хлеб-80
ХЛЕБ
Лучше никуда из дому,\И проснувшись, снова в дрему,\Под подушку с головой.\И не выходить отсюда,\Не обмолвиться про чудо, -\Божий хлеб Твой, даровой. Григорий Корин От восхода до заката
Любя свой хлеб жестокий,\ На стыке двух времен Какой она широкий\ Раскачивала звон! Инна Лиснянская Из книги "Одинокий дар" 2003 1970 А.К. Дай Бог вам настроенья
Мне доказывал резонно\Колос из-под Аризона,\Говорит, нынче булка городская, семь копеек ей цена,\Говорит, дождь в четверг, а в эту среду\Из России все уедут.\Врет, в Израиле в продаже нет крепленного вина. Александр Градский 1992 - Монолог Батона За 28 Копеек
СИМОН ЧИКОВАНИ (1903-1966) СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ БП 1983
* 172. Новогоднее обращение к Родине. Перевод Е. Самченко
Твой образ, как очарованье, встает,
Тепло мне дала, не страшны мне метели.
Хотя и прибавится мне этот год,
Я, меквле, пришел я, распахивай двери.
Ты тоже, год новый, войди, а не стой:
Кто дружка у жизни, у времени? Вспомни.
На грудь мне звезду кинь, мой невод большой
Трепещущей, свежею рыбой наполни.
Большим изобилием нас одари;
Я тоже стал дружкой, я вестник без рога;
Обрадуй весной, полосою зари —
Печаль седины облегчи мне немного.
А ты, в чью святыню уверовал я,
Сияй! Твоя доблесть огромна, как небо:
Ты — родина, ты — дорогая моя,
Ты зерна растишь моих мыслей и хлеба.
Натружен и я вереницею дней,
Развернут твой лист полосою-зарею:
Читаю и радуюсь мощи твоей,
Гляжу на звезду, что взлетает с тобою.
Мне замыслы надо острей отточить,
Поклажу взвалить на себя, как бывало;
Должна ты звездою мой путь озарить,
Меня уберечь от зимы одеяла.
Приди, растопи этот снег на горе
И выпей хваленой и праздничной влаги;
Пришел я — калитку открой во дворе
И в доме моем зажигай чичилаки.
СИМОН ЧИКОВАНИ (1903-1966) СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ БП 1983
ПОЭМЫ
184. Песнь о Давиде Гурамишвили. Перевод В. Державина
Беглец в пути
В пору жатвы горячую
Был я схвачен лезгинами.
Народное
Ты брел устало в утреннем тумане,
Клубился над ущельем знойный пар.
Ты пить хотел.
Ты вспомнил берег Ксани
И тень прохладой веющих чинар.
Как звонок утром
жаворонок в небе!
Как весел в поле
крик перепелов!
Жнецы поют в волнующемся хлебе,
Кладут скирды тяжелые снопов.
И ты томился жаждой в жнецком стане.
Вставал во мгле багряной жаркий день.
За полем вдалеке сверкала Ксани.
От черных буков простиралась тень.
С лица отерши пот платком широким,
Ты к берегу беспечно зашагал.
Оружие оставил над потоком
И пересохшим ртом к воде припал.
Но рыскавшие
по лесу лезгины
К тебе подкрались
в тальнике густом.
Схватили и связали в миг единый
И рот заткнули потным кушаком.
От пажити,
где жатву не дожали
Серпы кривые
бедных поселян,
От родника родного оторвали
И за горы умчали в Дагестан.
И вот ты, бывший жертвой хищной птицы,
Бежишь; в горах погоня за тобой,
И стон любимой, и снопы пшеницы,
Увязанные ивовой корой…
Галактион Табидзе (1892-1959) Стихотворения БП
469. ?Здесь дорогою от бога…? Перевод В. Алейникова
Здесь дорогою от бога
Встарь любили мы ходить,
Да покинута дорога,
Словно некого любить…
Что исконно, что старинно,
Мне желанно и без слов:
Честный хлеб, златые вина,
Гость, хозяин, добрый кров.
Славлю древнее застолье,
Песню славлю, но люблю
Древа мудрого приволье —
Так давно ему внемлю!
Осень, жду тебя, родная,
Где рука твоя? Я — твой!
Всё простое — принимаю,
Что издревле — всё со мной!
1957
Лев Михайлович Тарасов (1912-1974) Отрицательные линии 2014
Стихи о Египте
3.
Не много слов лукаво сказано,
Но сердце новой страстью связано.
К осеннему солнцу обращу лицо
И юные плечи, откину косынку,
С добрым утром выйду я на крыльцо,
Поздравлю стройную, тонкую рябинку.
Она, смеясь, целует небо,
Поборница любви земной,
Даёт собаке ломоть хлеба:
– Вот, раздели его со мной!..
И двор, окинув быстрым взглядом,
Пошла минуя грядки,
Пленяя утренним нарядом,
Играть с цветами в прятки.
Покинув сонные покои,
Где изнывала час назад –
Она срывала астры, бархатки, левкои
И скромно потупляла взгляд,
Когда назойливые пчёлы
Спешили к ней прильнуть в надежде
Пить мёд из рук, что голы
И гибки. В солнечной одежде
Была смугла она, улыбка
Её лицо преображала.
Она, шутя, воображала,
Что и недуг любви – ошибка.
Нарушен вечный распорядок,
И вместе с гибелью цветка
Ей привкус смерти также сладок,
Как детям карамель с лотка.
В своих поступках непреклонна,
В любую минуту поставить могла на своём.
Читала гимны Эхнатона
И солнце славила во всём.
1937
Римма Казакова (1932-2008) Мадонна (сборник) 2014
Из первых книг
Монолог Евы
…Создатель, твоя миссия добра,
и ты поверь, за все тебе воздам я.
Когда меня ты создал из ребра,
еще я знать не знала про Адама.
Не все ль равно, песок или кусок
какой-то плоти, преданной покою?
Но жилка, подсинившая висок,
затрепетала под твоей рукою.
Твое дыханье мне нутро ожгло
больней, чем нежный круп коня – вожжою,
как свет – за ночью вслед, в меня вошло
и стало тем, что названо душою.
И с той поры она во мне болит,
и понимаю все острей и больше:
когда живу я, как она велит,
живу я так, как ты велишь, о Боже.
Создатель, я за все тебе воздам
и в лучший день, и в худшую годину,
но объясни, при чем же тут Адам?
Я Господу служу, не господину!
Ко мне причастен мой земной супруг
не больше, чем барашек, что недавно
со мною подружился, ест из рук
и на одежду своей шерсти дал мне.
Ко мне причастен этот господин
не больше, чем коровы, кони, козы
и те цветы, что я вплетаю в косы, —
все, чем меня ты щедро наградил.
Ты повелел – и, значит, быть стадам,
расти хлебам, цвести деревьям сада.
Создатель, но при чем же тут Адам?
Его же, Боже, не загонишь в стадо!
Молчишь. И вновь болит душа моя.
О, горечь безответного признанья!
…И все жадней, все пристальнее я
приглядываюсь к дереву познанья.
Римма Казакова (1932-2008) Мадонна (сборник) 2014
Из первых книг
?Женщина картошку продает…?
Женщина картошку продает.
Скромная, нехитрая забота.
Что мелка картошка, злится кто-то.
Говорит: – Что делать? Недород…
Рукавицы грязные на ней,
фартук ржой и сыростью изгложен,
а лицо от этого моложе,
и глаза красивей и синей.
Глянула спокойно и светло,
проследила – тоже вроде малость, —
чтобы гниль какая не попалась
и в мои каких-то три кило…
В овощном отделе день-деньской
женщина картошкою торгует.
Кто-то мандарины атакует,
финики… А здесь – весь род людской!
С ней бывает грубоват народ.
Может быть, была б она счастливей
при лимонах и при черносливе…
Но она картошку продает.
С благородной тяжестью своей
выхожу в морозный день погожий.
Улыбаюсь: чем-то мы похожи,
хоть об этом неизвестно ей.
Не изыск – и вы, мои дела.
Кто-то скажет: пахнет ширпотребом…
Я скажу: картошкою и хлебом
жизнь всегда незыблема была.
И уж если человек не слеп,
то, что он берет с моей ладошки,
это – наподобие картошки,
это просто, как обычный хлеб.
Музыка работы, скрип весов…
Музыка движений односложных,
осторожных, нужных, неоплошных,
музыка дыханий, голосов…
И во мне безудержно поет
музыка – такая же по сути!
Кто – осудит, ну а кто – рассудит:
женщина картошку продает.
Английская поэзия 2007 (пер. Самуил Яковлевич Маршак)
ИЗ РОБЕРТА БЕРНСА
ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ МОЕЙ ОВЦЫ,
КОТОРУЮ ЗВАЛИ МЭЙЛИ
Пишу стихами или прозой,
А по щекам струятся слезы.
Судьбы исполнились угрозы:
Погас мой свет.
Живут на свете овцы, козы,
А Мэйли нет!
Моя душа тоской объята.
Я потерял не клад богатый, —
Иная, тяжкая, утрата
Гнетет певца.
Меня любила, точно брата,
Моя овца.
Таких друзей на свете мало.
Меня узнав за два квартала,
Она по городу бежала
За мной вослед
И так сердечно отвечала
На мой привет.
Она была овцою кроткой,
Ходила чинною походкой
И не валила загородки
В чужом саду.
Грехов за век ее короткий
Я не найду.
Ее кудрявого барашка
Кормлю я хлебом или кашкой.
Увы, он так похож, бедняжка,
На мать свою,
Что я над ним вздыхаю тяжко
И слезы лью.
Она была не нашей местной
Овцой, породы неизвестной:
Приплыл ее прапрадед честный,
Большой баран —
С ее прабабушкой совместно —
Из дальних стран.
Никто не снял с нее овчины.
Увы, единственной причиной
Ее безвременной кончины
Была петля…
И так же душишь люд невинный
Ты, конопля!
Пускай же все поэты Дуна
Настроят дудки или струны.
Пусть соберутся ночью лунной
Ко мне певцы
Прославить память Мэйли юной,
Моей овцы!
Английская поэзия 2007 (пер. Самуил Яковлевич Маршак)
ИЗ РОБЕРТА БЕРНСА
ДВЕ СОБАКИ
Ц е з а р ь
Мой честный Люат! Верно, тяжкий
Удел достался вам, бедняжки.
Я знаю только высший круг,
Которому жильцы лачуг
Должны платить за землю птицей,
Углем, и шерстью, и пшеницей.
Наш лорд живет не по часам,
Встает, когда захочет сам.
Открыв глаза, звонит лакею,
И тот бежит, сгибая шею.
Потом карету лорд зовет —
И конь с каретой у ворот.
Уходит лорд, монеты пряча
В кошель, длинней, чем хвост собачий,
И смотрит с каждой из монет
Георга Третьего портрет.
До ночи повар наш хлопочет,
Печет и жарит, варит, мочит,
Сперва попотчует господ,
Потом и слугам раздает
Супы, жаркие и варенья, —
Что ни обед, то разоренье!
Не только первого слугу
Здесь кормят соусом, рагу,
Но и последний доезжачий,
Тщедушный шут, живет богаче,
Чем тот, кто в поле водит плуг.
А что едят жильцы лачуг, —
При всем моем воображенье
Я не имею представленья!
Л ю а т
Ах, Цезарь, я у тех живу,
Кто дни проводит в грязном рву,
Копается в земле и в глине
На мостовой и на плотине,
Кто от зари до первых звезд
Дробит булыжник, строит мост,
Чтоб прокормить себя, хозяйку
Да малышей лохматых стайку.
Пока работник жив-здоров,
Есть у ребят и хлеб и кров,
Но если в нищенский приют
Подчас болезни забредут,
Придет пора неурожаев
Иль не найдет бедняк хозяев, —
Нужда, недуги, холода
Семью рассеют навсегда…
А все ж, пока не грянет буря,
Они живут бровей не хмуря.
И поглядишь, — в конце концов
Немало статных молодцов
И прехорошеньких подружек
Выходит из таких лачужек.
СЕРГЕЙ ГОРОДЕЦКИЙ (1884-1967) Избранные произведения 1987 том 1
5
С тобой узнал я близость неба,
В тебе приял воды и хлеба
Неизреченной красоты.
И в час ночного возвращенья
Одной тобою утоленье
Впивал алканию мечты.
Когда же, зноем утоленный,
Как пахарь, в поле утомленный,
Я оросил твои поля,
Ты стала чающей мадонной,
Утомно-тихой, нежно-лонной,
Таящей семя бытия.
И твой ребенок златокудрый
Своим младенчеством премудрый,
Родился от моих небес.
И в нем я, в жизни обнищалый,
Как прежде, ветреный и алый,
Так совершенственно воскрес.
Апрель 1906
Александр Твардовский (1910-1971) ?Стихотворения. Поэмы? БВЛ
Поэмы
Страна Муравия
Глава 14
Кругом шумят моря хлебов,
Поля большой страны.
Худые крыши Островов
За ними чуть видны.
Солома преет у ворот.
Повалены плетни.
И курит попусту народ
На бревнышках в тени.
Феликс Чечик Пчёлы в декабре
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2021
Феликс Чечик — родился в Пинске (Белоруссия). Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Лауреат ?Русской премии? (2012) и Международной литературной премии им. И.Ф. Анненского (2020). Живёт в Израиле.
А помнишь — пчёлы в декабре,
с куста на куст перелетая,
на завтрак мёд несли тебе,
как будто в середине мая.
А ты спала. И знать о том
не знала. И во сне бессонно
летала над землёй. Альтом
жужжала тишина басово.
И твой отчаянный полёт —
не сон — моление о сыне.
А на столе: декабрьский мёд,
и хлеб, и молоко в кувшине.
***
Античная лирика БВЛ ГРЕЧЕСКИЕ ПОЭТЫ ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА (IV–I ВЕКА ДО НАШЕЙ ЭРЫ)
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
?Прочь от лачуги моей убегайте…?
Перевод Л. Блуменау
Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!
Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик
Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных,
Этим довольными быть нас приучили отцы.
Что же ты, лакомка, там в уголке понапрасну скребешься,
Крошки от ужина в нем не находя ни одной?
Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,
Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.
Античная лирика БВЛ ГРЕЧЕСКИЕ ПОЭТЫ ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА (IV–I ВЕКА ДО НАШЕЙ ЭРЫ)
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
?Не подвергай себя, смертный…?
Перевод Л. Блуменау
Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,
Вечно один на другой переменяя края.
Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто
Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,
Скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных, хотя бы
Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б
К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были
Тмин, да порей у тебя, да горьковатая соль.
Николай Бурлюк Из сборника ?Садок судей? (1910)
?Поэт и крыса — вы ночами…?
Op. 2.
Поэт и крыса — вы ночами
Ведете брешь к своим хлебам;
Поэт кровавыми речами
В позор предательским губам,
А ночи дочь, — глухая крыса —
Грызет, стеня, надежды цепь,
Она так хочет добыть горсть риса,
Пройдя стены слепую крепь.
Поэт всю жизнь торгует кровью,
Кладет печать на каждом дне
И ищет блеск под каждой бровью,
Как жемчуг водолаз на дне;
А ты, вступив на путь изятий,
Бросаешь ненасытный визг, —
В нем — ужас ведьмы с костра проклятий,
След крови, запах адских брызг.
А может быть отдаться ветру,
В ту ночь, когда в последний раз
Любви изменчивому метру
Не станет верить зоркий глаз? —
А может быть, когда узнают
Какой во мне живет пришлец,
И грудь — темницу растерзают,
Мне встретить радостно конец? —
Я говорю всем вам тихонько,
Пока другой усталый спит:
?Попробуй, подойди-ка, тронька, —
Он, — змей, в клубок бугристый свит?.
И жалит он свою темницу,
И ищет выхода на свет,
Во тьме хватает душу — птицу,
И шепчет дьявольский навет;
Тогда лицо кричит от смеха,
Ликует вражеский язык:
Ведь я ему всегда помеха, —
Всегда неуловим мой лик
Александр Твардовский (1910-1971) ?Стихотворения. Поэмы? БВЛ
Поэмы
Страна Муравия
А сам Никита Моргунок
Вдвоем с женой ходил на ток.
До ночи хлеб свой выбивал
Не разгибая рук.
И, как калека, колдыбал
Хромой унылый стук.
Но любо было Моргунку,
Повесив теплый цеп,
Сидеть и веять на току
Набитый за день хлеб.
Кидай по горсточке одной
Навстречу ветерку,
И полумесяц золотой
Ложится на току.
Кидал бы так за возом воз
До нового утра,
И полумесяц все бы рос
И рос бы, как гора…
По стуку трактора на ток
Пришел Никита Моргунок.
Дрожит под пятками земля,
Стук, ветер, вой и свист,
И наклонился у руля
Тот самый тракторист.
А пыль, а дым несет в глаза,
И все зашлось в ушах.
Ни поздороваться нельзя,
Ни подойти на шаг.
Легка солома, колос чист,
Зерно шумит, как град.
— Снимай пиджак да становись,
Чего стесняться, брат!..
ЭМИГРАНТЫ. Поэзия русского зарубежья 2008
Игорь Северянин 1887–1941
Наболевшее…
Нет, я не беженец, и я не эмигрант, —
Тебе, родительница, русский мой талант,
И вся душа моя, вся мысль моя верна
Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!..
Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой:
Не предавал тебя ни мыслью, ни душой,
А если в чуждый край физически ушел,
Давно уж понял я, как то нехорошо…
Страх перед голодом за мать и за семью
Заставил родину меня забыть мою,
А тут вдобавок роковая эта лень,
Так год за годом шел, со днем сливался день.
Домой вернуться бы: не очень сладко тут.
Да только дома мой поступок как поймут?
Как объяснят его? Неловко как-то — ах,
Ведь столько лет, ведь столько лет я был в бегах!
Из ложной гордости, из ложного стыда
Я сам лишил себя живящего труда —
Труда строительства — и жил как бы во сне,
От счастья творческой работы в стороне.
Мне не в чем каяться, и все же каюсь я:
Меня не ценят зарубежные края.
Здесь вдохновенность обрекается на склеп.
Здесь в горле застревает горький хлеб.
Я смалодушничал, — и вот мне поделом:
Поэту ль в мире жить пригодном лишь на слом?
За опрометчивый, неосторожный шаг
Уже пришиблена навек моя душа.
И уж не поздно ли вернуться по домам,
Когда я сам уже давным-давно не сам,
Когда чужбина доконала мысль мою, —
И как, Россия, я тебе и что спою?
26 октября 1939
?Мы жили тогда на планете другой…? Антология поэзии русского зарубежья 1920–1990 (Первая и вторая волна) Кн. 1 1995
Мать Мария
?Парижские приму я Соловки…?
Парижские приму я Соловки,
Прообраз будущей полярной ночи.
Надменных укротителей кивки,
Гнушенье, сухость, мертвость и плевки —
Здесь, на свободе, о тюрьме пророчат.
При всякой власти отошлет канон
(Какой ни будь!) на этот мертвый остров,
Где в северном сияньи небосклон,
Где множество поруганных икон,
Где в кельях-тюрьмах хлеб дается черствый.
Повелевающий мне крест поднять,
Сама, в борьбу свободу претворяя,
О, взявши плуг, не поверну я вспять,
В любой стране, в любой тюрьме опять
На дар Твой кинусь, плача и взывая.
В любые кандалы пусть закуют,
Лишь был бы лик Твой ясен и раскован.
И Соловки приму я, как приют,
В котором Ангелы всегда поют, —
Мне каждый край Тобою обетован.
Чтоб только в человеческих руках
Твоя любовь живая не черствела,
Чтоб Твой огонь не вызвал рабий страх,
Чтоб в наших нищих и слепых сердцах
Всегда пылающая кровь горела.
22 июня 1937
?Мы жили тогда на планете другой…? Антология поэзии русского зарубежья 1920–1990 (Первая и вторая волна) Кн. 1 1995
Анна Присманова
Желтый дом
Лоснился щебень. Бились воробьи
над крошками разрушенного хлеба.
Тяжелый флот скользил вдоль моря и
флот облачный — по временам — вдоль неба.
Весенний сквер был по-балтийски чист.
Гудела детвора вокруг эстрады…
Одно дитя, как виноградный лист,
упорно липло к столбикам ограды…
ЭМИГРАНТЫ. Поэзия русского зарубежья 2008
Иван Савин 1899–1927
?Законы тьмы неумолимы…?
Законы тьмы неумолимы.
Непререкаем хор судеб.
Все та же гарь, все те же дымы,
Все тот же выплаканный хлеб.
Рука протянутая молит
О капле солнца. Но сосуд
Небесной милостыни пролит.
Но близок нелукавый суд.
Рука дающего скудеет:
Полмира по миру пошло…
И снова гарь, и вновь тускнеет
Когда-то светлое чело.
Мне недруг стал единоверцем:
Мы все, кто мог и кто не мог,
Маячим выветренным сердцем
На перекрестках всех дорог.
Сегодня лед дорожный ломок,
Назавтра злая встанет пыль,
Но так же жгуч ремень котомок
И тяжек нищенский костыль.
А были буйные услады
И гордой молодости лёт…
Подайте жизни, Христа ради,
Рыдающему у ворот!
1924
* * *
Алексей ЦВЕТКОВ ДИВНО МОЛВИТЬ \ СБОРНИК ПЬЕС ДЛЯ ЖИЗНИ СОЛО 1978
Входит ветер, года отмечая,
Контролером в трамвайный салон.
И глоток тепловатого чая
Достоверней меня за столом.
Теплый ветер держу на ладони,
Пробужденному телу не рад.
Тишины естество молодое
Убедительней тысячекрат.
Здесь не место растерянной злости,
Просто был я до времени глух.
Летний воздух торопится в гости
Исповедовать мышцы и кости,
Перекраивать зренье и слух.
Неспроста моя кожа землиста
И рассудок в смертельном пике.
В этом теле душа казуиста
Квартирует на скудном пайке.
Ей полезней пожить самотеком,
Не загадывать жизнь далеко,
И на кухне из чашки с котенком
Выпивать по утрам молоко.
В хлебном поле в канун изобилья
Не нащупаешь торной стези.
У гармонии тяжкие крылья,
Терпеливая поступь кобылья
И копыта в ноябрьской грязи.
Лучше никуда из дому,\И проснувшись, снова в дрему,\Под подушку с головой.\И не выходить отсюда,\Не обмолвиться про чудо, -\Божий хлеб Твой, даровой. Григорий Корин От восхода до заката
Любя свой хлеб жестокий,\ На стыке двух времен Какой она широкий\ Раскачивала звон! Инна Лиснянская Из книги "Одинокий дар" 2003 1970 А.К. Дай Бог вам настроенья
Мне доказывал резонно\Колос из-под Аризона,\Говорит, нынче булка городская, семь копеек ей цена,\Говорит, дождь в четверг, а в эту среду\Из России все уедут.\Врет, в Израиле в продаже нет крепленного вина. Александр Градский 1992 - Монолог Батона За 28 Копеек
СИМОН ЧИКОВАНИ (1903-1966) СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ БП 1983
* 172. Новогоднее обращение к Родине. Перевод Е. Самченко
Твой образ, как очарованье, встает,
Тепло мне дала, не страшны мне метели.
Хотя и прибавится мне этот год,
Я, меквле, пришел я, распахивай двери.
Ты тоже, год новый, войди, а не стой:
Кто дружка у жизни, у времени? Вспомни.
На грудь мне звезду кинь, мой невод большой
Трепещущей, свежею рыбой наполни.
Большим изобилием нас одари;
Я тоже стал дружкой, я вестник без рога;
Обрадуй весной, полосою зари —
Печаль седины облегчи мне немного.
А ты, в чью святыню уверовал я,
Сияй! Твоя доблесть огромна, как небо:
Ты — родина, ты — дорогая моя,
Ты зерна растишь моих мыслей и хлеба.
Натружен и я вереницею дней,
Развернут твой лист полосою-зарею:
Читаю и радуюсь мощи твоей,
Гляжу на звезду, что взлетает с тобою.
Мне замыслы надо острей отточить,
Поклажу взвалить на себя, как бывало;
Должна ты звездою мой путь озарить,
Меня уберечь от зимы одеяла.
Приди, растопи этот снег на горе
И выпей хваленой и праздничной влаги;
Пришел я — калитку открой во дворе
И в доме моем зажигай чичилаки.
СИМОН ЧИКОВАНИ (1903-1966) СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ БП 1983
ПОЭМЫ
184. Песнь о Давиде Гурамишвили. Перевод В. Державина
Беглец в пути
В пору жатвы горячую
Был я схвачен лезгинами.
Народное
Ты брел устало в утреннем тумане,
Клубился над ущельем знойный пар.
Ты пить хотел.
Ты вспомнил берег Ксани
И тень прохладой веющих чинар.
Как звонок утром
жаворонок в небе!
Как весел в поле
крик перепелов!
Жнецы поют в волнующемся хлебе,
Кладут скирды тяжелые снопов.
И ты томился жаждой в жнецком стане.
Вставал во мгле багряной жаркий день.
За полем вдалеке сверкала Ксани.
От черных буков простиралась тень.
С лица отерши пот платком широким,
Ты к берегу беспечно зашагал.
Оружие оставил над потоком
И пересохшим ртом к воде припал.
Но рыскавшие
по лесу лезгины
К тебе подкрались
в тальнике густом.
Схватили и связали в миг единый
И рот заткнули потным кушаком.
От пажити,
где жатву не дожали
Серпы кривые
бедных поселян,
От родника родного оторвали
И за горы умчали в Дагестан.
И вот ты, бывший жертвой хищной птицы,
Бежишь; в горах погоня за тобой,
И стон любимой, и снопы пшеницы,
Увязанные ивовой корой…
Галактион Табидзе (1892-1959) Стихотворения БП
469. ?Здесь дорогою от бога…? Перевод В. Алейникова
Здесь дорогою от бога
Встарь любили мы ходить,
Да покинута дорога,
Словно некого любить…
Что исконно, что старинно,
Мне желанно и без слов:
Честный хлеб, златые вина,
Гость, хозяин, добрый кров.
Славлю древнее застолье,
Песню славлю, но люблю
Древа мудрого приволье —
Так давно ему внемлю!
Осень, жду тебя, родная,
Где рука твоя? Я — твой!
Всё простое — принимаю,
Что издревле — всё со мной!
1957
Лев Михайлович Тарасов (1912-1974) Отрицательные линии 2014
Стихи о Египте
3.
Не много слов лукаво сказано,
Но сердце новой страстью связано.
К осеннему солнцу обращу лицо
И юные плечи, откину косынку,
С добрым утром выйду я на крыльцо,
Поздравлю стройную, тонкую рябинку.
Она, смеясь, целует небо,
Поборница любви земной,
Даёт собаке ломоть хлеба:
– Вот, раздели его со мной!..
И двор, окинув быстрым взглядом,
Пошла минуя грядки,
Пленяя утренним нарядом,
Играть с цветами в прятки.
Покинув сонные покои,
Где изнывала час назад –
Она срывала астры, бархатки, левкои
И скромно потупляла взгляд,
Когда назойливые пчёлы
Спешили к ней прильнуть в надежде
Пить мёд из рук, что голы
И гибки. В солнечной одежде
Была смугла она, улыбка
Её лицо преображала.
Она, шутя, воображала,
Что и недуг любви – ошибка.
Нарушен вечный распорядок,
И вместе с гибелью цветка
Ей привкус смерти также сладок,
Как детям карамель с лотка.
В своих поступках непреклонна,
В любую минуту поставить могла на своём.
Читала гимны Эхнатона
И солнце славила во всём.
1937
Римма Казакова (1932-2008) Мадонна (сборник) 2014
Из первых книг
Монолог Евы
…Создатель, твоя миссия добра,
и ты поверь, за все тебе воздам я.
Когда меня ты создал из ребра,
еще я знать не знала про Адама.
Не все ль равно, песок или кусок
какой-то плоти, преданной покою?
Но жилка, подсинившая висок,
затрепетала под твоей рукою.
Твое дыханье мне нутро ожгло
больней, чем нежный круп коня – вожжою,
как свет – за ночью вслед, в меня вошло
и стало тем, что названо душою.
И с той поры она во мне болит,
и понимаю все острей и больше:
когда живу я, как она велит,
живу я так, как ты велишь, о Боже.
Создатель, я за все тебе воздам
и в лучший день, и в худшую годину,
но объясни, при чем же тут Адам?
Я Господу служу, не господину!
Ко мне причастен мой земной супруг
не больше, чем барашек, что недавно
со мною подружился, ест из рук
и на одежду своей шерсти дал мне.
Ко мне причастен этот господин
не больше, чем коровы, кони, козы
и те цветы, что я вплетаю в косы, —
все, чем меня ты щедро наградил.
Ты повелел – и, значит, быть стадам,
расти хлебам, цвести деревьям сада.
Создатель, но при чем же тут Адам?
Его же, Боже, не загонишь в стадо!
Молчишь. И вновь болит душа моя.
О, горечь безответного признанья!
…И все жадней, все пристальнее я
приглядываюсь к дереву познанья.
Римма Казакова (1932-2008) Мадонна (сборник) 2014
Из первых книг
?Женщина картошку продает…?
Женщина картошку продает.
Скромная, нехитрая забота.
Что мелка картошка, злится кто-то.
Говорит: – Что делать? Недород…
Рукавицы грязные на ней,
фартук ржой и сыростью изгложен,
а лицо от этого моложе,
и глаза красивей и синей.
Глянула спокойно и светло,
проследила – тоже вроде малость, —
чтобы гниль какая не попалась
и в мои каких-то три кило…
В овощном отделе день-деньской
женщина картошкою торгует.
Кто-то мандарины атакует,
финики… А здесь – весь род людской!
С ней бывает грубоват народ.
Может быть, была б она счастливей
при лимонах и при черносливе…
Но она картошку продает.
С благородной тяжестью своей
выхожу в морозный день погожий.
Улыбаюсь: чем-то мы похожи,
хоть об этом неизвестно ей.
Не изыск – и вы, мои дела.
Кто-то скажет: пахнет ширпотребом…
Я скажу: картошкою и хлебом
жизнь всегда незыблема была.
И уж если человек не слеп,
то, что он берет с моей ладошки,
это – наподобие картошки,
это просто, как обычный хлеб.
Музыка работы, скрип весов…
Музыка движений односложных,
осторожных, нужных, неоплошных,
музыка дыханий, голосов…
И во мне безудержно поет
музыка – такая же по сути!
Кто – осудит, ну а кто – рассудит:
женщина картошку продает.
Английская поэзия 2007 (пер. Самуил Яковлевич Маршак)
ИЗ РОБЕРТА БЕРНСА
ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ МОЕЙ ОВЦЫ,
КОТОРУЮ ЗВАЛИ МЭЙЛИ
Пишу стихами или прозой,
А по щекам струятся слезы.
Судьбы исполнились угрозы:
Погас мой свет.
Живут на свете овцы, козы,
А Мэйли нет!
Моя душа тоской объята.
Я потерял не клад богатый, —
Иная, тяжкая, утрата
Гнетет певца.
Меня любила, точно брата,
Моя овца.
Таких друзей на свете мало.
Меня узнав за два квартала,
Она по городу бежала
За мной вослед
И так сердечно отвечала
На мой привет.
Она была овцою кроткой,
Ходила чинною походкой
И не валила загородки
В чужом саду.
Грехов за век ее короткий
Я не найду.
Ее кудрявого барашка
Кормлю я хлебом или кашкой.
Увы, он так похож, бедняжка,
На мать свою,
Что я над ним вздыхаю тяжко
И слезы лью.
Она была не нашей местной
Овцой, породы неизвестной:
Приплыл ее прапрадед честный,
Большой баран —
С ее прабабушкой совместно —
Из дальних стран.
Никто не снял с нее овчины.
Увы, единственной причиной
Ее безвременной кончины
Была петля…
И так же душишь люд невинный
Ты, конопля!
Пускай же все поэты Дуна
Настроят дудки или струны.
Пусть соберутся ночью лунной
Ко мне певцы
Прославить память Мэйли юной,
Моей овцы!
Английская поэзия 2007 (пер. Самуил Яковлевич Маршак)
ИЗ РОБЕРТА БЕРНСА
ДВЕ СОБАКИ
Ц е з а р ь
Мой честный Люат! Верно, тяжкий
Удел достался вам, бедняжки.
Я знаю только высший круг,
Которому жильцы лачуг
Должны платить за землю птицей,
Углем, и шерстью, и пшеницей.
Наш лорд живет не по часам,
Встает, когда захочет сам.
Открыв глаза, звонит лакею,
И тот бежит, сгибая шею.
Потом карету лорд зовет —
И конь с каретой у ворот.
Уходит лорд, монеты пряча
В кошель, длинней, чем хвост собачий,
И смотрит с каждой из монет
Георга Третьего портрет.
До ночи повар наш хлопочет,
Печет и жарит, варит, мочит,
Сперва попотчует господ,
Потом и слугам раздает
Супы, жаркие и варенья, —
Что ни обед, то разоренье!
Не только первого слугу
Здесь кормят соусом, рагу,
Но и последний доезжачий,
Тщедушный шут, живет богаче,
Чем тот, кто в поле водит плуг.
А что едят жильцы лачуг, —
При всем моем воображенье
Я не имею представленья!
Л ю а т
Ах, Цезарь, я у тех живу,
Кто дни проводит в грязном рву,
Копается в земле и в глине
На мостовой и на плотине,
Кто от зари до первых звезд
Дробит булыжник, строит мост,
Чтоб прокормить себя, хозяйку
Да малышей лохматых стайку.
Пока работник жив-здоров,
Есть у ребят и хлеб и кров,
Но если в нищенский приют
Подчас болезни забредут,
Придет пора неурожаев
Иль не найдет бедняк хозяев, —
Нужда, недуги, холода
Семью рассеют навсегда…
А все ж, пока не грянет буря,
Они живут бровей не хмуря.
И поглядишь, — в конце концов
Немало статных молодцов
И прехорошеньких подружек
Выходит из таких лачужек.
СЕРГЕЙ ГОРОДЕЦКИЙ (1884-1967) Избранные произведения 1987 том 1
5
С тобой узнал я близость неба,
В тебе приял воды и хлеба
Неизреченной красоты.
И в час ночного возвращенья
Одной тобою утоленье
Впивал алканию мечты.
Когда же, зноем утоленный,
Как пахарь, в поле утомленный,
Я оросил твои поля,
Ты стала чающей мадонной,
Утомно-тихой, нежно-лонной,
Таящей семя бытия.
И твой ребенок златокудрый
Своим младенчеством премудрый,
Родился от моих небес.
И в нем я, в жизни обнищалый,
Как прежде, ветреный и алый,
Так совершенственно воскрес.
Апрель 1906
Александр Твардовский (1910-1971) ?Стихотворения. Поэмы? БВЛ
Поэмы
Страна Муравия
Глава 14
Кругом шумят моря хлебов,
Поля большой страны.
Худые крыши Островов
За ними чуть видны.
Солома преет у ворот.
Повалены плетни.
И курит попусту народ
На бревнышках в тени.
Феликс Чечик Пчёлы в декабре
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2021
Феликс Чечик — родился в Пинске (Белоруссия). Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Лауреат ?Русской премии? (2012) и Международной литературной премии им. И.Ф. Анненского (2020). Живёт в Израиле.
А помнишь — пчёлы в декабре,
с куста на куст перелетая,
на завтрак мёд несли тебе,
как будто в середине мая.
А ты спала. И знать о том
не знала. И во сне бессонно
летала над землёй. Альтом
жужжала тишина басово.
И твой отчаянный полёт —
не сон — моление о сыне.
А на столе: декабрьский мёд,
и хлеб, и молоко в кувшине.
***
Античная лирика БВЛ ГРЕЧЕСКИЕ ПОЭТЫ ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА (IV–I ВЕКА ДО НАШЕЙ ЭРЫ)
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
?Прочь от лачуги моей убегайте…?
Перевод Л. Блуменау
Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!
Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик
Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных,
Этим довольными быть нас приучили отцы.
Что же ты, лакомка, там в уголке понапрасну скребешься,
Крошки от ужина в нем не находя ни одной?
Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,
Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.
Античная лирика БВЛ ГРЕЧЕСКИЕ ПОЭТЫ ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА (IV–I ВЕКА ДО НАШЕЙ ЭРЫ)
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
?Не подвергай себя, смертный…?
Перевод Л. Блуменау
Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,
Вечно один на другой переменяя края.
Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто
Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,
Скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных, хотя бы
Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б
К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были
Тмин, да порей у тебя, да горьковатая соль.
Николай Бурлюк Из сборника ?Садок судей? (1910)
?Поэт и крыса — вы ночами…?
Op. 2.
Поэт и крыса — вы ночами
Ведете брешь к своим хлебам;
Поэт кровавыми речами
В позор предательским губам,
А ночи дочь, — глухая крыса —
Грызет, стеня, надежды цепь,
Она так хочет добыть горсть риса,
Пройдя стены слепую крепь.
Поэт всю жизнь торгует кровью,
Кладет печать на каждом дне
И ищет блеск под каждой бровью,
Как жемчуг водолаз на дне;
А ты, вступив на путь изятий,
Бросаешь ненасытный визг, —
В нем — ужас ведьмы с костра проклятий,
След крови, запах адских брызг.
А может быть отдаться ветру,
В ту ночь, когда в последний раз
Любви изменчивому метру
Не станет верить зоркий глаз? —
А может быть, когда узнают
Какой во мне живет пришлец,
И грудь — темницу растерзают,
Мне встретить радостно конец? —
Я говорю всем вам тихонько,
Пока другой усталый спит:
?Попробуй, подойди-ка, тронька, —
Он, — змей, в клубок бугристый свит?.
И жалит он свою темницу,
И ищет выхода на свет,
Во тьме хватает душу — птицу,
И шепчет дьявольский навет;
Тогда лицо кричит от смеха,
Ликует вражеский язык:
Ведь я ему всегда помеха, —
Всегда неуловим мой лик
Александр Твардовский (1910-1971) ?Стихотворения. Поэмы? БВЛ
Поэмы
Страна Муравия
А сам Никита Моргунок
Вдвоем с женой ходил на ток.
До ночи хлеб свой выбивал
Не разгибая рук.
И, как калека, колдыбал
Хромой унылый стук.
Но любо было Моргунку,
Повесив теплый цеп,
Сидеть и веять на току
Набитый за день хлеб.
Кидай по горсточке одной
Навстречу ветерку,
И полумесяц золотой
Ложится на току.
Кидал бы так за возом воз
До нового утра,
И полумесяц все бы рос
И рос бы, как гора…
По стуку трактора на ток
Пришел Никита Моргунок.
Дрожит под пятками земля,
Стук, ветер, вой и свист,
И наклонился у руля
Тот самый тракторист.
А пыль, а дым несет в глаза,
И все зашлось в ушах.
Ни поздороваться нельзя,
Ни подойти на шаг.
Легка солома, колос чист,
Зерно шумит, как град.
— Снимай пиджак да становись,
Чего стесняться, брат!..
ЭМИГРАНТЫ. Поэзия русского зарубежья 2008
Игорь Северянин 1887–1941
Наболевшее…
Нет, я не беженец, и я не эмигрант, —
Тебе, родительница, русский мой талант,
И вся душа моя, вся мысль моя верна
Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!..
Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой:
Не предавал тебя ни мыслью, ни душой,
А если в чуждый край физически ушел,
Давно уж понял я, как то нехорошо…
Страх перед голодом за мать и за семью
Заставил родину меня забыть мою,
А тут вдобавок роковая эта лень,
Так год за годом шел, со днем сливался день.
Домой вернуться бы: не очень сладко тут.
Да только дома мой поступок как поймут?
Как объяснят его? Неловко как-то — ах,
Ведь столько лет, ведь столько лет я был в бегах!
Из ложной гордости, из ложного стыда
Я сам лишил себя живящего труда —
Труда строительства — и жил как бы во сне,
От счастья творческой работы в стороне.
Мне не в чем каяться, и все же каюсь я:
Меня не ценят зарубежные края.
Здесь вдохновенность обрекается на склеп.
Здесь в горле застревает горький хлеб.
Я смалодушничал, — и вот мне поделом:
Поэту ль в мире жить пригодном лишь на слом?
За опрометчивый, неосторожный шаг
Уже пришиблена навек моя душа.
И уж не поздно ли вернуться по домам,
Когда я сам уже давным-давно не сам,
Когда чужбина доконала мысль мою, —
И как, Россия, я тебе и что спою?
26 октября 1939
?Мы жили тогда на планете другой…? Антология поэзии русского зарубежья 1920–1990 (Первая и вторая волна) Кн. 1 1995
Мать Мария
?Парижские приму я Соловки…?
Парижские приму я Соловки,
Прообраз будущей полярной ночи.
Надменных укротителей кивки,
Гнушенье, сухость, мертвость и плевки —
Здесь, на свободе, о тюрьме пророчат.
При всякой власти отошлет канон
(Какой ни будь!) на этот мертвый остров,
Где в северном сияньи небосклон,
Где множество поруганных икон,
Где в кельях-тюрьмах хлеб дается черствый.
Повелевающий мне крест поднять,
Сама, в борьбу свободу претворяя,
О, взявши плуг, не поверну я вспять,
В любой стране, в любой тюрьме опять
На дар Твой кинусь, плача и взывая.
В любые кандалы пусть закуют,
Лишь был бы лик Твой ясен и раскован.
И Соловки приму я, как приют,
В котором Ангелы всегда поют, —
Мне каждый край Тобою обетован.
Чтоб только в человеческих руках
Твоя любовь живая не черствела,
Чтоб Твой огонь не вызвал рабий страх,
Чтоб в наших нищих и слепых сердцах
Всегда пылающая кровь горела.
22 июня 1937
?Мы жили тогда на планете другой…? Антология поэзии русского зарубежья 1920–1990 (Первая и вторая волна) Кн. 1 1995
Анна Присманова
Желтый дом
Лоснился щебень. Бились воробьи
над крошками разрушенного хлеба.
Тяжелый флот скользил вдоль моря и
флот облачный — по временам — вдоль неба.
Весенний сквер был по-балтийски чист.
Гудела детвора вокруг эстрады…
Одно дитя, как виноградный лист,
упорно липло к столбикам ограды…
ЭМИГРАНТЫ. Поэзия русского зарубежья 2008
Иван Савин 1899–1927
?Законы тьмы неумолимы…?
Законы тьмы неумолимы.
Непререкаем хор судеб.
Все та же гарь, все те же дымы,
Все тот же выплаканный хлеб.
Рука протянутая молит
О капле солнца. Но сосуд
Небесной милостыни пролит.
Но близок нелукавый суд.
Рука дающего скудеет:
Полмира по миру пошло…
И снова гарь, и вновь тускнеет
Когда-то светлое чело.
Мне недруг стал единоверцем:
Мы все, кто мог и кто не мог,
Маячим выветренным сердцем
На перекрестках всех дорог.
Сегодня лед дорожный ломок,
Назавтра злая встанет пыль,
Но так же жгуч ремень котомок
И тяжек нищенский костыль.
А были буйные услады
И гордой молодости лёт…
Подайте жизни, Христа ради,
Рыдающему у ворот!
1924
* * *
Алексей ЦВЕТКОВ ДИВНО МОЛВИТЬ \ СБОРНИК ПЬЕС ДЛЯ ЖИЗНИ СОЛО 1978
Входит ветер, года отмечая,
Контролером в трамвайный салон.
И глоток тепловатого чая
Достоверней меня за столом.
Теплый ветер держу на ладони,
Пробужденному телу не рад.
Тишины естество молодое
Убедительней тысячекрат.
Здесь не место растерянной злости,
Просто был я до времени глух.
Летний воздух торопится в гости
Исповедовать мышцы и кости,
Перекраивать зренье и слух.
Неспроста моя кожа землиста
И рассудок в смертельном пике.
В этом теле душа казуиста
Квартирует на скудном пайке.
Ей полезней пожить самотеком,
Не загадывать жизнь далеко,
И на кухне из чашки с котенком
Выпивать по утрам молоко.
В хлебном поле в канун изобилья
Не нащупаешь торной стези.
У гармонии тяжкие крылья,
Терпеливая поступь кобылья
И копыта в ноябрьской грязи.
Метки:
