царство Божие ведь не в семье, не в деле, и даже не в Церкви – оно в душе каждого из нас: МЫ – ХРАМ БОЖИЙ.
Наше бытие промыслительно обречено Богом на скорбь еще при изгнании из рая – ?в поте лица твоего будешь есть хлеб твой?. Однако наш дух, таящийся где-то глубоко, должен быть всегда здоров и счастлив, и он способен стать таким. Чем больше внешнего страдания, тем труднее это, но и тем больше счастья в преодолении. И если проблемы у человека внешние, то Бог всегда даст силы их преодолеть – и потом они перестают не только давить, но даже напоминать. Это получается, как сквозь дремучий лес пробираться с улыбкой, насвистывая сквозь зубы. А вот если внутри ты несостоятелен, и внутри нет ни веры, ни молитвы–то…
Сил человеческих, конечно, всегда мало, но не забывайте о силах Божиих! Желаю вам скорее преодолеть духовный кризис – это как фурункул, скоро вскроется. Может быть, целебный духовно-практический опыт отца Романа приложится вам во исцеление?
Да приидет сила Твоя на грешного и скорбящего раба Твоего Александра, и да укрепит храм его Евангелием учения Своего, ум и мысли да не искусят всякие сопротивные сети.
Мы не любим и хаем ненастья,
Нас тревожат явления гроз.
Что нужнее – несчастье иль счастье? –
Это вовсе не праздный вопрос.
Кто погнался за счастьем и только,
Тот в начале пути захромал.
И нисколько, поверьте, нисколько
О безценной душе не узнал.
Ну, а кто, ослепленный гордыней,
О беде стал Творца умолять,
Этот тоже умом половинен:
Умолил – и не в силах поднять.
Что мудрить? Кто живет не утробно –
Все приимет из Божьей руки:
Ведь несчастье и счастье подобны
Берегам нашей жизни-реки.
Иеромонах Роман (Матюшин)
Извините, Александр Григорьевич, поясню вдогонку. Говоря о ?духовно-практическом опыте о.Романа?, я имел в виду его удаление от городской тщеславной суеты к простой жизни селянина. У вас тоже ведь вырвалось: ?В лес хочется – и никого вокруг! И никаких компьютеров, радио, монахов, мирян, только шмель жужжит-работает?.
Откровенно скажу, что у меня, грешного, в соборе, кроме диаконского послушания, имеется еще немало неудобоспасительных и утомительных послушаний, компьютерная канцелярщина и прочее. Спасаюсь лишь великим евхаристическим таинством, славословя Господа во весь голос! И, кроме того, восполняю благодать тем, что единожды в неделю, невзирая на внешние обстоятельства, непременно удаляюсь в свое родное село. Тружусь и молюсь. И этим спасаюсь. И ни в какой Лондон не хочу, хотя старушку-Европу знаю и люблю. Желаю и вам, дорогой Александр Григорьевич, обрести свое спасительное селение, ища зло не в других, а в себе: ?Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит?. Диакон Сергий Шалберов.
Как мало зависит от нас,
Как много от телефона.
Как медленно греет газ,
Как быстро икона.
Как просто устроен мир,
Как сложно квартира.
Как много у нас квартир.
Как нищенски мало мира.
Как слепо мы все живем,
Как мудро мы все умираем.
Как тускло горим костром,
Как ярко золой мерцаем.
Как часто мы ждем похвальбы,
Как редко прощенья.
Как рано идем по грибы,
Как поздно к спасенью.
Как мужественно мы лжем,
Как низменно исправляем
И мерим любимых рублем,
А нелюбимых раем.
Как на равнине проще,
Как на обрыве круче,
Как пусто в опавшей роще,
Как тесно в навозной куче.
Игорь Еремеичев
Последние, самые трудные недели Великого поста. На сердце все тяжелее, все давит снаружи и изнутри, и даже храм не приносит облегчения. И мысли смутные, не мои, угрюмые какие-то мысли. Написал на православном форуме диакону Сергию Шалберову:
- Дорогой отец Сергий! Сколько сил тратится на изложение нужных мыслей на газетную и книжную бумагу мной и мне подобных! В результате получается ноль. Страна летит в пропасть, пир во время чумы продолжается, а мы все силы отдаем газете. Но вот закрыли наше слабенькое ?Православное радио СПб?, и народ всполошился – что делать? Я говорю: молиться. А они: мы будем подписи собирать. Я говорю: собирайте; я этой глупостью тоже в конце 80-х занимался, пока не поумнел. О молитве что говорить? Но я четок из рук не выпускаю и ?бью воздух? по батюшкиному благословению. А дает это что-то или нет – не знаю и не очень-то хочу знать: нравится – и все. А усталость оттого, что нет передышки ни на минуту. Даже в отпуске, где-нибудь на лондонской травке, все равно о газете думаю и SMS-ки посылаю. Это же не работа – каторга! Даже корректора православного не в состоянии найти.
Нет, я на Господа не смею роптать, только сколько же лет мне мой окоп охранять? Когда смена-то придет? Уже и сил никаких нет. И все легкое поначалу делается трудным-трудным. Я ведь не монах, в конце концов – обетов не давал. Пусть и другие поробуют мою лямку тащить – глядишь, и понравится. Только поглядите, сколько православных крестики легче легкого носят и жизни радуются. А я – устал! Паломничать – устал, говорить с одними священниками – устал, смотреть на одни храмы-монастыри-иконы – тоже устал. В лес хочется – и вокруг никого! Никаких компьютеров, счет-фактур, монахов, мирян; только шмель в цветке жужжит-работает.
ШМЕЛЬ
Винтовая лестница бутона
Делалась всё уже и тесней.
Пёстрый шмель, бубнящий однотонно,
Опускался с важностью по ней.
Вскоре оказался он под спудом,
В центре розы, в плотности витка.
И тогда с отчаяниьем и гудом
Стал трясти конструкцию цветка.
Падал набок и сгибал дугою
Тонкий стебель из последних сил,
Но, дрожа пружиною тугою,
Тот его обратно возносил.
А когда, измотан долгой схваткой,
Резко заглушил свой баритон
И притих в темнице этой сладкой, -
Сам рскрылся медленно бутон.
Константин Ваншенкин
Вы выбрали свою долю – к вам и спасение ближе, я своей доли не выбирал: меня Господь Сам выбрал, поставил и не отпускает. Могу я хоть на пенсию пойти и годок-другой спокойной жизнью пожить? А то, как игрушка заведенная – пока завод не кончится и ?лучшие годы – болезнь и работа – и мы летим?. Или все на том свете, хотя о том свете никто из смертных ничего толком знать не знает.
Устал я… Никакого просвета нет, а что-то гонит: давай-давай! Пять газет делаешь, болячек много, но все равно давай, книги пиши, пока не помрешь от рака или железной трубы. Зато мучеником станешь, - просветил меня священник. Устал я… Да и ложь кругом – что в Церкви, что в миру. Хочу просто на травке полежать, отдохнуть от безпросветных проблем… ?.. Пусть не везет, пусть отвернулось счастье, держаться нужно – и любой ценой! Так до подхода регулярной части стоять погранзаставе головной. Не поддаваться, а собрать силенки, когда мы твердо знаем, что правы, перетерпеть – как бедной той буренке до первой, чуть пробившейся травы. Константин Ваншенкин
- Дорогой о Господе Александр Григорьевич!
Скорблю сердечно, воспринимая ваши страдания и усталость от всех проблем и неудач! Тяжело и горько видеть, как умирает целая духовная эпоха, как все труднее делаются поиски десяти праведников. Мир возвращается к язычеству, однако изменить внешние обстоятельства мы не можем, поэтому все актуальнее становится утверждение ?монастыря в миру? - узкого пути Евангелия для всех. А для этого нужно научиться нам всем непрестанно молиться – ведь это прямая заповедь апостола. Однако молитва требует тишины и внутри, и вокруг, поэтому она так трудна в наше шумное время. Современная городская жизнь вытесняет молитвенное правило, поэтому восстановить его можно, лишь непрестанно взывая к Богу краткой молитвой. Сумятица, бедлам, хаос! Немилосердно, без причины мир так теперь многоголос, что голоса неразличимы. Всеобщий ор, всеобщий гам среди всеобщего эфира, кликушество речей, реклам, как отрицанье тайны мира. Тяжелый рок, тяжелый век, не расставляя, впрочем, вехи, навеки тишину отверг и Божий сон о человеке. Гармония не стоит свеч! Нас потрясли другие ритмы! И все трудней в душе сберечь наивность слова и молитвы. Вера Бурдина.
И Царство Божие ведь не в семье, не в деле, и даже не в Церкви – оно в душе каждого из нас: МЫ – ХРАМ БОЖИЙ.
Наше бытие промыслительно обречено Богом на скорбь еще при изгнании из рая – ?в поте лица твоего будешь есть хлеб твой?. Однако наш дух, таящийся где-то глубоко, должен быть всегда здоров и счастлив, и он способен стать таким. Чем больше внешнего страдания, тем труднее это, но и тем больше счастья в преодолении. И если проблемы у человека внешние, то Бог всегда даст силы их преодолеть – и потом они перестают не только давить, но даже напоминать. Это получается, как сквозь дремучий лес пробираться с улыбкой, насвистывая сквозь зубы. А вот если внутри ты несостоятелен, и внутри нет ни веры, ни молитвы–то…
Сил человеческих, конечно, всегда мало, но не забывайте о силах Божиих! Желаю вам скорее преодолеть духовный кризис – это как фурункул, скоро вскроется. Может быть, целебный духовно-практический опыт отца Романа приложится вам во исцеление?
Да приидет сила Твоя на грешного и скорбящего раба Твоего Александра, и да укрепит храм его Евангелием учения Своего, ум и мысли да не искусят всякие сопротивные сети.
Мы не любим и хаем ненастья,
Нас тревожат явления гроз.
Что нужнее – несчастье иль счастье? –
Это вовсе не праздный вопрос.
Кто погнался за счастьем и только,
Тот в начале пути захромал.
И нисколько, поверьте, нисколько
О безценной душе не узнал.
Ну, а кто, ослепленный гордыней,
О беде стал Творца умолять,
Этот тоже умом половинен:
Умолил – и не в силах поднять.
Что мудрить? Кто живет не утробно –
Все приимет из Божьей руки:
Ведь несчастье и счастье подобны
Берегам нашей жизни-реки.
Иеромонах Роман (Матюшин)
Извините, Александр Григорьевич, поясню вдогонку. Говоря о ?духовно-практическом опыте о.Романа?, я имел в виду его удаление от городской тщеславной суеты к простой жизни селянина. У вас тоже ведь вырвалось: ?В лес хочется – и никого вокруг! И никаких компьютеров, радио, монахов, мирян, только шмель жужжит-работает?.
Откровенно скажу, что у меня, грешного, в соборе, кроме диаконского послушания, имеется еще немало неудобоспасительных и утомительных послушаний, компьютерная канцелярщина и прочее. Спасаюсь лишь великим евхаристическим таинством, славословя Господа во весь голос! И, кроме того, восполняю благодать тем, что единожды в неделю, невзирая на внешние обстоятельства, непременно удаляюсь в свое родное село. Тружусь и молюсь. И этим спасаюсь. И ни в какой Лондон не хочу, хотя старушку-Европу знаю и люблю. Желаю и вам, дорогой Александр Григорьевич, обрести свое спасительное селение, ища зло не в других, а в себе: ?Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит?. Диакон Сергий Шалберов.
Как мало зависит от нас,
Как много от телефона.
Как медленно греет газ,
Как быстро икона.
Как просто устроен мир,
Как сложно квартира.
Как много у нас квартир.
Как нищенски мало мира.
Как слепо мы все живем,
Как мудро мы все умираем.
Как тускло горим костром,
Как ярко золой мерцаем.
Как часто мы ждем похвальбы,
Как редко прощенья.
Как рано идем по грибы,
Как поздно к спасенью.
Как мужественно мы лжем,
Как низменно исправляем
И мерим любимых рублем,
А нелюбимых раем.
Как на равнине проще,
Как на обрыве круче,
Как пусто в опавшей роще,
Как тесно в навозной куче.
Игорь Еремеичев
Метки:
