крым-65
КРЫМ
СТАРЫЙ КРЫМ\\ Старый Крым, ты лежишь\ На покатой ладони предгорья.\ И закаты твои подгрызает огромная мышь — Агармыш.\ Ты садами укрыл вековое давнишнее горе.\ И руины родные полынью с бурьяном прикрыл.\ Твою тихую старость баюкают ветры степные.\ Гор зеленые склоны спокойною стражей стоят.\ Старый Крым, тихий угол великой бурливой России,\ За былое геройство, за нынешний мир — исполать. Евгения Кунина 29.07.1971 г.
Все наши ткани из чистого крыма,\ В разные улицы нос и корма.\ Кто бы сказал, как мы долго курили,\ Как нам легко в черепичных домах. Николай Звягинцев Из сборника ?Законная область притворства? 1996 Видел во сне завершенье романа.
МИХАИЛ ГУЦЕРИЕВ Наш современник 2016
“Я ПРОСТО МЕДЛЕННО ЛЮБЛЮ”
СНЫ ВО СНЕ И НАЯВУ
Моя боль болеет болью... Волчья колея.
Ветер гонит воду с солью, Тает полынья.
Стелет бархатом весна, Вьётся шалый дым.
Вьётся с плеч твоя коса, Снится тёплый Крым.
Снится ржавый пароход,
За зарёй туман.
Моя боль меня зовет,
Где цветёт каштан.
Сны во сне и наяву... Мается душа.
Мысли чувствами вяжу, Память тормоша.
На губах — слова любви, Вечер греет степь.
Облака несут дожди,
С моря дует зыбь.
Я иду от сна ко сну,
Время торможу.
Напою вином луну,
С ночью пересплю.
Пусть напомнят о нужде Мысли в беготне.
Я не помню, как и где,
На каком витке
Мы с тобою разошлись, Перевёрнут мир.
Мои сны в Крыму сошлись, На объедках пир.
153
МИКОЛА МЕТЛИЦКИЙ Наш современник 2016 Перевод Б. Спринчана.
РОДИНЫ ОБРАЗ
БЕЛОРУССКИЕ ЗАМКИ
В Креве истлела пришельцев броня. Кладка замшела.
Щупаю камни, пронзают меня Памяти стрелы.
В землю священную поступь веков Намертво вбита:
Вижу, к бойнице прильнув, крыжаков, Давние битвы...
Слышу: кольчуги звенят и мечи,
Скачут тевтоны.
Вижу: возносите вы, кривичи,
К Богу иконы.
В небе рассвет зажигает зарю,
Алостью брезжит.
В шапках чешуйчатых кровель, смотрю, Хаты — как вежи.
Конные полчища крымских татар Вскинули пики.
Вижу я предков, гасивших пожар,
Светлые лики.
Плеск родника, словно голос веков,
Чистый и добрый.
Стойкость и вера — вот он каков,
Родины образ.
Крепнет мой дух. Пересилили грусть Жизни аккорды.
Встанет на этих камнях Беларусь Вольной и гордой.
Перевод Б. Спринчана.
МЕТЛИЦКИЙ Микола (Метлицкий Николай Михайлович) родился в 1954 году в дерев?не Бабчин Хойникского района Гомельской области. Окончил филологический факуль?тет Белорусского государственного университета (1977). Работал корреспондентом еженедельника “Лтаратура i мастацтва” (“Литература и искусство”), редактором издательства “Мастацкая лтаратура” (“Художественная литература”), главным редактором журнала “Полымя” (“Пламя”). Автор многих сборников поэзии. Лауреат Государственной премии Республики Беларусь имени Янки Купалы (1998), специальной премии Президента Республики Беларусь деятелям культуры и искусства (2013).
133
** *
АННА БАРКОВА
Рифмы
?Печален?, ?идеален?, ?спален? —
Мусолил всяк до тошноты.
Теперь мы звучной рифмой ?Сталин?
Зажмем критические рты.
А ?слезы?, ?грезы?, ?розы?, ?грозы?
Редактор мрачно изгонял.
Теперь за ?слезы? и ?колхозы?
Заплатит нам любой журнал.
А величавый мощный ?трактор?
Созвучьями изъездим в лоск.
?Контракта?, ?пакта?, ?акта?, ?факта?.
Буквально лопается мозг.
?Дурак-то?… Ну, положим, плохо,
Но можно на худой конец.
А ?плохо? подойдет к ?эпоха?,
К ?концу?, конечно, слово ?спец?.
С уныньем тихим рифмовали
Мы с жалким ?дымом? жаркий ?Крым?.
Найдется лучшая едва ли,
Чем рифма новая ?Нарым?.
С воздушной пленницею ?клетку?
Давно швырнули мы за дверь.
Но эту ?клетку? ?пятилетка?
Вновь возвратила нам теперь.
Что было признано опальным
Вновь над стихом имеет власть.
Конечно, новая банальность
На месте старой завелась.
?Класс? — ?нас?, ?Советы? — ?без просвета? —
Сама собой чертит рука.
И трудно, например, поэтам
Избегнуть: ?кулака? — ?ЦК?.
10 мая 1931
АЛЕКСАНДР ДУБКОВ
От вида Ново-Крымского моста
Эффект мощнее, чем от ?Гранд-Каньона?!
Петляет он изгибами хвоста
Какого-то чудесного питона.
Скрипит печально дедушка-паром,
Что с 21-м веком он не сладит.
А по мосту летят, как в отчий дом,
Машины в лето. Моря на всех хватит!
Стал ближе и роднее славный Крым:
Край серпантинов, пляжей, скал, прибоев.
Он даст тепла нам, сколько захотим,
Измученным дождливою порою.
Феликс Чечик Не что иное
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 4, 2012
А ПОМНИШЬ…
1.
А помнишь — за руки держась,
мы по Тверскому шли
и слушали осенний джаз
от родины вдали.
Дождь барабанил, в саксофон
октябрьский ветер дул,
и джаз, как воздух невесом,
нам родину вернул,
где мы, не разнимая рук,
молчим с тобой о том —
о чем поет и плачет Дюк
небесный Эллингтон.
2.
А помнишь, как в Крыму
цикады не давали
уснуть, и потому
мы до обеда спали
с тобой, и наши сны
брели поодиночке
до будущей весны
и до рожденья дочки,
когда сольются вдруг
в один два сновиденья,
как радости испуг
и страх грехопаденья.
3.
А помнишь — пчелы в декабре,
с куста на куст перелетая,
на завтрак мед несли тебе,
как будто в середине мая.
А ты спала. И знать о том
не знала. И во сне бессонно
летала над землей. Альтом
жужжала тишина басово.
И твой отчаянный полет —
не сон — моление о сыне.
А на столе: декабрьский мед,
и хлеб, и молоко в кувшине.
Феликс Чечик родился в 1961 году в Пинске. Автор пяти поэтических книг. Лауреат “Русской премии” (2011). Живет в Нетании (Израиль
* * *
Андрей КОРОВИН История лица
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2018
Коровин Андрей Юрьевич — поэт, критик, издатель, руководитель культурных программ. Родился в 1971 году. Автор восьми поэтических книг. Руководитель Международного культурного проекта ?Волошинский сентябрь?, литературного салона в Музее-театре ?Булгаковский Дом? (Москва) и других программ. Живет в Москве.это память шафрана лаванды горчицы и льна
что живёт пряной нотой в животной утробе вина
что летит над равниной над лугом над степью над сном
это память в которой мы все никогда не уснём
эта память бликует свингует твистует блестит
это солнечный таймс полужирный инжирный петит
это сонная речь над предутренней томной водой
это память что помнит о каждом изнанкой слюдой
это память форсирует время шлёт на абордаж
это быстрый дельфин прорезающий утром пейзаж
это тени растут словно руки платанов сквозь тьму
эта память незрима как вечное лето в Крыму
* * *
МАРГАРИТА ЛЕБЕДИНЕЦ
Крым под солнцем золотым
Проходили годы и века,
Встречи ждали берега.
Когда построят дружбы мост
И по нему пойдёт народ.
И крымский мост уже стоит,
Народ торопится спешит,
Стучат по рельсам поезда,
Плывут навстречу облака,
Приветы дарят берега,
Родные братья, близнеца.
Проплывая, мимо корабли,
Дают протяжные гудки.
Крым под солнцем золотым
И небом сине - голубым,
Со стаей сизых голубей,
С любовью ждут гостей.
ОЛЬГА ЕРМОЛАЕВА Цыганский гипноз
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2014
* * *
где мой Транссиб весной, моя тяга к дыму,
угольный шлак у школ (не держи, пусти!
лучше расстреляну быть, чем тобой любиму…),
цепи платформ (пожалуйста, не гляди!) —
…что же я делаю, все улыбаюсь Крыму,
только и знаю — его прижимать к груди…
…клуб и стройбат… детдом… уже не приеду.
лывы у станции, мокро и в сапогах.
где мое счастье — шлёндрать легко по свету?
где мои гонки — в ночь на товарняках?
все отдала — чего нельзя исковеркать! —
каждый свой медный грош, нехитрый секрет…
детская мода — сквозь искры в ресницах зыркать:
в радужных пляшущих сферах выходит свет…
это метель ночная, Москва сырая,
это отчаянье (якобы торжество!)…
мой протопоп, в Пустозерске своем сгорая,
?не позволяй, — кричит, — себе ничего!?
ЛЮДМИЛА ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ
Шефа прошу на работе,
Хочу я позагорать,
Выдайте что-ли квоту,
На пляже и мне полежать.
Плевать на общие риски,
Я шляпу купила в горох,
Бикини для карьеристки
Цвета лазури в "ох".
Дайте мечте состояться,
Взглянуть на Везувия вид,
На лаву в непостоянстве
Направить свой объектив.
Неужто никто не хочет
Фото со мною блиц,
Усталость в груди клокочет
И слезы из-под ресниц.
На шефа бросаю взгляды,
Вот где заклятый враг,
Ну что ему еще надо,
Подал хотя бы знак.
Опять просижу я у лужи
Все лето около лип,
Раствор со смолою мне нужен,
Чтоб он с бородою прилип.
На стуле сидит как на вышке,
Бросает скучающий взор,
А на Ямайке мартышки
Кричат у подножия гор.
Пристанет ко мне вероломно,
Меня просветит, что Крым наш,
Скажу протяжно и томно,
Что лето и отдых все блажь.
А впрочем бы мог на неделю
Отель оплатить мне и пляж,
Тогда бы я загорела
И был для работы кураж!
ИВАН БУНИН
Дия
Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.
зацвел миндаль. В ауле тишина
И теплый блеск. В мечети на карнизе,
Воркуя, ходят, ходят турмана.
Пригретый лаской солнечного света.
Сегодня в полдень слаще и грустней,
Задумчивей, чем прежде, с минарета
Пел муэдзин… И все следил за ней.
Дышал он морем, тонким ароматом
Садов в цвету, теплом небес, земли…
А Дия шла по каменистым скатам,
По голышам меж саклями – к Али…
К Али? О, нет. На скате под утесом
Журчит фонтан. Идут оттуда вниз
Уступы крыш по каменным откосам
И безграничный виден Ак-Дениз,
Она уж там. Но весел и спокоен
Взгляд карих глаз. Легка, как горный джин.
Под шелковым бешметом детски-строен
Высокий стан… Она нальёт кувшин,
На камне сбросит красные папучи
И будет мыть, топтать в воде белье…
– Журчи, журчи, звени, родник певучий!
Она глядится в зеркало твое.
ИВАН БРУСТУРСКИЙ
Крым
Крым, как якорь в Чёрном море,
Для России, сотни лет,
Интригующей (лав стори),
Недочитанный сюжет.
Испытать "отрыв" успевший,
(Четверть века не у дел),
На цепи он проржавевшей,
Не уверенно висел.
Крым в те годы, без России,
Как без матери дитя -
Ужимался сиротливо,
Маяками не светя...
А теперь, как змей воздушный,
Окрылённый неспроста,
Он привязанный радушно,
Нитью Крымского моста.
Крым обильно русской кровью,
В лихолетия полит,
Потому он так любовью,
Материнской дорожит.
МАРИЯ САВЧЕНКО
Во сне я вижу полуостров Крыма,
Дышу его прохладою морской.
Его природа так неповторима,
Что душу мне окутала тоской.
Скучаю я по тихому прибою,
Скалистым и массивным берегам,
По солнцу, что ласкает Крым собою,
По виноградникам и маковым лугам,
По вкусу сладкого и сочного инжира,
По звёздам, что алмазами горят...
Я слышу, как поёт во сне мне лира
О том, как Крым всегда мне очень рад.
Но сон не долог и уже с рассветом
Я буду вновь и вновь в тиши шептать:
- Люблю тебя, мой Крым, ты знай об этом!
Я верю, что мы встретимся опять!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
Граф П. Бутурлин
Крымские песни
I
На мягкой синеве полуночных небес,
Как семь алмазов, искрятся стожары;
В объятьях темных гор, где дремлет темный лес,
Лениво грезя, замерли Байдары.
Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит;
Лишь только изредка в дали туманной,
В таинственной дали, протяжно прозвучит
Обрывок песни жалобной и странной.
II
О, верно, верно, вы давно забыли
Тот славный вечер у Гурзуфских скал!
На небе тучки алые застыли, —
Недвижный, как будто ветер спал, —
И в бледном море, где волна дремала,
Румяный отблеск их играл,
Как розовый отлив средь бледного опала.
Казалось, сумерек сиреневая тень
Мрачила, летний, не осенний день!
Сидели мы, где плющ и виноград покрыли
Когда-то с гор скатившийся обвал,
Где айвы плод благоухал
И желтый дрок так дерзостно сиял.
Сидели мы одни, о чем-то говорили…
И по небу скользил тончайший серп луны…
Вы все забыли, нет сомненья,
(Он так давно померк, тот вечер упоенья),
И я забыл, как забывают сны,
Наш тихий спор без увлечения,
Да понимал ли я, что милые уста.
Шептали в этот час, – час нежный, как мечта?
Мне слишком хорошо все помнится блистанье.
Той молодой луны, плодов благоуханье,
И желтый дрок… и ваша красота!
III
Бледное море под бледным дождем!
Грустен сегодня напев твой смиренный;
Нет ни угроз, ни отчаянья в нем:
Точно печали поры отдаленной
(Блеклые грезы о блеклом былом!)
Вспомнило море…
Старое, старое, полузабытое горе!..
О, и в душе сиротливой моей
Старое горе опять пробудилось,—
Прежде, – давно. – на весне моих дней,
Пышной надеждой оно засветилось…
Нет и следа от потухших лучей!
Ропщет ненастье!
Старое, старое, полузабытое счастье!
IV
Волны бросаются жадной грядой;
Буря шумит и растет непогода.
Берег исчезнет под черной водой:
Волны бросаются жадной грядой.
С хохотом дико сливается вой,
Словно безумно страдает природа;
Волны бросаются жадной грядой,
Буря шумит и растет непогода.
V
В тени кипарисов угрюмых
Блестят жемчугом миндали,
Счастливые юной отрадой,
Отрадой воскресшей земли.
Грустят о зиме кипарисы:
Бывало, от этих ветвей,
От зелени этой печальной
Казалась земля веселей.
Теперь кипарисы забыты
В весенней отраде земли:
Они безобразно чернеют!..
Блестят жемчугом миндали.
VI
Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,
Но дню как будто лень открыть свои глаза.
Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,
Как неупавшая еще с ресниц слеза.
В ущельях Яйлы на верхушках леса
Туман цепляется, как тонкая завеса.
Но кончился рассвет от крайних волн победно
До высшего хребта, как розовый поток,
Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный
На западе исчез; весь в пурпуре восток…
И свежий воздух дышит сладострастьем,
И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.
VII
Чуть рябится, все проникнуто лучами,
Фиолетовое море;
Плещутся дельфины резвыми стадами
На просторе;
И вокруг утесов строем безмятежным,
Гимн таинственный рифмуя,
Вал за валом умирает с звуком нежным
Поцелуя.
Хмурятся утесы, как во дни ненастья.
Что им яркость волн, иль ласка!
Словно сердце, для которого и счастье —
Только сказка!
VIII
Хоть в Ялте крокусы еще не зацвели,
В горах фиалками леса благоухали
И в горы далеко с тобою мы пошли.
Последний снег белел над Учан-Су вдали;
Залив у наших ног синей был синей стали;
Дул свежий ветер, – волновал
И взбил тебе так мило волоса!
Нам было хорошо, и мы не говорили:
Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.
Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней
Не видит Север наш холодный и ненастный.
Весна прелестна там под мягкой синевой,
Как очи русых дев, сребристо-голубой;
Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.
Ее, почти без солнца и без нег,
Не теплый дождь родит, а талый снег.
А наше счастие? оно ль не роза юга?
Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.
IX
Фруктовые сады меж темными лесами
По скатам Яйльских гор в сиянии луны
Белеют легкими, как бабочки, цветами.
И, мило убрана той дымкою весны,
Как ханша юная чадрою серебристой,
Таврида. Нежится у дремлющей волны,
И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,
Влюбленно слушает, как первый соловей
Поет свой первый гимн полуночи душистой.
О чем, о, птиц поэт, о, мощный чародей, —
Загадочный рапсод, то страстный, то печальный, —
Поешь ты в тайнике скрывающих ветвей?
Увы! кто может знать! А песнь в ночи кристальной
Звенит и ширится: за трелью льется трель
И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!
О, пой, о пой еще… про сладострастный хмель
Любви и юности, про счастье иль про горе…
Не все ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветет
Апрель,
Луна меж звезд плывет в безоблачном просторе,
Пахучий воздух спит и вздохами волны
Напеву твоему так нежно вторит море;
И в этот дивный час, средь чуткой тишины,
Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье
Красы, которой мир и небеса полны.
Пой, пой, еще… твое живое вдохновенье
Не только ночь живит; но и людских сердец
Усталость ты бодришь, даруя упоенье.
Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,
Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,
Которой жаждет он, как отдыха боец:
Где скорби слышатся ответные рыданья,
Там счастью чудится надменною мечтой,
Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья…
Пой! тонет жизнь, как челн под ярою волной,
И греза вдаль летит, оперена тобой!..
X
О, море, о песенник-море!
О, дымчато-синие скалы!
О, рощи, где с лаврами шепчется ветер
Про чудную быль героических дней! —
Восторгов неведомых сладость
Вы, щедрые, мне даровали,
И путник случайный у ног кипарисов
Тавриды я сердце свое схоронил!
В стране долгих зорь и метелей,
На родине нашей унылой,
Я вспомню с мучительной радостью пленных
И солнце, и вас… и ее поцелуй!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
А. Бородин
Яйла
Скрипит арба. Шоссе извив узорный.
В горячем полусне ползут, ползут волы.
Последний перелом, как сталь, иссиня-черный
Вознесся и навис молчащий пик скалы.
И вот ликующий, зеленый луг Яйлы.
Звенящий ветер гор прозрачный и просторный
И над вершинами, как фимиам нагорный,
В полетах голубых могучие орлы.
Как жрец я на алтарь сверкающий вознес
Бессонной радостью тоскующую душу
И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу
В стремнину жадную, как вековой утес.
И вздох заворожив, безгранностью лаская,
Еще безудержней сверкнет мне даль морская.
АЛЕКСАНДР ПУШКИН
В прохладе сладостной фонтанов…
В прохладе сладостной фонтанов
И стен, обрызганных кругом,
Поэт, бывало, тешил ханов
Стихов гремучим жемчугом.
На нити праздного веселья
Низал он хитрою рукой
Прозрачной лести ожерелья
И чётки мудрости златой.
Любили Крым сыны Саади,
Порой восточный краснобай
Здесь развивал свои тетради
И удивлял Бахчисарай.
Его рассказы расстилались,
Как эриванские ковры,
И ими ярко украшались
Гиреев ханские пиры.
Но ни один волшебник милый,
Владетель умственных даров,
Не вымышлял с такою силой,
Так хитро сказок и стихов,
Как прозорливый и крылатый
Поэт той чудной стороны,
Где мужи грозны и косматы,
А жёны гуриям равны.
1828
Василий Казин
Байдарские ворота
Автомобиль рванул, - и за спиной,
С полусемейной флотской стариной,
Отбитый пылью, скрылся Севастополь.
И взор — нетерпеливою струной:
Скорей бы море вскинуло волной,
Чтоб осрамить пред пышною страной
Всей оглушительною вышиной
И кипарис и тополь!
Летим — и словно Крым зачах,
Летим — и, словно в обручах,
Мы в кряжах кружим ожиданье:
Да скоро ль прянет волн качанье -
Летим — и прямо на плечах
Громады скал… Коснись — и трах!
Летим, поддразнивая страх, -
То под горами, то на горах, -
И хоть бы моря дальнее мерцанье!
Уже готово Крыму порицанье…
Летим, летим… Резвится пыльный прах.
Летим, летим — и впопыхах
В пролет ворот и — ой! И — ах!
Ах! — И в распахнутых глазах
Пространств блистательный размах,
Пространств морское восклицанье!
1926
Борис Чичибабин (1923-1994) Собрание стихотворений 2013
КРЫМСКИЕ ПРОГУЛКИ{55}
Колонизаторам — крышка!
Что языки чесать?
Перед землею крымской
совесть моя чиста.
Крупные виноградины…
Дует с вершин свежо.
Я никого не грабил.
Я ничего не жег.
Плевать я хотел на тебя, Ливадия,
и в памяти плебейской
не станет вырисовываться
дворцами с арабесками
Алупка воронцовская.
Дубовое вино я
тянул и помнил долго.
А более иное
мне памятно и дорого.
Волны мой след кропили,
плечи царапал лес.
Улочками кривыми
в горы дышал и лез.
Думал о Крыме: чей ты,
кровью чужой разбавленный?
Чьи у тебя мечети,
прозвища и развалины?
Проверить хотелось версийки
приехавшему с Руси:
чей виноград и персики
в этих краях росли?
Люди на пляж, я — с пляжа,
там, у лесов и скал,
?Где же татары?? — спрашивал,
все я татар искал.
Шел, где паслись отары,
желтую пыль топтал,
?Где ж вы, — кричал, — татары??
Нет никаких татар.
А жили же вот тут они
с оскоминой о Мекке.
Цвели деревья тутовые,
и козочки мекали.
Не русская Ривьера,
а древняя Орда
жила, в Аллаха верила,
лепила города.
Кому-то, знать, мешая
зарей во всю щеку,
была сестра меньшая
Казани и Баку.
Конюхи и кулинары,
радуясь синеве,
песнями пеленали
дочек и сыновей.
Их нищета назойливо
наши глаза мозолила.
Был и очаг, и зелень,
и для ночлега кров…
Слезы глаза разъели им,
выстыла в жилах кровь.
Это не при Иване,
это не при Петре:
сами небось припевали:
?Нет никого мудрей?.
Стало их горе солоно.
Брали их целыми селами,
сколько в вагон поместится.
Шел эшелон по месяцу.
Девочки там зачахли,
ни очага, ни сакли.
Родина оптом, так сказать,
отнята и подарена, —
и на земле татарской
ни одного татарина.
Живы, поди, не все они:
мало ль у смерти жатв?
Где-то на сивом Севере
косточки их лежат.
Кто помирай, кто вешайся,
кто с камнем на конвой, —
в музеях краеведческих
не вспомнят никого.
Сидит начальство важное:
?Дай, — думает, — повру-ка?.
Вся жизнь брехнею связана,
как круговой порукой.
Теперь, хоть и обмолвитесь,
хоть правду кто и вымолви, —
чему поверит молодость?
Все верные повымерли.
Чепухи не порите-ка.
Мы ведь все одноглавые.
У меня — не политика.
У меня — этнография.
На ладони прохукав,
спотыкаясь, где шел,
это в здешних прогулках
я такое нашел.
Мы все привыкли к страшному,
на сковородках жариться.
У нас не надо спрашивать
ни доброты, ни жалости.
Умершим — не подняться,
не добудиться ;мерших…
но чтоб целую нацию —
это ж надо додуматься…
А монументы Сталина,
что гнул под ними спину ты,
как стали раз поставлены,
так и стоят нескинуты.
А новые крадутся,
честь растеряв,
к власти и к радости
через тела.
А вражьи уши радуя,
чтоб было что писать,
врет без запинки радио,
тщательно врет печать.
Когда ж ты родишься,
в огне трепеща,
новый Радищев —
гнев и печаль?
1961
Вероника Тушнова (1911-1965)
Мне в сердце смотрит вечная звезда... (АСТ, 2010)
Из книги ?Второе дыхание? (1961)
ОСЕНЬ В КРЫМУ
I
Ранняя нынче
осень в Крыму,
смутное море,
горы в дыму,
пухлые тучи,
дождем налиты;,
переползают
через хребты.
Рыжий лишайник,
седая полынь,
ветки ломает
жгучий норд-ост,
только в ущельях –
тишь да теплынь,
свищет по-летнему
глупенький дрозд.
Впрочем, кто знает,–
глуп или нет,
кто разберет,
что у птиц на уме?
Может, и нам
не считать бы примет,
жить и не думать
о близкой зиме...
Ранняя нынче
осень в Крыму,
зябкое море,
дали в дыму...
Как мне живется
светло и легко,
а почему,
сама не пойму.
II
Норд-ост осенний с гор летел
и щеки жег румянцем.
Шиповник рыжий шелестел,
алея твердым глянцем.
И было гнездышко в кусте,
в колючей чаще ржавой.
Пять красных ягод
в том гнезде,
в сухой листве лежало...
Могли не верить лишь глупцы,
что совершится чудо,
что красноперые птенцы
проклюнутся оттуда.
Но мы с тобой не стали ждать
с надеждой и тревогой,
взглянули только
и опять
пошли своей дорогой.
Все представляю, как потом
снега на горы лягут,
как занесут в гнезде сухом
пять бездыханных ягод.
III
За валом вал
идет на берег,
бурля зеленым кипятком,
и каждый
в смерть свою не верит,
и каждый
падает ничком.
И, растекаясь пеной млечной,
сбегает медленно
с камней,
чтоб снова слиться
с глубью вечной
и обрести бессмертье
в ней.
ВЛАДИМИР ШУВАЕВ Наш современник 2017
ТОЛЬКО БОГУ ПОДВЛАСТНА ОНА...
КРЫМ
Прощай...
И. Бунин
Прощай, походная зола!
Шинелей складки.
Могила русская тепла,
И слёзы сладки.
Приморский ветер прям и груб,
Берёт за плечи.
О, этих труб и этих губ Прощальный вечер!
А утром с холода волны В рассветной сини Мелькнут седые валуны И край России.
А впереди — одна тоска,
Одни разлуки.
Охапка снега. Горсть песка.
Стихи и муки.
1987
ЯН БРУШТЕЙН Кн. ?ПРОСТРАНСТВО МНОГОТОЧИЙ? 2012
КОРАБЛИК
за все эти дни и за все эти ночи
за пройденных труб раскалённую медь
за крым и за рым за последний звоночек
попробую пить я и шепотом петь
за всё что сломал и за старые грабли
которые бьют мне и по лбу и в лоб
за то что из детства бумажный кораблик
прорвался приплыл и мне стало тепло
Семен Кирсанов (1906-1972) ТОМ 3 из 4 (1976)
Гражданская лирика и поэмы (1923–1970)
СЕВАСТОПОЛЬ
Севастополь!
Огневая буря!
Глохнет берег
от ревущих бомб,
вздулась бухта,
бурная и бурая,
вспышки в небе
черном и рябом.
Может,
страшным оползнем
обрушатся
и сползут в пучину
берега,
но вовеки
памятником мужества
здесь воздвигся
облик моряка.
Может быть,
когда-нибудь растопится,
станет паром
моря изумруд,
но вовеки,
черноморцы,
севастопольцы,
ваши подвиги
в легендах не умрут.
Танки шли —
вы встали и застопорили,
залегли,
бессмертное творя,
будто врылись
в землю Севастополя
рукавов матросских
якоря.
Пулями пробитые,
но держат,
держат ваши руки
пулемет,
и, как шлюпка
с надписью ?Надежда?,
к вам любовь народная
плывет.
Верю я
далекому виденью:
взорванная
вырастет стена,
севастопольские улицы
наденут
дорогие
ваши имена.
Будет день —
и мы придем обратно
к памятным развалинам
в Крыму!..
Лозунг:
?Смерть фашистским оккупантам!? —
значит:
жизнь
народу моему!
Елена Коро Южное сияние 2016
Ключевые концепты фаэтики. Вступление
И вот мы видим, как творец, рассказывает свою внутреннюю историю, сказку внутреннего бога – и на место, ?где шествовал бог – не сделанный, а настоящий, там сложены пустые ящики?, творец заполняет пустоту сюжета собой, ставя точки над i в этой истории бесконечного крымского дня: ?бессмертновею Я. Только?. Мы видим как запись сердцем крымского дня становится историей бессмертного – и бессмертной историей нового бога. Таковы аллюзии фаэзии в творчестве Велимира Хлебникова.
Фаэт-Крым: карта странствий
Крым – уникальный пример полифонии эндемичных явлений. На протяжении веков и тысячелетий в Крыму складывалось удивительно ёмкое сочетание автономных культур. Эта локальность и закрытость была обусловлена географией проживания различных народов на территории Крыма, их образом жизни: оседлым или кочевым, родом занятий, особенностями уклада жизни, своеобразием мировосприятия, философии, религии.
На заре расцвета Крыма задолго до начала нашей эры – 2500-3000 лет назад возникшие по всему побережью греческие города-полисы были закрытым средоточием греческой культуры, хотя торговый обмен различными предметами, в том числе и предметами культов, с народностями, населявшими горный и степной Крым, постепенно вели к преодолению закрытых автономностей. В средневековом Крыму уже появляется такое явление, как город-полифонист. Так средневековый Гезлев западного Крыма, будучи главным морским портом, соединяющим морскими торговыми путями города Чёрного и Средиземного морей, был уникален и по своей внутренней структуре. Гезлев состоял из эндемичных кварталов: еврейского со своим культовым зданием – синагогой, караимского с храмом кенасы, цыганского квартала, татарских районов с мечетями и текие. Обособленно в любом приморском городке в Крыму жили греки, немцы и множество других народностей. Так постепенно складывался уникальный по своей структуре образ Крыма: образ дробящихся автономий – от племён и народностей, занимающих определённое географическое пространство на территории Крыма, – до закрытых этнических групп, заселивших кварталы городов. Эти дробящиеся автономии в пределах города сочленялись в единое полифоническое многоголосие. Единым полифоническим организмом становился сам Крым, остров городов и районов. И уже масштабнее, в зависимости от ландшафта, запад, центр, север, юг и восток Крыма – звучали особенными полифоническими композициями.
Эта преамбула – иллюстрация идеи фаэзии, её среза уникальных многоголосных созвучий, особому поэтическому звучанию, особой полифонии строф и стихотворений крымских фаэтов.
Крым – уникальный источник: тысячелетняя древность – смесь и взвесь голосов и даров.
Крым как путь для творческого духа, души, ищущей своих истоков, слышащей голоса древних, отвечающей им изначальными ритмами, звуками, творящими свои времена и пространства, созвучными мирам древних.
Фаэт, как греческий аэд, как суфийский ашик, выразитель памяти древних, населявших тот или иной центр полифонического звучания в Крыму.
Карта пути странствующей и ищущей души: от рассвета, от озарения образами, навеянными востоком, от греческого города-полиса Керкинитиды, средневекового Гезлева западного Крыма в путь, в поисках сокровенных открытий.
ФАЭТ ЗАПАДНОГО КРЫМА ЕЛЕНА КОРО
Фаэтике Коро свойственно созвучие перекрестом миров, выводящих слушателя за пределы линейно-горизонтального пространства-времени. Она выводит на перекресток фаэзии древних богов, заселивших пространство Крыма культовыми сооружениями, жертвенниками, языческими храмами, менгирами. Миры её сердца звучат в тональности фа-поэзии, её точка отсчёта – перекрёсток богов, ?тот, кто поставил мысли на ноль?, слегка ироничен к прыжку балерины лирической героини Коро из мира сиюминутного – в мир вневременных категорий. Но это добрая ирония греческого аэда, посвящающего неофита во вневременную паузу цезуры. Это пауза внутри гомеровского гекзаметра, это цезура, сочетающая в фаэтике Коро мир постоянных величин и мир ускользающих от обыденного сознания архетипов посредством фаэтической трансметафоры. Фаэтическая трансметафора в творчестве Коро притягивает к архетипическому образу, природа которого вневременна, подобие не из мира трёх измерений, нет, из ассоциативного внутреннего пространства Коро, в котором согласно законам ассоциации субъективно сосуществуют исторические факты, культурные мифологемы и осколки сновидческих реалий. Историческая достоверность, сновидческая метафора и архетипическая трансцендентность, – вот основные фаэтические аксиомы в творчестве Коро.
Полифония – неотъемлемая составляющая творчества фаэта. Полифония Коро – перекрёсток миров, её творчество определяет изначальный нуль, из которого мелодиками стихотворных циклов звучат закрытые автономные миры, объединяясь в единый миф, в единый мир с помощью фаэтических трансметафор.
Адам Мицкевич Из ?Крымских сонетов?
Алушта ночью
Повеял ветерок, прохладою лаская.
Светильник мира пал с небес на Чатырдаг,
Разбился, расточил багрянец на скалах
И гаснет. Тьма растет, молчанием пугая.
Чернеют гребни гор, в долинах ночь глухая,
Как будто в полусне журчат ручьи впотьмах;
Ночная песнь цветов – дыханье роз в садах —
Беззвучной музыкой плывет, благоухая.
Дремлю под темными крышами тишины.
Вдруг метеор блеснул – и, ослепляя взоры,
Потопом золота залил леса и горы.
Ночь! одалиска ночь! Ты навеваешь сны,
Ты гасишь лаской страсть, но лишь она утихнет,
Твой искрометный взор тотчас же снова вспыхнет!
(Перев. Ив. Бунина.)
ГАЛИНА КОСОЛАПОВА
Путешествие в школьное детство
Жизни бег замедлить мы, увы, не в силах,
В прошлое уходят быстро день за днём,
Но навеки детство в сердце сохранилось,
О годах далёких память бережём…
Всё как будто в детстве было по-другому:
И теплей был ветер, и белее снег,
И светило ярче солнышко над домом!..
Помнишь Крым и море, лагерь наш ?Артек??..
Школьные поездки… Летом – турпоходы…
А ещё в колхозе были, в ЛТО –
Вкалывали в поле при любой погоде!
И игра ?Зарница?… Нормы ГТО…
Помнишь ты любимых наших педагогов,
Песни и спектакли школьных вечеров?
А контрольных трепет? Тишину уроков?
А на перемене – крики будь здоров!..
Посидеть бы снова у окна за партой
И послушать громкий радостный звонок,
Порешать задачки, ?попотеть? над картой,
И попеть бы в хоре хоть один денёк!
Сбегать после школы в секцию спортивную,
На катке с друзьями оказаться вновь!
Вспомнить свою первую, детскую, наивную,
Трепетную, нежную школьную любовь!
Пионерский галстук завязать бы снова –
Пусть горит на солнце праздничным огнём!..
За ушедшим детством век бежать готовы,
Чтоб хоть на мгновенье очутиться в нём!
Были мы весёлыми, юными и дерзкими,
Жаль, что время это не вернуть назад!
Годы наши детские, годы пионерские
Вышли из рассвета и ушли в закат…
И Судьбу теперь ты у других не спишешь!
Жизнь не перепишешь – ведь не черновик!
И трудней задачки стали, планки – выше,
А оценки ставит Жизнь теперь в дневник!..
АЛЕКСАНДР КЕРДАН Наш современник 2017
КОГДА ЗАКОНЧАТСЯ МЕЧТЫ
Мы шагаем как по минам,
Мы не знаем, как нам быть... Научи нас, Украина,
Нашу Родину любить.
Чтоб любые перегрузки Душу нам не потрясли,
Чтоб язык родимый русский Мы навеки сберегли,
Проживая Бога ради Так, как Бог прожить нам дал... Чтоб чужой заморский дядя Не пришёл к нам править бал,
Как к тебе пришёл он ныне,
И склонилась ты пред ним, Дорогая Украина —
Наших предков горький дым.
Научи нас, научи нас,
Хоть ценой своих потерь,
Что склоняться — не по чину Перед ворогом теперь.
Не по чину без причины Всё былое позабыть.
Научи нас, Украина,
Память общую любить!
Чтоб любовью этой вящей И тебе помочь самой,
Нашей, братской, настоящей, Неприкаянной, родной...
СТАРЫЙ КРЫМ\\ Старый Крым, ты лежишь\ На покатой ладони предгорья.\ И закаты твои подгрызает огромная мышь — Агармыш.\ Ты садами укрыл вековое давнишнее горе.\ И руины родные полынью с бурьяном прикрыл.\ Твою тихую старость баюкают ветры степные.\ Гор зеленые склоны спокойною стражей стоят.\ Старый Крым, тихий угол великой бурливой России,\ За былое геройство, за нынешний мир — исполать. Евгения Кунина 29.07.1971 г.
Все наши ткани из чистого крыма,\ В разные улицы нос и корма.\ Кто бы сказал, как мы долго курили,\ Как нам легко в черепичных домах. Николай Звягинцев Из сборника ?Законная область притворства? 1996 Видел во сне завершенье романа.
МИХАИЛ ГУЦЕРИЕВ Наш современник 2016
“Я ПРОСТО МЕДЛЕННО ЛЮБЛЮ”
СНЫ ВО СНЕ И НАЯВУ
Моя боль болеет болью... Волчья колея.
Ветер гонит воду с солью, Тает полынья.
Стелет бархатом весна, Вьётся шалый дым.
Вьётся с плеч твоя коса, Снится тёплый Крым.
Снится ржавый пароход,
За зарёй туман.
Моя боль меня зовет,
Где цветёт каштан.
Сны во сне и наяву... Мается душа.
Мысли чувствами вяжу, Память тормоша.
На губах — слова любви, Вечер греет степь.
Облака несут дожди,
С моря дует зыбь.
Я иду от сна ко сну,
Время торможу.
Напою вином луну,
С ночью пересплю.
Пусть напомнят о нужде Мысли в беготне.
Я не помню, как и где,
На каком витке
Мы с тобою разошлись, Перевёрнут мир.
Мои сны в Крыму сошлись, На объедках пир.
153
МИКОЛА МЕТЛИЦКИЙ Наш современник 2016 Перевод Б. Спринчана.
РОДИНЫ ОБРАЗ
БЕЛОРУССКИЕ ЗАМКИ
В Креве истлела пришельцев броня. Кладка замшела.
Щупаю камни, пронзают меня Памяти стрелы.
В землю священную поступь веков Намертво вбита:
Вижу, к бойнице прильнув, крыжаков, Давние битвы...
Слышу: кольчуги звенят и мечи,
Скачут тевтоны.
Вижу: возносите вы, кривичи,
К Богу иконы.
В небе рассвет зажигает зарю,
Алостью брезжит.
В шапках чешуйчатых кровель, смотрю, Хаты — как вежи.
Конные полчища крымских татар Вскинули пики.
Вижу я предков, гасивших пожар,
Светлые лики.
Плеск родника, словно голос веков,
Чистый и добрый.
Стойкость и вера — вот он каков,
Родины образ.
Крепнет мой дух. Пересилили грусть Жизни аккорды.
Встанет на этих камнях Беларусь Вольной и гордой.
Перевод Б. Спринчана.
МЕТЛИЦКИЙ Микола (Метлицкий Николай Михайлович) родился в 1954 году в дерев?не Бабчин Хойникского района Гомельской области. Окончил филологический факуль?тет Белорусского государственного университета (1977). Работал корреспондентом еженедельника “Лтаратура i мастацтва” (“Литература и искусство”), редактором издательства “Мастацкая лтаратура” (“Художественная литература”), главным редактором журнала “Полымя” (“Пламя”). Автор многих сборников поэзии. Лауреат Государственной премии Республики Беларусь имени Янки Купалы (1998), специальной премии Президента Республики Беларусь деятелям культуры и искусства (2013).
133
** *
АННА БАРКОВА
Рифмы
?Печален?, ?идеален?, ?спален? —
Мусолил всяк до тошноты.
Теперь мы звучной рифмой ?Сталин?
Зажмем критические рты.
А ?слезы?, ?грезы?, ?розы?, ?грозы?
Редактор мрачно изгонял.
Теперь за ?слезы? и ?колхозы?
Заплатит нам любой журнал.
А величавый мощный ?трактор?
Созвучьями изъездим в лоск.
?Контракта?, ?пакта?, ?акта?, ?факта?.
Буквально лопается мозг.
?Дурак-то?… Ну, положим, плохо,
Но можно на худой конец.
А ?плохо? подойдет к ?эпоха?,
К ?концу?, конечно, слово ?спец?.
С уныньем тихим рифмовали
Мы с жалким ?дымом? жаркий ?Крым?.
Найдется лучшая едва ли,
Чем рифма новая ?Нарым?.
С воздушной пленницею ?клетку?
Давно швырнули мы за дверь.
Но эту ?клетку? ?пятилетка?
Вновь возвратила нам теперь.
Что было признано опальным
Вновь над стихом имеет власть.
Конечно, новая банальность
На месте старой завелась.
?Класс? — ?нас?, ?Советы? — ?без просвета? —
Сама собой чертит рука.
И трудно, например, поэтам
Избегнуть: ?кулака? — ?ЦК?.
10 мая 1931
АЛЕКСАНДР ДУБКОВ
От вида Ново-Крымского моста
Эффект мощнее, чем от ?Гранд-Каньона?!
Петляет он изгибами хвоста
Какого-то чудесного питона.
Скрипит печально дедушка-паром,
Что с 21-м веком он не сладит.
А по мосту летят, как в отчий дом,
Машины в лето. Моря на всех хватит!
Стал ближе и роднее славный Крым:
Край серпантинов, пляжей, скал, прибоев.
Он даст тепла нам, сколько захотим,
Измученным дождливою порою.
Феликс Чечик Не что иное
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 4, 2012
А ПОМНИШЬ…
1.
А помнишь — за руки держась,
мы по Тверскому шли
и слушали осенний джаз
от родины вдали.
Дождь барабанил, в саксофон
октябрьский ветер дул,
и джаз, как воздух невесом,
нам родину вернул,
где мы, не разнимая рук,
молчим с тобой о том —
о чем поет и плачет Дюк
небесный Эллингтон.
2.
А помнишь, как в Крыму
цикады не давали
уснуть, и потому
мы до обеда спали
с тобой, и наши сны
брели поодиночке
до будущей весны
и до рожденья дочки,
когда сольются вдруг
в один два сновиденья,
как радости испуг
и страх грехопаденья.
3.
А помнишь — пчелы в декабре,
с куста на куст перелетая,
на завтрак мед несли тебе,
как будто в середине мая.
А ты спала. И знать о том
не знала. И во сне бессонно
летала над землей. Альтом
жужжала тишина басово.
И твой отчаянный полет —
не сон — моление о сыне.
А на столе: декабрьский мед,
и хлеб, и молоко в кувшине.
Феликс Чечик родился в 1961 году в Пинске. Автор пяти поэтических книг. Лауреат “Русской премии” (2011). Живет в Нетании (Израиль
* * *
Андрей КОРОВИН История лица
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2018
Коровин Андрей Юрьевич — поэт, критик, издатель, руководитель культурных программ. Родился в 1971 году. Автор восьми поэтических книг. Руководитель Международного культурного проекта ?Волошинский сентябрь?, литературного салона в Музее-театре ?Булгаковский Дом? (Москва) и других программ. Живет в Москве.это память шафрана лаванды горчицы и льна
что живёт пряной нотой в животной утробе вина
что летит над равниной над лугом над степью над сном
это память в которой мы все никогда не уснём
эта память бликует свингует твистует блестит
это солнечный таймс полужирный инжирный петит
это сонная речь над предутренней томной водой
это память что помнит о каждом изнанкой слюдой
это память форсирует время шлёт на абордаж
это быстрый дельфин прорезающий утром пейзаж
это тени растут словно руки платанов сквозь тьму
эта память незрима как вечное лето в Крыму
* * *
МАРГАРИТА ЛЕБЕДИНЕЦ
Крым под солнцем золотым
Проходили годы и века,
Встречи ждали берега.
Когда построят дружбы мост
И по нему пойдёт народ.
И крымский мост уже стоит,
Народ торопится спешит,
Стучат по рельсам поезда,
Плывут навстречу облака,
Приветы дарят берега,
Родные братья, близнеца.
Проплывая, мимо корабли,
Дают протяжные гудки.
Крым под солнцем золотым
И небом сине - голубым,
Со стаей сизых голубей,
С любовью ждут гостей.
ОЛЬГА ЕРМОЛАЕВА Цыганский гипноз
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2014
* * *
где мой Транссиб весной, моя тяга к дыму,
угольный шлак у школ (не держи, пусти!
лучше расстреляну быть, чем тобой любиму…),
цепи платформ (пожалуйста, не гляди!) —
…что же я делаю, все улыбаюсь Крыму,
только и знаю — его прижимать к груди…
…клуб и стройбат… детдом… уже не приеду.
лывы у станции, мокро и в сапогах.
где мое счастье — шлёндрать легко по свету?
где мои гонки — в ночь на товарняках?
все отдала — чего нельзя исковеркать! —
каждый свой медный грош, нехитрый секрет…
детская мода — сквозь искры в ресницах зыркать:
в радужных пляшущих сферах выходит свет…
это метель ночная, Москва сырая,
это отчаянье (якобы торжество!)…
мой протопоп, в Пустозерске своем сгорая,
?не позволяй, — кричит, — себе ничего!?
ЛЮДМИЛА ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ
Шефа прошу на работе,
Хочу я позагорать,
Выдайте что-ли квоту,
На пляже и мне полежать.
Плевать на общие риски,
Я шляпу купила в горох,
Бикини для карьеристки
Цвета лазури в "ох".
Дайте мечте состояться,
Взглянуть на Везувия вид,
На лаву в непостоянстве
Направить свой объектив.
Неужто никто не хочет
Фото со мною блиц,
Усталость в груди клокочет
И слезы из-под ресниц.
На шефа бросаю взгляды,
Вот где заклятый враг,
Ну что ему еще надо,
Подал хотя бы знак.
Опять просижу я у лужи
Все лето около лип,
Раствор со смолою мне нужен,
Чтоб он с бородою прилип.
На стуле сидит как на вышке,
Бросает скучающий взор,
А на Ямайке мартышки
Кричат у подножия гор.
Пристанет ко мне вероломно,
Меня просветит, что Крым наш,
Скажу протяжно и томно,
Что лето и отдых все блажь.
А впрочем бы мог на неделю
Отель оплатить мне и пляж,
Тогда бы я загорела
И был для работы кураж!
ИВАН БУНИН
Дия
Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.
зацвел миндаль. В ауле тишина
И теплый блеск. В мечети на карнизе,
Воркуя, ходят, ходят турмана.
Пригретый лаской солнечного света.
Сегодня в полдень слаще и грустней,
Задумчивей, чем прежде, с минарета
Пел муэдзин… И все следил за ней.
Дышал он морем, тонким ароматом
Садов в цвету, теплом небес, земли…
А Дия шла по каменистым скатам,
По голышам меж саклями – к Али…
К Али? О, нет. На скате под утесом
Журчит фонтан. Идут оттуда вниз
Уступы крыш по каменным откосам
И безграничный виден Ак-Дениз,
Она уж там. Но весел и спокоен
Взгляд карих глаз. Легка, как горный джин.
Под шелковым бешметом детски-строен
Высокий стан… Она нальёт кувшин,
На камне сбросит красные папучи
И будет мыть, топтать в воде белье…
– Журчи, журчи, звени, родник певучий!
Она глядится в зеркало твое.
ИВАН БРУСТУРСКИЙ
Крым
Крым, как якорь в Чёрном море,
Для России, сотни лет,
Интригующей (лав стори),
Недочитанный сюжет.
Испытать "отрыв" успевший,
(Четверть века не у дел),
На цепи он проржавевшей,
Не уверенно висел.
Крым в те годы, без России,
Как без матери дитя -
Ужимался сиротливо,
Маяками не светя...
А теперь, как змей воздушный,
Окрылённый неспроста,
Он привязанный радушно,
Нитью Крымского моста.
Крым обильно русской кровью,
В лихолетия полит,
Потому он так любовью,
Материнской дорожит.
МАРИЯ САВЧЕНКО
Во сне я вижу полуостров Крыма,
Дышу его прохладою морской.
Его природа так неповторима,
Что душу мне окутала тоской.
Скучаю я по тихому прибою,
Скалистым и массивным берегам,
По солнцу, что ласкает Крым собою,
По виноградникам и маковым лугам,
По вкусу сладкого и сочного инжира,
По звёздам, что алмазами горят...
Я слышу, как поёт во сне мне лира
О том, как Крым всегда мне очень рад.
Но сон не долог и уже с рассветом
Я буду вновь и вновь в тиши шептать:
- Люблю тебя, мой Крым, ты знай об этом!
Я верю, что мы встретимся опять!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
Граф П. Бутурлин
Крымские песни
I
На мягкой синеве полуночных небес,
Как семь алмазов, искрятся стожары;
В объятьях темных гор, где дремлет темный лес,
Лениво грезя, замерли Байдары.
Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит;
Лишь только изредка в дали туманной,
В таинственной дали, протяжно прозвучит
Обрывок песни жалобной и странной.
II
О, верно, верно, вы давно забыли
Тот славный вечер у Гурзуфских скал!
На небе тучки алые застыли, —
Недвижный, как будто ветер спал, —
И в бледном море, где волна дремала,
Румяный отблеск их играл,
Как розовый отлив средь бледного опала.
Казалось, сумерек сиреневая тень
Мрачила, летний, не осенний день!
Сидели мы, где плющ и виноград покрыли
Когда-то с гор скатившийся обвал,
Где айвы плод благоухал
И желтый дрок так дерзостно сиял.
Сидели мы одни, о чем-то говорили…
И по небу скользил тончайший серп луны…
Вы все забыли, нет сомненья,
(Он так давно померк, тот вечер упоенья),
И я забыл, как забывают сны,
Наш тихий спор без увлечения,
Да понимал ли я, что милые уста.
Шептали в этот час, – час нежный, как мечта?
Мне слишком хорошо все помнится блистанье.
Той молодой луны, плодов благоуханье,
И желтый дрок… и ваша красота!
III
Бледное море под бледным дождем!
Грустен сегодня напев твой смиренный;
Нет ни угроз, ни отчаянья в нем:
Точно печали поры отдаленной
(Блеклые грезы о блеклом былом!)
Вспомнило море…
Старое, старое, полузабытое горе!..
О, и в душе сиротливой моей
Старое горе опять пробудилось,—
Прежде, – давно. – на весне моих дней,
Пышной надеждой оно засветилось…
Нет и следа от потухших лучей!
Ропщет ненастье!
Старое, старое, полузабытое счастье!
IV
Волны бросаются жадной грядой;
Буря шумит и растет непогода.
Берег исчезнет под черной водой:
Волны бросаются жадной грядой.
С хохотом дико сливается вой,
Словно безумно страдает природа;
Волны бросаются жадной грядой,
Буря шумит и растет непогода.
V
В тени кипарисов угрюмых
Блестят жемчугом миндали,
Счастливые юной отрадой,
Отрадой воскресшей земли.
Грустят о зиме кипарисы:
Бывало, от этих ветвей,
От зелени этой печальной
Казалась земля веселей.
Теперь кипарисы забыты
В весенней отраде земли:
Они безобразно чернеют!..
Блестят жемчугом миндали.
VI
Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,
Но дню как будто лень открыть свои глаза.
Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,
Как неупавшая еще с ресниц слеза.
В ущельях Яйлы на верхушках леса
Туман цепляется, как тонкая завеса.
Но кончился рассвет от крайних волн победно
До высшего хребта, как розовый поток,
Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный
На западе исчез; весь в пурпуре восток…
И свежий воздух дышит сладострастьем,
И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.
VII
Чуть рябится, все проникнуто лучами,
Фиолетовое море;
Плещутся дельфины резвыми стадами
На просторе;
И вокруг утесов строем безмятежным,
Гимн таинственный рифмуя,
Вал за валом умирает с звуком нежным
Поцелуя.
Хмурятся утесы, как во дни ненастья.
Что им яркость волн, иль ласка!
Словно сердце, для которого и счастье —
Только сказка!
VIII
Хоть в Ялте крокусы еще не зацвели,
В горах фиалками леса благоухали
И в горы далеко с тобою мы пошли.
Последний снег белел над Учан-Су вдали;
Залив у наших ног синей был синей стали;
Дул свежий ветер, – волновал
И взбил тебе так мило волоса!
Нам было хорошо, и мы не говорили:
Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.
Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней
Не видит Север наш холодный и ненастный.
Весна прелестна там под мягкой синевой,
Как очи русых дев, сребристо-голубой;
Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.
Ее, почти без солнца и без нег,
Не теплый дождь родит, а талый снег.
А наше счастие? оно ль не роза юга?
Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.
IX
Фруктовые сады меж темными лесами
По скатам Яйльских гор в сиянии луны
Белеют легкими, как бабочки, цветами.
И, мило убрана той дымкою весны,
Как ханша юная чадрою серебристой,
Таврида. Нежится у дремлющей волны,
И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,
Влюбленно слушает, как первый соловей
Поет свой первый гимн полуночи душистой.
О чем, о, птиц поэт, о, мощный чародей, —
Загадочный рапсод, то страстный, то печальный, —
Поешь ты в тайнике скрывающих ветвей?
Увы! кто может знать! А песнь в ночи кристальной
Звенит и ширится: за трелью льется трель
И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!
О, пой, о пой еще… про сладострастный хмель
Любви и юности, про счастье иль про горе…
Не все ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветет
Апрель,
Луна меж звезд плывет в безоблачном просторе,
Пахучий воздух спит и вздохами волны
Напеву твоему так нежно вторит море;
И в этот дивный час, средь чуткой тишины,
Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье
Красы, которой мир и небеса полны.
Пой, пой, еще… твое живое вдохновенье
Не только ночь живит; но и людских сердец
Усталость ты бодришь, даруя упоенье.
Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,
Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,
Которой жаждет он, как отдыха боец:
Где скорби слышатся ответные рыданья,
Там счастью чудится надменною мечтой,
Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья…
Пой! тонет жизнь, как челн под ярою волной,
И греза вдаль летит, оперена тобой!..
X
О, море, о песенник-море!
О, дымчато-синие скалы!
О, рощи, где с лаврами шепчется ветер
Про чудную быль героических дней! —
Восторгов неведомых сладость
Вы, щедрые, мне даровали,
И путник случайный у ног кипарисов
Тавриды я сердце свое схоронил!
В стране долгих зорь и метелей,
На родине нашей унылой,
Я вспомню с мучительной радостью пленных
И солнце, и вас… и ее поцелуй!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
А. Бородин
Яйла
Скрипит арба. Шоссе извив узорный.
В горячем полусне ползут, ползут волы.
Последний перелом, как сталь, иссиня-черный
Вознесся и навис молчащий пик скалы.
И вот ликующий, зеленый луг Яйлы.
Звенящий ветер гор прозрачный и просторный
И над вершинами, как фимиам нагорный,
В полетах голубых могучие орлы.
Как жрец я на алтарь сверкающий вознес
Бессонной радостью тоскующую душу
И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу
В стремнину жадную, как вековой утес.
И вздох заворожив, безгранностью лаская,
Еще безудержней сверкнет мне даль морская.
АЛЕКСАНДР ПУШКИН
В прохладе сладостной фонтанов…
В прохладе сладостной фонтанов
И стен, обрызганных кругом,
Поэт, бывало, тешил ханов
Стихов гремучим жемчугом.
На нити праздного веселья
Низал он хитрою рукой
Прозрачной лести ожерелья
И чётки мудрости златой.
Любили Крым сыны Саади,
Порой восточный краснобай
Здесь развивал свои тетради
И удивлял Бахчисарай.
Его рассказы расстилались,
Как эриванские ковры,
И ими ярко украшались
Гиреев ханские пиры.
Но ни один волшебник милый,
Владетель умственных даров,
Не вымышлял с такою силой,
Так хитро сказок и стихов,
Как прозорливый и крылатый
Поэт той чудной стороны,
Где мужи грозны и косматы,
А жёны гуриям равны.
1828
Василий Казин
Байдарские ворота
Автомобиль рванул, - и за спиной,
С полусемейной флотской стариной,
Отбитый пылью, скрылся Севастополь.
И взор — нетерпеливою струной:
Скорей бы море вскинуло волной,
Чтоб осрамить пред пышною страной
Всей оглушительною вышиной
И кипарис и тополь!
Летим — и словно Крым зачах,
Летим — и, словно в обручах,
Мы в кряжах кружим ожиданье:
Да скоро ль прянет волн качанье -
Летим — и прямо на плечах
Громады скал… Коснись — и трах!
Летим, поддразнивая страх, -
То под горами, то на горах, -
И хоть бы моря дальнее мерцанье!
Уже готово Крыму порицанье…
Летим, летим… Резвится пыльный прах.
Летим, летим — и впопыхах
В пролет ворот и — ой! И — ах!
Ах! — И в распахнутых глазах
Пространств блистательный размах,
Пространств морское восклицанье!
1926
Борис Чичибабин (1923-1994) Собрание стихотворений 2013
КРЫМСКИЕ ПРОГУЛКИ{55}
Колонизаторам — крышка!
Что языки чесать?
Перед землею крымской
совесть моя чиста.
Крупные виноградины…
Дует с вершин свежо.
Я никого не грабил.
Я ничего не жег.
Плевать я хотел на тебя, Ливадия,
и в памяти плебейской
не станет вырисовываться
дворцами с арабесками
Алупка воронцовская.
Дубовое вино я
тянул и помнил долго.
А более иное
мне памятно и дорого.
Волны мой след кропили,
плечи царапал лес.
Улочками кривыми
в горы дышал и лез.
Думал о Крыме: чей ты,
кровью чужой разбавленный?
Чьи у тебя мечети,
прозвища и развалины?
Проверить хотелось версийки
приехавшему с Руси:
чей виноград и персики
в этих краях росли?
Люди на пляж, я — с пляжа,
там, у лесов и скал,
?Где же татары?? — спрашивал,
все я татар искал.
Шел, где паслись отары,
желтую пыль топтал,
?Где ж вы, — кричал, — татары??
Нет никаких татар.
А жили же вот тут они
с оскоминой о Мекке.
Цвели деревья тутовые,
и козочки мекали.
Не русская Ривьера,
а древняя Орда
жила, в Аллаха верила,
лепила города.
Кому-то, знать, мешая
зарей во всю щеку,
была сестра меньшая
Казани и Баку.
Конюхи и кулинары,
радуясь синеве,
песнями пеленали
дочек и сыновей.
Их нищета назойливо
наши глаза мозолила.
Был и очаг, и зелень,
и для ночлега кров…
Слезы глаза разъели им,
выстыла в жилах кровь.
Это не при Иване,
это не при Петре:
сами небось припевали:
?Нет никого мудрей?.
Стало их горе солоно.
Брали их целыми селами,
сколько в вагон поместится.
Шел эшелон по месяцу.
Девочки там зачахли,
ни очага, ни сакли.
Родина оптом, так сказать,
отнята и подарена, —
и на земле татарской
ни одного татарина.
Живы, поди, не все они:
мало ль у смерти жатв?
Где-то на сивом Севере
косточки их лежат.
Кто помирай, кто вешайся,
кто с камнем на конвой, —
в музеях краеведческих
не вспомнят никого.
Сидит начальство важное:
?Дай, — думает, — повру-ка?.
Вся жизнь брехнею связана,
как круговой порукой.
Теперь, хоть и обмолвитесь,
хоть правду кто и вымолви, —
чему поверит молодость?
Все верные повымерли.
Чепухи не порите-ка.
Мы ведь все одноглавые.
У меня — не политика.
У меня — этнография.
На ладони прохукав,
спотыкаясь, где шел,
это в здешних прогулках
я такое нашел.
Мы все привыкли к страшному,
на сковородках жариться.
У нас не надо спрашивать
ни доброты, ни жалости.
Умершим — не подняться,
не добудиться ;мерших…
но чтоб целую нацию —
это ж надо додуматься…
А монументы Сталина,
что гнул под ними спину ты,
как стали раз поставлены,
так и стоят нескинуты.
А новые крадутся,
честь растеряв,
к власти и к радости
через тела.
А вражьи уши радуя,
чтоб было что писать,
врет без запинки радио,
тщательно врет печать.
Когда ж ты родишься,
в огне трепеща,
новый Радищев —
гнев и печаль?
1961
Вероника Тушнова (1911-1965)
Мне в сердце смотрит вечная звезда... (АСТ, 2010)
Из книги ?Второе дыхание? (1961)
ОСЕНЬ В КРЫМУ
I
Ранняя нынче
осень в Крыму,
смутное море,
горы в дыму,
пухлые тучи,
дождем налиты;,
переползают
через хребты.
Рыжий лишайник,
седая полынь,
ветки ломает
жгучий норд-ост,
только в ущельях –
тишь да теплынь,
свищет по-летнему
глупенький дрозд.
Впрочем, кто знает,–
глуп или нет,
кто разберет,
что у птиц на уме?
Может, и нам
не считать бы примет,
жить и не думать
о близкой зиме...
Ранняя нынче
осень в Крыму,
зябкое море,
дали в дыму...
Как мне живется
светло и легко,
а почему,
сама не пойму.
II
Норд-ост осенний с гор летел
и щеки жег румянцем.
Шиповник рыжий шелестел,
алея твердым глянцем.
И было гнездышко в кусте,
в колючей чаще ржавой.
Пять красных ягод
в том гнезде,
в сухой листве лежало...
Могли не верить лишь глупцы,
что совершится чудо,
что красноперые птенцы
проклюнутся оттуда.
Но мы с тобой не стали ждать
с надеждой и тревогой,
взглянули только
и опять
пошли своей дорогой.
Все представляю, как потом
снега на горы лягут,
как занесут в гнезде сухом
пять бездыханных ягод.
III
За валом вал
идет на берег,
бурля зеленым кипятком,
и каждый
в смерть свою не верит,
и каждый
падает ничком.
И, растекаясь пеной млечной,
сбегает медленно
с камней,
чтоб снова слиться
с глубью вечной
и обрести бессмертье
в ней.
ВЛАДИМИР ШУВАЕВ Наш современник 2017
ТОЛЬКО БОГУ ПОДВЛАСТНА ОНА...
КРЫМ
Прощай...
И. Бунин
Прощай, походная зола!
Шинелей складки.
Могила русская тепла,
И слёзы сладки.
Приморский ветер прям и груб,
Берёт за плечи.
О, этих труб и этих губ Прощальный вечер!
А утром с холода волны В рассветной сини Мелькнут седые валуны И край России.
А впереди — одна тоска,
Одни разлуки.
Охапка снега. Горсть песка.
Стихи и муки.
1987
ЯН БРУШТЕЙН Кн. ?ПРОСТРАНСТВО МНОГОТОЧИЙ? 2012
КОРАБЛИК
за все эти дни и за все эти ночи
за пройденных труб раскалённую медь
за крым и за рым за последний звоночек
попробую пить я и шепотом петь
за всё что сломал и за старые грабли
которые бьют мне и по лбу и в лоб
за то что из детства бумажный кораблик
прорвался приплыл и мне стало тепло
Семен Кирсанов (1906-1972) ТОМ 3 из 4 (1976)
Гражданская лирика и поэмы (1923–1970)
СЕВАСТОПОЛЬ
Севастополь!
Огневая буря!
Глохнет берег
от ревущих бомб,
вздулась бухта,
бурная и бурая,
вспышки в небе
черном и рябом.
Может,
страшным оползнем
обрушатся
и сползут в пучину
берега,
но вовеки
памятником мужества
здесь воздвигся
облик моряка.
Может быть,
когда-нибудь растопится,
станет паром
моря изумруд,
но вовеки,
черноморцы,
севастопольцы,
ваши подвиги
в легендах не умрут.
Танки шли —
вы встали и застопорили,
залегли,
бессмертное творя,
будто врылись
в землю Севастополя
рукавов матросских
якоря.
Пулями пробитые,
но держат,
держат ваши руки
пулемет,
и, как шлюпка
с надписью ?Надежда?,
к вам любовь народная
плывет.
Верю я
далекому виденью:
взорванная
вырастет стена,
севастопольские улицы
наденут
дорогие
ваши имена.
Будет день —
и мы придем обратно
к памятным развалинам
в Крыму!..
Лозунг:
?Смерть фашистским оккупантам!? —
значит:
жизнь
народу моему!
Елена Коро Южное сияние 2016
Ключевые концепты фаэтики. Вступление
И вот мы видим, как творец, рассказывает свою внутреннюю историю, сказку внутреннего бога – и на место, ?где шествовал бог – не сделанный, а настоящий, там сложены пустые ящики?, творец заполняет пустоту сюжета собой, ставя точки над i в этой истории бесконечного крымского дня: ?бессмертновею Я. Только?. Мы видим как запись сердцем крымского дня становится историей бессмертного – и бессмертной историей нового бога. Таковы аллюзии фаэзии в творчестве Велимира Хлебникова.
Фаэт-Крым: карта странствий
Крым – уникальный пример полифонии эндемичных явлений. На протяжении веков и тысячелетий в Крыму складывалось удивительно ёмкое сочетание автономных культур. Эта локальность и закрытость была обусловлена географией проживания различных народов на территории Крыма, их образом жизни: оседлым или кочевым, родом занятий, особенностями уклада жизни, своеобразием мировосприятия, философии, религии.
На заре расцвета Крыма задолго до начала нашей эры – 2500-3000 лет назад возникшие по всему побережью греческие города-полисы были закрытым средоточием греческой культуры, хотя торговый обмен различными предметами, в том числе и предметами культов, с народностями, населявшими горный и степной Крым, постепенно вели к преодолению закрытых автономностей. В средневековом Крыму уже появляется такое явление, как город-полифонист. Так средневековый Гезлев западного Крыма, будучи главным морским портом, соединяющим морскими торговыми путями города Чёрного и Средиземного морей, был уникален и по своей внутренней структуре. Гезлев состоял из эндемичных кварталов: еврейского со своим культовым зданием – синагогой, караимского с храмом кенасы, цыганского квартала, татарских районов с мечетями и текие. Обособленно в любом приморском городке в Крыму жили греки, немцы и множество других народностей. Так постепенно складывался уникальный по своей структуре образ Крыма: образ дробящихся автономий – от племён и народностей, занимающих определённое географическое пространство на территории Крыма, – до закрытых этнических групп, заселивших кварталы городов. Эти дробящиеся автономии в пределах города сочленялись в единое полифоническое многоголосие. Единым полифоническим организмом становился сам Крым, остров городов и районов. И уже масштабнее, в зависимости от ландшафта, запад, центр, север, юг и восток Крыма – звучали особенными полифоническими композициями.
Эта преамбула – иллюстрация идеи фаэзии, её среза уникальных многоголосных созвучий, особому поэтическому звучанию, особой полифонии строф и стихотворений крымских фаэтов.
Крым – уникальный источник: тысячелетняя древность – смесь и взвесь голосов и даров.
Крым как путь для творческого духа, души, ищущей своих истоков, слышащей голоса древних, отвечающей им изначальными ритмами, звуками, творящими свои времена и пространства, созвучными мирам древних.
Фаэт, как греческий аэд, как суфийский ашик, выразитель памяти древних, населявших тот или иной центр полифонического звучания в Крыму.
Карта пути странствующей и ищущей души: от рассвета, от озарения образами, навеянными востоком, от греческого города-полиса Керкинитиды, средневекового Гезлева западного Крыма в путь, в поисках сокровенных открытий.
ФАЭТ ЗАПАДНОГО КРЫМА ЕЛЕНА КОРО
Фаэтике Коро свойственно созвучие перекрестом миров, выводящих слушателя за пределы линейно-горизонтального пространства-времени. Она выводит на перекресток фаэзии древних богов, заселивших пространство Крыма культовыми сооружениями, жертвенниками, языческими храмами, менгирами. Миры её сердца звучат в тональности фа-поэзии, её точка отсчёта – перекрёсток богов, ?тот, кто поставил мысли на ноль?, слегка ироничен к прыжку балерины лирической героини Коро из мира сиюминутного – в мир вневременных категорий. Но это добрая ирония греческого аэда, посвящающего неофита во вневременную паузу цезуры. Это пауза внутри гомеровского гекзаметра, это цезура, сочетающая в фаэтике Коро мир постоянных величин и мир ускользающих от обыденного сознания архетипов посредством фаэтической трансметафоры. Фаэтическая трансметафора в творчестве Коро притягивает к архетипическому образу, природа которого вневременна, подобие не из мира трёх измерений, нет, из ассоциативного внутреннего пространства Коро, в котором согласно законам ассоциации субъективно сосуществуют исторические факты, культурные мифологемы и осколки сновидческих реалий. Историческая достоверность, сновидческая метафора и архетипическая трансцендентность, – вот основные фаэтические аксиомы в творчестве Коро.
Полифония – неотъемлемая составляющая творчества фаэта. Полифония Коро – перекрёсток миров, её творчество определяет изначальный нуль, из которого мелодиками стихотворных циклов звучат закрытые автономные миры, объединяясь в единый миф, в единый мир с помощью фаэтических трансметафор.
Адам Мицкевич Из ?Крымских сонетов?
Алушта ночью
Повеял ветерок, прохладою лаская.
Светильник мира пал с небес на Чатырдаг,
Разбился, расточил багрянец на скалах
И гаснет. Тьма растет, молчанием пугая.
Чернеют гребни гор, в долинах ночь глухая,
Как будто в полусне журчат ручьи впотьмах;
Ночная песнь цветов – дыханье роз в садах —
Беззвучной музыкой плывет, благоухая.
Дремлю под темными крышами тишины.
Вдруг метеор блеснул – и, ослепляя взоры,
Потопом золота залил леса и горы.
Ночь! одалиска ночь! Ты навеваешь сны,
Ты гасишь лаской страсть, но лишь она утихнет,
Твой искрометный взор тотчас же снова вспыхнет!
(Перев. Ив. Бунина.)
ГАЛИНА КОСОЛАПОВА
Путешествие в школьное детство
Жизни бег замедлить мы, увы, не в силах,
В прошлое уходят быстро день за днём,
Но навеки детство в сердце сохранилось,
О годах далёких память бережём…
Всё как будто в детстве было по-другому:
И теплей был ветер, и белее снег,
И светило ярче солнышко над домом!..
Помнишь Крым и море, лагерь наш ?Артек??..
Школьные поездки… Летом – турпоходы…
А ещё в колхозе были, в ЛТО –
Вкалывали в поле при любой погоде!
И игра ?Зарница?… Нормы ГТО…
Помнишь ты любимых наших педагогов,
Песни и спектакли школьных вечеров?
А контрольных трепет? Тишину уроков?
А на перемене – крики будь здоров!..
Посидеть бы снова у окна за партой
И послушать громкий радостный звонок,
Порешать задачки, ?попотеть? над картой,
И попеть бы в хоре хоть один денёк!
Сбегать после школы в секцию спортивную,
На катке с друзьями оказаться вновь!
Вспомнить свою первую, детскую, наивную,
Трепетную, нежную школьную любовь!
Пионерский галстук завязать бы снова –
Пусть горит на солнце праздничным огнём!..
За ушедшим детством век бежать готовы,
Чтоб хоть на мгновенье очутиться в нём!
Были мы весёлыми, юными и дерзкими,
Жаль, что время это не вернуть назад!
Годы наши детские, годы пионерские
Вышли из рассвета и ушли в закат…
И Судьбу теперь ты у других не спишешь!
Жизнь не перепишешь – ведь не черновик!
И трудней задачки стали, планки – выше,
А оценки ставит Жизнь теперь в дневник!..
АЛЕКСАНДР КЕРДАН Наш современник 2017
КОГДА ЗАКОНЧАТСЯ МЕЧТЫ
Мы шагаем как по минам,
Мы не знаем, как нам быть... Научи нас, Украина,
Нашу Родину любить.
Чтоб любые перегрузки Душу нам не потрясли,
Чтоб язык родимый русский Мы навеки сберегли,
Проживая Бога ради Так, как Бог прожить нам дал... Чтоб чужой заморский дядя Не пришёл к нам править бал,
Как к тебе пришёл он ныне,
И склонилась ты пред ним, Дорогая Украина —
Наших предков горький дым.
Научи нас, научи нас,
Хоть ценой своих потерь,
Что склоняться — не по чину Перед ворогом теперь.
Не по чину без причины Всё былое позабыть.
Научи нас, Украина,
Память общую любить!
Чтоб любовью этой вящей И тебе помочь самой,
Нашей, братской, настоящей, Неприкаянной, родной...
Метки:
