лебеди-78
Теодор Жерико. Леда и лебедь, 1817 г.
************
ЛЕБЕДИ
Не послушалась каленая меня, \Полетела за туманные моря. \За морями синий камешек лежит, \Из-под камня быстра реченька бежит, \Вдоль по речке лебедь белая плывет, \Выше берега головушку несет, \Выше леса крылья взмахивает, \На себя водицу вспляскивает. Николай Клюев Из сборника ?БРАТСКИЕ ПЕСНИ? 1912 \РАДЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ
Необычайным я пареньем\ От тленна мира отделюсь,\ С душой бессмертною и пеньем,\ Как лебедь, в воздух поднимусь. Гавриил Державин 1804 Лебедь
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
МУСА ДЖАЛИЛЬ
130. ПУЧИНА
Луна стремнину серебрила.
И девушка, в волнах речных
Резвясь, то лебедем скользила,
То рыбкой исчезала в них,
Играла пеной белоснежной,
Как лепестками белых роз…
А по плечам ее небрежно
Рассыпались шелка волос.
Луна к сопернице счастливой
Тянулась ласковым лучом.
Притих камыш, умолкла ива,
Любуясь девушкой тайком.
Но за шальной волной гоняясь,
Она попала в быстрину.
Над ней пучина вод, смыкаясь,
Уже влекла ее ко дну.
Крича и простирая руки,
Она спасителя звала…
Случайно путника к излуке
В ту ночь дорога привела…
Борясь с бушующим потоком,
На берег выплыл он с трудом.
И девушка, вздохнув глубоко,
Остановила взор на нем.
Зачем же, сердце опаляя,
Огонь в глазах ее сверкнул?
Я сам, прекрасную спасая,
В пучине страсти потонул.
Отраду я забыл и горе,
Когда меня ты позвала.
Быть может, родилась ты в море?
Русалкой сказочной была?
А помнишь, как тогда с тобою
В волнах прокладывал я путь?
Сказав ?спасибо?, ты стрелою
Любви мою пронзила грудь.
Подобна жизнь морской пучине,
И я в твоей любви тону.
Протянешь ли мне руку ныне,
Чтоб не пошел джигит ко дну?
ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ (1884-1961) Избранные стихи 1934
Свадьба Пугачева
На Яицком городке,;;
На лисичьем воротке,;;
Среди девичьих полян
Высмотрел да высватал;;
Казачку Емельян –;;
Устинью Петровну Фомичеву.
За любовь-красоту,;;
Как малина в саду,;;
Полюбилась она Пугачеву.
На весь городок – на усадьбу –
Закатил женишок
Колокольную свадьбу.
С треском,;;
Звоном,;;;;
Бардадымом;;;;;;
По степям
Зеленым;;
Дымом;;;;
Распалил костры
На славу,
На казацкую заставу.
Кумушки, вдовушки,;;
Свахи-бедовушки,;;
Девки-запевки;;
Наревелись, коровушки,
Спозаранку.;;
Вывернули душеньки
Наизнанку.;;
Напрощались наговорами
В ожиданьях под заборами,
Покуда-то приехала невеста;;
С родительского места;;
На вселюдный двор.
Тут-то и пошел;;
Крутой разговор.;;
– Ой, мы не зря стоим,
Голосим не зря:;;
Едет к нам невестушка –
Красная заря.;;
Ой, плывет лебедушка
На синие моря.;;
Ох, да ох, да охоньки,
Ее стан белехонький.;;
Очи затуманены,
Щеки нарумянены.;;
А. нам жалко, кумушкам,
Проживать голубушку.;;
Ох, как жалко, бабоньки,
Как волчат волчице:;;
Попадется в лапоньки –
С нами разлучится.;;
Ты прощай, Вестиньюшка,
Невестушка, Устиньюшка.;;
Со слезами на славушку
Глядим на девчонушку:
Жалко красавушку;;
Выдавать на сторонушку.;;
Лебедь белую на суд
Везут, бабоньки,
Везут;;;;
Кони пеги.;;
Едет в неге.;;
ВСЕВОЛОД РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1895-1977) Стихотворения и переводы 1985
103. NATURE MORTE
Фаянсовых небес неуловимый скат,
Кольцо лиловых гор и золото пустыни…
На синей скатерти шафранный ломтик дыни
Прозрачен и душист, как вянущий закат.
В окне — горячий день, волны глухой каданс,
Литая бронза груш, где осень не иссякла,
Залив, натянутый, как крепкий лук Геракла,
На кресле — плед, очки, тетрадь, ?Mercure de Fran;e?.
Налево — полка книг: народы и века,
На гладком ватмане разбрызганная призма,
И, словно лебеди эпохи символизма,
В наклонном зеркале лепные облака…
Я пью из чаши гор полуденный отстой,
Я тихо взор веду вдоль тающих окраин,
А рядом сих пустынь апостол и хозяин
Склонился к посоху седою головой.
Повязкой эллинской охвачен львиный лоб,
Но в буйной седине — вся сила Запорожья,
Все ветры Скифии, вся молодость Стрибожья —
Не Пан, не Гезиод — мятежный протопоп.
Из русской совести, отстоянной как хмель,
Из знойного песка в полынном кругозоре,
Из скифских пажитей и эллинского моря
Он изваял страну и назвал: Коктебель.
Осень 1929
РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994)
?СЫН ВЕНЕРЫ? (сборник 1968)
?Гитара ахала, подрагивала, тенькала…?
Гитара ахала,
подрагивала,
тенькала,
звала негромко,
переспрашивала,
просила.
И эрудиты головой кивали:
?Техника!..?
Неэрудиты выражались проще:
?Сила!..?
А я надоедал:
?Играй, играй, наигрывай!
Играй что хочешь.
Что угодно.
Что попало?.
Из тучи вылупился дождь
такой наивный,
как будто в мире до него
дождей
не падало…
Играй, играй!
Деревья тонут в странном лепете…
Играй, наигрывай!..
Оставь глаза открытыми.
На дальней речке
стартовали гуси-лебеди —
и вот, смотри, летят,
летят и машут крыльями…
Играй, играй!..
Сейчас в большом
нелегком городе
есть женщина
высокая, надменная.
Она, наверное,
перебирает горести,
как ты перебираешь струны.
Медленно…
Она все просит
написать ей что-то нежное.
А если я в ответ смеюсь —
не обижается.
Сейчас выходит за порог.
А рядом —
нет меня.
Я очень без нее устал.
Играй, пожалуйста…
Гитара ахала.
Брала аккорды трудные,
она грозила непонятною истомою…
И все,
кто рядом с ней сидели,
были струнами.
А я был —
как это ни странно —
самой тоненькой.
Елена Максина ИНТЕРПОЭЗИЯ 2013 Три стихотворения
лодочки
как вразноску туфли на два носка –
танцевать, чтоб лопались струны, вены,
эта осень ветрена и узка,
жмет в подъеме, давит по всей вселенной.
кроя девяностых с чужой ноги,
проплывают лодочки легким ходом,
но вода быстра, а шаги мелки,
прибивает к берегу в непогоду.
белый танец памяти: желтый бант,
рыжая ольха, красный галстук клена.
вырастают лебеди из пуант,
уплывая в прошлое по наклонной,
где твою весну возрастной капкан
обнимает жестче, теснее, туже,
уводя добычу на задний план
в широкоформатном стоп-кадре лужи.
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
ВАСИЛИИ КУБАНЕВ
256. КАТАНЬЕ
На поля, где желтела пшеница,
Вдаль направив волнистый разбег,
Пеленою пушистой ложится
Серебристый, искрящийся снег.
Щеки парней горят от мороза,
Щеки девушек — мака красней.
Разрешил председатель колхоза
На катанье им взять лошадей.
Понеслись, словно лебеди, сани,
Вихрем кружится около снег.
И от речки далекой с катанья
Вдаль задорный разносится смех.
Ветерок треплет конские гривы,
И пылает в жару голова.
Как во сне, улыбаясь счастливо,
Шепчет девушка парню слова.
1936
РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994)
?ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ? (сборник 1994)
?В поисках счастья, работы, гражданства…?
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай в России возник:
детям
уже надоело рождаться.
Верят,
что мы проживем
и без них.
Август девяносто первого
Небо в грозовых раскатах.
Мир, лоснящийся снаружи.
Мальчики на баррикадах
яростны
и безоружны…
Час
нелепый и бредовый.
Зрители на всех балконах.
Кровь на вздыбленной Садовой.
Слезы Бога
на погонах…
Скрежет голоса цековского
и —
?для блага всех людей?
путч на музыку Чайковского.
Танец
мелких лебедей.
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
НИКОЛАЙ МАЙОРОВ
327. ГОГОЛЬ
…А ночью он присел к камину
И, пододвинув табурет,
Следил, как тень ложилась клином
На мелкий шашечный паркет.
Она росла и, тьмой набухнув,
От желтых сплющенных икон
Шла коридором, ведшим в кухню,
И где-то там терялась. Он
Перелистал страницы снова
И бредить стал. И чем помочь,
Когда, как черт иль вий безбровый,
К окну снаружи липнет ночь,
Когда кругом — тоска безлюдья,
Когда — такие холода,
Что даже мерзнет в звонком блюде
Вечор забытая вода?
И скучно, скучно так ему
Сидеть, в тепло укрыв колени,
Пока в отчаянном дыму,
Дрожа и корчась в исступленьи,
Кипят последние поленья.
Он запахнул колени пледом,
Рукой скользнул на табурет,
Когда, очнувшися от бреда,
Нащупал глазом слабый свет
В камине. Сердце было радо
Той тишине. Светает — в пять.
Не постучавшись, без доклада
Ворвется в двери день опять.
Вбегут докучливые люди,
Откроют шторы, и тогда
Всё в том же позабытом блюде
Чуть вздрогнет кольцами вода.
И с новым шорохом единым
Растает на паркете тень,
И в оперенье лебедином
У ног ее забьется день…
Нет, нет, — ему не надо света!
Следить, как падают дрова,
Когда по кромке табурета
Рука скользит едва-едва…
В утробе пламя жажду носит
Заметить тот порыв один,
Когда сухой рукой он бросит
рукопись в камин.
…Теперь он стар. Он всё прощает
И, прослезясь, глядит туда,
Где пламя жадно поглощает
Листы последнего труда.
1939?
Михаил Анчаров
Зерцало вод
Неподалеку от могил Лежит зерцало вод, И лебедь белая пурги По озеру плывет. По бесконечным городам, По снам длиною в год И по утраченным годам, И по зерцалу вод.
И, добегая до могил, Молчат громады лет, И лебедь белая пурги Им заметает след. Она за горло их берет Могучею строкой. Она то гонит их вперед, То манит на покой.
Она играет напоказ В угрюмый волейбол: Взлетает сказок чепуха И тает былей боль. И светофорами планет Мерцает Млечный Путь. Зерцало вод, дай мне ответ! Зови куда-нибудь.
Утраты лет — они лишь звук Погибших батарей. Утраты нет — она лишь стук Захлопнутых дверей. И, добегая до могил, Молчат громады лет, И лебедь белая пурги Им заметает след.
Александр Бестужев
Адлерская песня
(На голос ?Как по камешкам чиста реченька течет...?)
Плывет по морю стена кораблей, Словно стадо лебедей, лебедей. Ай, жги, жги, жги, говори, Словно стадо лебедей, лебедей.
Волны по морю кипят и шумят, Меж собою таку речь говорят — Ай, жги, жги, жги, говори — Меж собою таку речь говорят:
?Уж зачем это наши корабли, Как щетиною, штыками поросли? Ай, жги, жги, жги, говори, Как щетиною, штыками поросли?
Уж не будет ли турецкая кровь Нас румянить по-старому вновь? Ай, жги, жги, жги, говори, Нас румянить по-старому вновь??
Тучи по небу летят и шумят, Меж собой они речь говорят — Ай, жги, жги, жги, говори — Меж собой они речь говорят:
?Для чего полны солдат корабли, У орудий курятся фитили? Ай, жги, жги, жги, говори, У орудий курятся фитили?
Уж недаром слетаются орлы, Как на пир, на черкесские скалы. Ай, жги, жги, жги, говори, Как на пир, на черкесские скалы?.
Паруса надуваются, шумят, Что на палубах солдатушки сидят. Ай, жги, жги, жги, говори, Что на палубах солдатушки сидят.
Им ефрейторы делают наряд, Усачи молодым говорят — Ай, жги, жги, жги, говори — Усачи молодым говорят:
?Ей вы, гой еси кавказцы-молодцы, Удальцы, государевы стрельцы! Ай, жги, жги, жги, говори, Удальцы, государевы стрельцы!
Посмотрите, Адлер-мыс недалеко, Нам его забрать славно и легко. Ай, жги, жги, жги, говори, Нам его забрать славно и легко.
Каждый гоголем встряхнись, встрепенись, Осмотри ружье да в шлюпочки садись. Ай, жги, жги, жги, говори, Осмотри ружье да в шлюпочки садись.
С кораблей врагам пару поддадут, Через головы там ядра заревут. Ай, жги, жги, жги, говори, Через головы там ядра заревут.
А чуть на мель, мы вперед, усачи, Сумы в зубы, в воду по пояс скачи! Ай, жги, жги, жги, говори, Сумы в зубы, в воду по пояс скачи!
Вражьих пуль не считай, не зевай, Мигом стройся, да команды ожидай. Ай, жги, жги, жги, говори, Мигом стройся, да команды ожидай.
И придет вам потешиться пора — Дрогнет Адлер от солдатского ура. Ай, жги, жги, жги, говори, Дрогнет Адлер от солдатского ура.
Беглым шагом на завал, на завал, Тому честь и крест, кто прежде добежал. Ай, жги, жги, жги, говори, Тому честь и крест, кто прежде добежал.
В рукопашную пали и коли, И вали, и усами шевели. Ай, жги, жги, жги, говори, И вали, и усами шевели.
Нам похвально, гренадеры, егеря, Молодцами умирать за царя. Ай, жги, жги, жги, говори, Молодцами умирать за царя.
Нам не диво, гренадеры, егеря, Пить победную чару за царя. Ай, жги, жги, жги, говори, Пить победную чару за царя?.
5 июня 1837, на 44 пушечном фрегате ?Анна?
РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994)
ПЕСНИ
Лебеди
Такие минуты
мы в сердце храним,
они нам судьбу осветили.
Я помню, как в небе над детством моим
лебеди
торжественно
плыли.
Они мне казались
рассветной зарей.
Я думал, мне все это снится.
Светло проплывали над вешней землей
гордые
огромные
птицы.
В дороге приму я
и радость, и боль,
приму их спокойно и честно.
Я верю: летят над моею судьбой
лебеди
далекого
детства.
Начало
Как будто в океан
могучие ветра нас вынесли.
И детство за спиной,
и помним мы о нем,
единственном.
И оказалось вдруг:
мы выросли,
уже мы выросли.
Доказывать пора,
доказывать, на что
годимся мы.
И пусть
учащается наш пульс,
начинается наш путь,
начинается песня!
Нам жить,
этот воздух степной пить,
и по звездным морям плыть,
и бессмертными быть!
Пройдем мы по земле
с огромными ее закатами,
научимся любить,
и плакать,
и молчать у знамени.
И утро настает,
и в лица нам
глядит загадочно.
Чего-то ждет от нас,
но этого пока
не знаем мы.
И пусть
учащается наш пульс,
начинается наш путь,
начинается песня!
Нам жить,
этот воздух степной пить,
и по звездным морям плыть,
и бессмертными быть!
ФОМА ЖИГАНЕЦ (Александр Сидоров) Кн. ?Я помню тот Ванинский порт? 2013 (БЛАТНЫЕ ПЕСНИ)
Песни Петра Лещенко обретают огромную популярность не только в советских войсках на освобождённой территории Европы, но и по всему Советскому Союзу. Что не спасло певца и его вторую жену от репрессий. Органы госбезопасности арестовали Петра Константиновича в марте 1951 года, а в июле 1952-го последовал арест Веры Белоусовой-Лещенко. Как следует из допросов певца, он проходил ?свидетелем? по делу жены, обвинённой в ?измене Родине?. Но вероятнее всего, сам Лещенко был обвиняемым по другим делам: ведь фактически он числился офицером румынской армии и — пусть опосредованно, в качестве артиста — принимал участие в боевых действиях против СССР. Во всяком случае, Вера Белоусова-Лещенко, приговорённая 5 августа 1952 года к смертной казни (которую заменили 25 годами лишения свободы), в 1954 году вышла на волю — причём со снятием судимости. А её супруга-?свидетеля? продолжали содержать в румынских тюрьмах. Умер Пётр Лещенко в тюремной больнице Тыргу-Окна 16 июля 1954 года. До сих пор материалы по его делу засекречены.
Всё это имеет непосредственное отношение к теме нашего очерка. Ведь с 1945 года и вплоть до самого ареста певца танго ?Тоска по Родине? (его называли также ?Я тоскую по Родине?, ?Письмо из Румынии?, ?Златокудрая?) было визитной карточкой Петра Лещенко. Этой песней он завершал каждый свой концерт. Вот что вспоминал об одном из таких выступлений журналист и писатель Григорий Кипнис:
?Лещенко объявляет следующий номер:
— Самое дорогое для каждого человека, — говорит он, — это Родина. Где бы ты ни был, куда бы ни заносила тебя судьба.
О тоске по Родине и споём мы с моей женой Верой Белоусовой-Лещенко.
И тут она начинает своим сильным голосом под собственный аккомпанемент аккордеона:
Я иду не по нашей земле,
Просыпается синее утро…
А когда заканчивается первый куплет, включается Пётр Лещенко с гитарой, и припев они поют в два голоса — поют задушевно, с искренним и нескрываемым страданием:
Я тоскую по Родине,
По родной стороне моей,
Я в далёком походе теперь,
В незнакомой стране.
Я тоскую по русским полям.
Мою боль не унять мне без них…
Что вам сказать? Обычно пишут — “гром аплодисментов”. Нет, это был шквал, громовой шквал! И на глазах у многих — слёзы. У каждого, конечно, свои воспоминания, но всех нас объединяет одна боль, тоска по любимым, а у многих — по жёнам и детям, “мою боль не унять мне без них”… А Пётр Лещенко с красавицей Верой поют на “бис” и второй раз. И третий. И уже зал стал другим. Забыты предупреждения о необходимости идейно-политической сдержанности. И Лещенко сияет, почувствовав, как опытный артист, что полностью овладел аудиторией?.
Песня пользовалась огромной популярностью и после ареста Лещенко. Её переписывали в тетради, записывали ?на рёбрах?, то есть на пластинки, вырезанные из рентгеновских снимков. Сам Пётр Константинович называл это танго своей ?лебединой песней?. К сожалению, единственная его запись, сделанная на румынской фирме ?Electrecord? в 1948 году, не сохранилась: все матрицы были уничтожены по указанию партийных органов.
Но пришло время нам познакомиться с традиционным текстом танго ?Тоска по Родине?:
Я иду не по нашей земле,
Просыпается серое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне,
Дорогая моя, златокудрая?
Предо мною чужие поля,
В голубом предрассветном тумане.
Серебрятся вдали тополя
Этим утром холодным ранним.
Припев:
Я тоскую по Родине,
По родной стороне моей.
Я в далёком походе теперь
В незнакомой стране.
Я тоскую по русским полям,
Эту грусть не унять ни на миг,
И по серым, любимым глазам,
Мне так грустно без них.
Проезжаю теперь Бухарест,
Всюду слышу я речь неродную.
И от всех незнакомых мне мест
Я по Родине больше тоскую.
Здесь идут проливные дожди,
Их мелодия с детства знакома.
Дорогая, любимая, жди,
Не отдай мое счастье другому.
Припев.
Лагерная ?Не печалься, любимая? написана один в один на мелодию этого танго. Но кто же его авторы? Вера Белоусова-Лещенко вспоминала, как в декабре 1944 года после одного из концертов для бойцов Красной Армии к Петру Лещенко подошёл молодой солдат и передал ему своё стихотворение. Солдата звали Георгий Храпак. В начале Великой Отечественной он был призван в армию, направлен в студию военных художников им. М. Б. Грекова, как военный художник прошёл всю войну. Его фронтовые рисунки публиковали журналы ?Огонёк?, ?Смена? и другие издания.
Пётр Константинович был впечатлён стихами и тут же свёл Храпака с пианистом и композитором Жоржем Ипсиланти. По мнению некоторых исследователей, Ипсиланти не только положил слова на музыку, но и помог Храпаку отредактировать текст. В итоге появляется танго, которое Ипсиланти назвал ?Письмо из Румынии?.
?Автора слов ещё не поймали?
Это — старая шутка, которая касается непосредственно уголовно-арестантского песенного фольклора: ?Музыка народная, автора слов ещё не поймали?. Чаще всего так оно примерно и выходит. Как правило, сочинители известнейших арестантских и блатных шлягеров либо неизвестны вовсе, либо на одно место слишком много претендентов. Что, собственно, означает то же самое — ?автор неизвестен?.
Увы, песня о спецэтапе — не исключение. Хотя в одном из песенников предполагаемый сочинитель указан. Я имею в виду сборник ?Песни узников? (1995), составленный красноярским журналистом Владимиром Пентюховым. В разделе ?Песни политических заключённых? автором лагерного танго ?За вагоном проходит вагон? (почему-то с указанием в скобках — ?третий вариант?) назван поэт Борис Емельянов, которому приписан следующий текст:
За вагоном проходит вагон
С гулким стуком по рельсовой стали.
Спецэтапом идёт эшелон
Прямо с Пресни в колымские дали.
Здесь на каждом вагоне замок,
Три доски вместо мягкой постели,
И закутавшись в синий дымок,
Мне мигают дорожные ели.
Припев:
Не печалься, любимая,
За разлуку прости ты меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь.
Как бы ни был мой приговор строг,
Я вернусь на родимый порог.
И, тоскуя по ласкам твоим, —
Тихо в дверь постучу.
Завернувшись в тулуп с головой,
Проезжая снега и болота,
Здесь на каждой ступеньке конвой
Ощетинил свои пулемёты.
Десять лет трудовых лагерей
Подарил я рабочему классу.
Там, где стынут лишь травы зверей,
Я построил колымскую трассу.
Припев.
Там, где вязнут в снегу трактора,
Даже ?Сталинцу? сил не хватало.
Эта песня под стук топора
Над тайгой заунывно звучала.
За вагоном проходит вагон,
Из столицы в таежные дали,
Спецэтапом идёт эшелон
Прямо с Пресни в колымские дали.
************
ЛЕБЕДИ
Не послушалась каленая меня, \Полетела за туманные моря. \За морями синий камешек лежит, \Из-под камня быстра реченька бежит, \Вдоль по речке лебедь белая плывет, \Выше берега головушку несет, \Выше леса крылья взмахивает, \На себя водицу вспляскивает. Николай Клюев Из сборника ?БРАТСКИЕ ПЕСНИ? 1912 \РАДЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ
Необычайным я пареньем\ От тленна мира отделюсь,\ С душой бессмертною и пеньем,\ Как лебедь, в воздух поднимусь. Гавриил Державин 1804 Лебедь
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
МУСА ДЖАЛИЛЬ
130. ПУЧИНА
Луна стремнину серебрила.
И девушка, в волнах речных
Резвясь, то лебедем скользила,
То рыбкой исчезала в них,
Играла пеной белоснежной,
Как лепестками белых роз…
А по плечам ее небрежно
Рассыпались шелка волос.
Луна к сопернице счастливой
Тянулась ласковым лучом.
Притих камыш, умолкла ива,
Любуясь девушкой тайком.
Но за шальной волной гоняясь,
Она попала в быстрину.
Над ней пучина вод, смыкаясь,
Уже влекла ее ко дну.
Крича и простирая руки,
Она спасителя звала…
Случайно путника к излуке
В ту ночь дорога привела…
Борясь с бушующим потоком,
На берег выплыл он с трудом.
И девушка, вздохнув глубоко,
Остановила взор на нем.
Зачем же, сердце опаляя,
Огонь в глазах ее сверкнул?
Я сам, прекрасную спасая,
В пучине страсти потонул.
Отраду я забыл и горе,
Когда меня ты позвала.
Быть может, родилась ты в море?
Русалкой сказочной была?
А помнишь, как тогда с тобою
В волнах прокладывал я путь?
Сказав ?спасибо?, ты стрелою
Любви мою пронзила грудь.
Подобна жизнь морской пучине,
И я в твоей любви тону.
Протянешь ли мне руку ныне,
Чтоб не пошел джигит ко дну?
ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ (1884-1961) Избранные стихи 1934
Свадьба Пугачева
На Яицком городке,;;
На лисичьем воротке,;;
Среди девичьих полян
Высмотрел да высватал;;
Казачку Емельян –;;
Устинью Петровну Фомичеву.
За любовь-красоту,;;
Как малина в саду,;;
Полюбилась она Пугачеву.
На весь городок – на усадьбу –
Закатил женишок
Колокольную свадьбу.
С треском,;;
Звоном,;;;;
Бардадымом;;;;;;
По степям
Зеленым;;
Дымом;;;;
Распалил костры
На славу,
На казацкую заставу.
Кумушки, вдовушки,;;
Свахи-бедовушки,;;
Девки-запевки;;
Наревелись, коровушки,
Спозаранку.;;
Вывернули душеньки
Наизнанку.;;
Напрощались наговорами
В ожиданьях под заборами,
Покуда-то приехала невеста;;
С родительского места;;
На вселюдный двор.
Тут-то и пошел;;
Крутой разговор.;;
– Ой, мы не зря стоим,
Голосим не зря:;;
Едет к нам невестушка –
Красная заря.;;
Ой, плывет лебедушка
На синие моря.;;
Ох, да ох, да охоньки,
Ее стан белехонький.;;
Очи затуманены,
Щеки нарумянены.;;
А. нам жалко, кумушкам,
Проживать голубушку.;;
Ох, как жалко, бабоньки,
Как волчат волчице:;;
Попадется в лапоньки –
С нами разлучится.;;
Ты прощай, Вестиньюшка,
Невестушка, Устиньюшка.;;
Со слезами на славушку
Глядим на девчонушку:
Жалко красавушку;;
Выдавать на сторонушку.;;
Лебедь белую на суд
Везут, бабоньки,
Везут;;;;
Кони пеги.;;
Едет в неге.;;
ВСЕВОЛОД РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1895-1977) Стихотворения и переводы 1985
103. NATURE MORTE
Фаянсовых небес неуловимый скат,
Кольцо лиловых гор и золото пустыни…
На синей скатерти шафранный ломтик дыни
Прозрачен и душист, как вянущий закат.
В окне — горячий день, волны глухой каданс,
Литая бронза груш, где осень не иссякла,
Залив, натянутый, как крепкий лук Геракла,
На кресле — плед, очки, тетрадь, ?Mercure de Fran;e?.
Налево — полка книг: народы и века,
На гладком ватмане разбрызганная призма,
И, словно лебеди эпохи символизма,
В наклонном зеркале лепные облака…
Я пью из чаши гор полуденный отстой,
Я тихо взор веду вдоль тающих окраин,
А рядом сих пустынь апостол и хозяин
Склонился к посоху седою головой.
Повязкой эллинской охвачен львиный лоб,
Но в буйной седине — вся сила Запорожья,
Все ветры Скифии, вся молодость Стрибожья —
Не Пан, не Гезиод — мятежный протопоп.
Из русской совести, отстоянной как хмель,
Из знойного песка в полынном кругозоре,
Из скифских пажитей и эллинского моря
Он изваял страну и назвал: Коктебель.
Осень 1929
РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994)
?СЫН ВЕНЕРЫ? (сборник 1968)
?Гитара ахала, подрагивала, тенькала…?
Гитара ахала,
подрагивала,
тенькала,
звала негромко,
переспрашивала,
просила.
И эрудиты головой кивали:
?Техника!..?
Неэрудиты выражались проще:
?Сила!..?
А я надоедал:
?Играй, играй, наигрывай!
Играй что хочешь.
Что угодно.
Что попало?.
Из тучи вылупился дождь
такой наивный,
как будто в мире до него
дождей
не падало…
Играй, играй!
Деревья тонут в странном лепете…
Играй, наигрывай!..
Оставь глаза открытыми.
На дальней речке
стартовали гуси-лебеди —
и вот, смотри, летят,
летят и машут крыльями…
Играй, играй!..
Сейчас в большом
нелегком городе
есть женщина
высокая, надменная.
Она, наверное,
перебирает горести,
как ты перебираешь струны.
Медленно…
Она все просит
написать ей что-то нежное.
А если я в ответ смеюсь —
не обижается.
Сейчас выходит за порог.
А рядом —
нет меня.
Я очень без нее устал.
Играй, пожалуйста…
Гитара ахала.
Брала аккорды трудные,
она грозила непонятною истомою…
И все,
кто рядом с ней сидели,
были струнами.
А я был —
как это ни странно —
самой тоненькой.
Елена Максина ИНТЕРПОЭЗИЯ 2013 Три стихотворения
лодочки
как вразноску туфли на два носка –
танцевать, чтоб лопались струны, вены,
эта осень ветрена и узка,
жмет в подъеме, давит по всей вселенной.
кроя девяностых с чужой ноги,
проплывают лодочки легким ходом,
но вода быстра, а шаги мелки,
прибивает к берегу в непогоду.
белый танец памяти: желтый бант,
рыжая ольха, красный галстук клена.
вырастают лебеди из пуант,
уплывая в прошлое по наклонной,
где твою весну возрастной капкан
обнимает жестче, теснее, туже,
уводя добычу на задний план
в широкоформатном стоп-кадре лужи.
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
ВАСИЛИИ КУБАНЕВ
256. КАТАНЬЕ
На поля, где желтела пшеница,
Вдаль направив волнистый разбег,
Пеленою пушистой ложится
Серебристый, искрящийся снег.
Щеки парней горят от мороза,
Щеки девушек — мака красней.
Разрешил председатель колхоза
На катанье им взять лошадей.
Понеслись, словно лебеди, сани,
Вихрем кружится около снег.
И от речки далекой с катанья
Вдаль задорный разносится смех.
Ветерок треплет конские гривы,
И пылает в жару голова.
Как во сне, улыбаясь счастливо,
Шепчет девушка парню слова.
1936
РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994)
?ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ? (сборник 1994)
?В поисках счастья, работы, гражданства…?
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай в России возник:
детям
уже надоело рождаться.
Верят,
что мы проживем
и без них.
Август девяносто первого
Небо в грозовых раскатах.
Мир, лоснящийся снаружи.
Мальчики на баррикадах
яростны
и безоружны…
Час
нелепый и бредовый.
Зрители на всех балконах.
Кровь на вздыбленной Садовой.
Слезы Бога
на погонах…
Скрежет голоса цековского
и —
?для блага всех людей?
путч на музыку Чайковского.
Танец
мелких лебедей.
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
НИКОЛАЙ МАЙОРОВ
327. ГОГОЛЬ
…А ночью он присел к камину
И, пододвинув табурет,
Следил, как тень ложилась клином
На мелкий шашечный паркет.
Она росла и, тьмой набухнув,
От желтых сплющенных икон
Шла коридором, ведшим в кухню,
И где-то там терялась. Он
Перелистал страницы снова
И бредить стал. И чем помочь,
Когда, как черт иль вий безбровый,
К окну снаружи липнет ночь,
Когда кругом — тоска безлюдья,
Когда — такие холода,
Что даже мерзнет в звонком блюде
Вечор забытая вода?
И скучно, скучно так ему
Сидеть, в тепло укрыв колени,
Пока в отчаянном дыму,
Дрожа и корчась в исступленьи,
Кипят последние поленья.
Он запахнул колени пледом,
Рукой скользнул на табурет,
Когда, очнувшися от бреда,
Нащупал глазом слабый свет
В камине. Сердце было радо
Той тишине. Светает — в пять.
Не постучавшись, без доклада
Ворвется в двери день опять.
Вбегут докучливые люди,
Откроют шторы, и тогда
Всё в том же позабытом блюде
Чуть вздрогнет кольцами вода.
И с новым шорохом единым
Растает на паркете тень,
И в оперенье лебедином
У ног ее забьется день…
Нет, нет, — ему не надо света!
Следить, как падают дрова,
Когда по кромке табурета
Рука скользит едва-едва…
В утробе пламя жажду носит
Заметить тот порыв один,
Когда сухой рукой он бросит
рукопись в камин.
…Теперь он стар. Он всё прощает
И, прослезясь, глядит туда,
Где пламя жадно поглощает
Листы последнего труда.
1939?
Михаил Анчаров
Зерцало вод
Неподалеку от могил Лежит зерцало вод, И лебедь белая пурги По озеру плывет. По бесконечным городам, По снам длиною в год И по утраченным годам, И по зерцалу вод.
И, добегая до могил, Молчат громады лет, И лебедь белая пурги Им заметает след. Она за горло их берет Могучею строкой. Она то гонит их вперед, То манит на покой.
Она играет напоказ В угрюмый волейбол: Взлетает сказок чепуха И тает былей боль. И светофорами планет Мерцает Млечный Путь. Зерцало вод, дай мне ответ! Зови куда-нибудь.
Утраты лет — они лишь звук Погибших батарей. Утраты нет — она лишь стук Захлопнутых дверей. И, добегая до могил, Молчат громады лет, И лебедь белая пурги Им заметает след.
Александр Бестужев
Адлерская песня
(На голос ?Как по камешкам чиста реченька течет...?)
Плывет по морю стена кораблей, Словно стадо лебедей, лебедей. Ай, жги, жги, жги, говори, Словно стадо лебедей, лебедей.
Волны по морю кипят и шумят, Меж собою таку речь говорят — Ай, жги, жги, жги, говори — Меж собою таку речь говорят:
?Уж зачем это наши корабли, Как щетиною, штыками поросли? Ай, жги, жги, жги, говори, Как щетиною, штыками поросли?
Уж не будет ли турецкая кровь Нас румянить по-старому вновь? Ай, жги, жги, жги, говори, Нас румянить по-старому вновь??
Тучи по небу летят и шумят, Меж собой они речь говорят — Ай, жги, жги, жги, говори — Меж собой они речь говорят:
?Для чего полны солдат корабли, У орудий курятся фитили? Ай, жги, жги, жги, говори, У орудий курятся фитили?
Уж недаром слетаются орлы, Как на пир, на черкесские скалы. Ай, жги, жги, жги, говори, Как на пир, на черкесские скалы?.
Паруса надуваются, шумят, Что на палубах солдатушки сидят. Ай, жги, жги, жги, говори, Что на палубах солдатушки сидят.
Им ефрейторы делают наряд, Усачи молодым говорят — Ай, жги, жги, жги, говори — Усачи молодым говорят:
?Ей вы, гой еси кавказцы-молодцы, Удальцы, государевы стрельцы! Ай, жги, жги, жги, говори, Удальцы, государевы стрельцы!
Посмотрите, Адлер-мыс недалеко, Нам его забрать славно и легко. Ай, жги, жги, жги, говори, Нам его забрать славно и легко.
Каждый гоголем встряхнись, встрепенись, Осмотри ружье да в шлюпочки садись. Ай, жги, жги, жги, говори, Осмотри ружье да в шлюпочки садись.
С кораблей врагам пару поддадут, Через головы там ядра заревут. Ай, жги, жги, жги, говори, Через головы там ядра заревут.
А чуть на мель, мы вперед, усачи, Сумы в зубы, в воду по пояс скачи! Ай, жги, жги, жги, говори, Сумы в зубы, в воду по пояс скачи!
Вражьих пуль не считай, не зевай, Мигом стройся, да команды ожидай. Ай, жги, жги, жги, говори, Мигом стройся, да команды ожидай.
И придет вам потешиться пора — Дрогнет Адлер от солдатского ура. Ай, жги, жги, жги, говори, Дрогнет Адлер от солдатского ура.
Беглым шагом на завал, на завал, Тому честь и крест, кто прежде добежал. Ай, жги, жги, жги, говори, Тому честь и крест, кто прежде добежал.
В рукопашную пали и коли, И вали, и усами шевели. Ай, жги, жги, жги, говори, И вали, и усами шевели.
Нам похвально, гренадеры, егеря, Молодцами умирать за царя. Ай, жги, жги, жги, говори, Молодцами умирать за царя.
Нам не диво, гренадеры, егеря, Пить победную чару за царя. Ай, жги, жги, жги, говори, Пить победную чару за царя?.
5 июня 1837, на 44 пушечном фрегате ?Анна?
РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994)
ПЕСНИ
Лебеди
Такие минуты
мы в сердце храним,
они нам судьбу осветили.
Я помню, как в небе над детством моим
лебеди
торжественно
плыли.
Они мне казались
рассветной зарей.
Я думал, мне все это снится.
Светло проплывали над вешней землей
гордые
огромные
птицы.
В дороге приму я
и радость, и боль,
приму их спокойно и честно.
Я верю: летят над моею судьбой
лебеди
далекого
детства.
Начало
Как будто в океан
могучие ветра нас вынесли.
И детство за спиной,
и помним мы о нем,
единственном.
И оказалось вдруг:
мы выросли,
уже мы выросли.
Доказывать пора,
доказывать, на что
годимся мы.
И пусть
учащается наш пульс,
начинается наш путь,
начинается песня!
Нам жить,
этот воздух степной пить,
и по звездным морям плыть,
и бессмертными быть!
Пройдем мы по земле
с огромными ее закатами,
научимся любить,
и плакать,
и молчать у знамени.
И утро настает,
и в лица нам
глядит загадочно.
Чего-то ждет от нас,
но этого пока
не знаем мы.
И пусть
учащается наш пульс,
начинается наш путь,
начинается песня!
Нам жить,
этот воздух степной пить,
и по звездным морям плыть,
и бессмертными быть!
ФОМА ЖИГАНЕЦ (Александр Сидоров) Кн. ?Я помню тот Ванинский порт? 2013 (БЛАТНЫЕ ПЕСНИ)
Песни Петра Лещенко обретают огромную популярность не только в советских войсках на освобождённой территории Европы, но и по всему Советскому Союзу. Что не спасло певца и его вторую жену от репрессий. Органы госбезопасности арестовали Петра Константиновича в марте 1951 года, а в июле 1952-го последовал арест Веры Белоусовой-Лещенко. Как следует из допросов певца, он проходил ?свидетелем? по делу жены, обвинённой в ?измене Родине?. Но вероятнее всего, сам Лещенко был обвиняемым по другим делам: ведь фактически он числился офицером румынской армии и — пусть опосредованно, в качестве артиста — принимал участие в боевых действиях против СССР. Во всяком случае, Вера Белоусова-Лещенко, приговорённая 5 августа 1952 года к смертной казни (которую заменили 25 годами лишения свободы), в 1954 году вышла на волю — причём со снятием судимости. А её супруга-?свидетеля? продолжали содержать в румынских тюрьмах. Умер Пётр Лещенко в тюремной больнице Тыргу-Окна 16 июля 1954 года. До сих пор материалы по его делу засекречены.
Всё это имеет непосредственное отношение к теме нашего очерка. Ведь с 1945 года и вплоть до самого ареста певца танго ?Тоска по Родине? (его называли также ?Я тоскую по Родине?, ?Письмо из Румынии?, ?Златокудрая?) было визитной карточкой Петра Лещенко. Этой песней он завершал каждый свой концерт. Вот что вспоминал об одном из таких выступлений журналист и писатель Григорий Кипнис:
?Лещенко объявляет следующий номер:
— Самое дорогое для каждого человека, — говорит он, — это Родина. Где бы ты ни был, куда бы ни заносила тебя судьба.
О тоске по Родине и споём мы с моей женой Верой Белоусовой-Лещенко.
И тут она начинает своим сильным голосом под собственный аккомпанемент аккордеона:
Я иду не по нашей земле,
Просыпается синее утро…
А когда заканчивается первый куплет, включается Пётр Лещенко с гитарой, и припев они поют в два голоса — поют задушевно, с искренним и нескрываемым страданием:
Я тоскую по Родине,
По родной стороне моей,
Я в далёком походе теперь,
В незнакомой стране.
Я тоскую по русским полям.
Мою боль не унять мне без них…
Что вам сказать? Обычно пишут — “гром аплодисментов”. Нет, это был шквал, громовой шквал! И на глазах у многих — слёзы. У каждого, конечно, свои воспоминания, но всех нас объединяет одна боль, тоска по любимым, а у многих — по жёнам и детям, “мою боль не унять мне без них”… А Пётр Лещенко с красавицей Верой поют на “бис” и второй раз. И третий. И уже зал стал другим. Забыты предупреждения о необходимости идейно-политической сдержанности. И Лещенко сияет, почувствовав, как опытный артист, что полностью овладел аудиторией?.
Песня пользовалась огромной популярностью и после ареста Лещенко. Её переписывали в тетради, записывали ?на рёбрах?, то есть на пластинки, вырезанные из рентгеновских снимков. Сам Пётр Константинович называл это танго своей ?лебединой песней?. К сожалению, единственная его запись, сделанная на румынской фирме ?Electrecord? в 1948 году, не сохранилась: все матрицы были уничтожены по указанию партийных органов.
Но пришло время нам познакомиться с традиционным текстом танго ?Тоска по Родине?:
Я иду не по нашей земле,
Просыпается серое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне,
Дорогая моя, златокудрая?
Предо мною чужие поля,
В голубом предрассветном тумане.
Серебрятся вдали тополя
Этим утром холодным ранним.
Припев:
Я тоскую по Родине,
По родной стороне моей.
Я в далёком походе теперь
В незнакомой стране.
Я тоскую по русским полям,
Эту грусть не унять ни на миг,
И по серым, любимым глазам,
Мне так грустно без них.
Проезжаю теперь Бухарест,
Всюду слышу я речь неродную.
И от всех незнакомых мне мест
Я по Родине больше тоскую.
Здесь идут проливные дожди,
Их мелодия с детства знакома.
Дорогая, любимая, жди,
Не отдай мое счастье другому.
Припев.
Лагерная ?Не печалься, любимая? написана один в один на мелодию этого танго. Но кто же его авторы? Вера Белоусова-Лещенко вспоминала, как в декабре 1944 года после одного из концертов для бойцов Красной Армии к Петру Лещенко подошёл молодой солдат и передал ему своё стихотворение. Солдата звали Георгий Храпак. В начале Великой Отечественной он был призван в армию, направлен в студию военных художников им. М. Б. Грекова, как военный художник прошёл всю войну. Его фронтовые рисунки публиковали журналы ?Огонёк?, ?Смена? и другие издания.
Пётр Константинович был впечатлён стихами и тут же свёл Храпака с пианистом и композитором Жоржем Ипсиланти. По мнению некоторых исследователей, Ипсиланти не только положил слова на музыку, но и помог Храпаку отредактировать текст. В итоге появляется танго, которое Ипсиланти назвал ?Письмо из Румынии?.
?Автора слов ещё не поймали?
Это — старая шутка, которая касается непосредственно уголовно-арестантского песенного фольклора: ?Музыка народная, автора слов ещё не поймали?. Чаще всего так оно примерно и выходит. Как правило, сочинители известнейших арестантских и блатных шлягеров либо неизвестны вовсе, либо на одно место слишком много претендентов. Что, собственно, означает то же самое — ?автор неизвестен?.
Увы, песня о спецэтапе — не исключение. Хотя в одном из песенников предполагаемый сочинитель указан. Я имею в виду сборник ?Песни узников? (1995), составленный красноярским журналистом Владимиром Пентюховым. В разделе ?Песни политических заключённых? автором лагерного танго ?За вагоном проходит вагон? (почему-то с указанием в скобках — ?третий вариант?) назван поэт Борис Емельянов, которому приписан следующий текст:
За вагоном проходит вагон
С гулким стуком по рельсовой стали.
Спецэтапом идёт эшелон
Прямо с Пресни в колымские дали.
Здесь на каждом вагоне замок,
Три доски вместо мягкой постели,
И закутавшись в синий дымок,
Мне мигают дорожные ели.
Припев:
Не печалься, любимая,
За разлуку прости ты меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь.
Как бы ни был мой приговор строг,
Я вернусь на родимый порог.
И, тоскуя по ласкам твоим, —
Тихо в дверь постучу.
Завернувшись в тулуп с головой,
Проезжая снега и болота,
Здесь на каждой ступеньке конвой
Ощетинил свои пулемёты.
Десять лет трудовых лагерей
Подарил я рабочему классу.
Там, где стынут лишь травы зверей,
Я построил колымскую трассу.
Припев.
Там, где вязнут в снегу трактора,
Даже ?Сталинцу? сил не хватало.
Эта песня под стук топора
Над тайгой заунывно звучала.
За вагоном проходит вагон,
Из столицы в таежные дали,
Спецэтапом идёт эшелон
Прямо с Пресни в колымские дали.
Метки:
