Голос солдата

Давным-давно ушли мы в землю, зелёной поросли травой.
И кто-то ходит надо мной, но я его словам не внемлю.
Когда-то много лет назад за эти земли воевали.
Мы рядом с Сонею стояли, я был ее улыбке рад.
Давно уже один лежу, перед глазами степь, да небо.
Я много, где ещё и не был, и уж теперь не попаду.
Уже не встанем из земли, своих родных не поцелуем
И вальсы танцевать не будем, победы не увидим дни.
А нам всего по двадцать лет, мы жизни то ещё не знали,
Когда её вам в дар отдали, чтоб жил советский человек.
Нам не увидеть свет зори, детей и жён у нас не будет.
Лишь только мама не забудет! И помнить будет вопреки.
Всё, чем мы жили утекло, ручьями в земь давно впиталось.
И память лишь от нас осталась, а сердце билось и росло.
А нам всего по двадцать лет, всего-то двадцать много ль мало?
А сердце биться перестало, и жизни в нашем теле нет.
Зато винтовка, как тогда, со мною рядом, как подруга!
Как жаль, что нет со мною друга, но он с душой моей всегда.
А Соня наша где-то рядом, она помладше нас была
И словно розочка цвела, когда ловил её я взглядом.
И помню, клацая затвором, я много жизней погубил.
За ту, которую любил, и всё кружил над нами ворон.
А если ворон в выше, как мама раньше говорила,
Она пословицы любила, то дело, стало быть, к войне.
Предчувствие не подвело, она меня не отпускала,
Ах, если б только мама знала, как мне с друзьями повезло.
Ну, а сейчас лежу один, поодаль от меня Ванюша,
А рядом с ним, под миной, Ксюша, и только я лишь невредим.
Но лишь одно меня тревожит, осколок, что в моей груди,
Без боли резал изнутри, без ора умер я, и дрожи.
И много лет уже спустя я всё ещё в народ наш верю,
Как будто бы откроют двери и всё-таки найдут меня.
Мой медальон изгнил давно, немецкий – это точно сила,
От нас скольких не покосило, вы не найдете ничего.
И не узнают, кто мы есть, потерлось имя на бумажке,
Хоть есть нашивка на фуражке – её вам тоже не прочесть.
Но я в надежде, что найдут, и пусть я буду неизвестным,
Но по местам этим окрестным, уж, сколько можно ждать приют.
Семидесятая весна, и вот, над нами кто-то ходит,
Но нас чего-то не находит! Придет он завтра и тогда…
Тогда он всё-таки найдет, я точно знаю, будет время,
Мы не погрязнем в бездны бремя. За нас свечу народ зажжёт.
?Да, вот он я!? - кричу безмолвно, - ?Я тут, услышьте вы меня!?
Свою лопатку оброня, он был мне рад уж безусловно.
Ещё недавно я лежал так далеко, но очень близко,
К земле прижавшись слишком низко, я не болел и не дрожал.
А вот теперь я здесь лежу, со мною рядом Соня, Ваня
- все те, с кем вместе воевали, - ?Спасибо!? - молча я скажу.
Теперь в могиле братской скроют, не зря сказали на века,
- война не кончится пока, погибших всех не захоронят.
Надеюсь, я - таких, как мы ещё найдут в земле глубокой.
От той войны – войны жестокой лежат безмолвные сыны.
Не верьте, если говорят, что все мы плохо воевали,
Мы своей грудью отстояли всё то, чему сейчас ты рад.
Прошу я - Помните о нас! Ведь нам теперь немного надо.
И память высшая награда. Мы просим – помните о нас!
Тех, кто известен, незнаком. Неважно - русский, иль нерусский.
Никто из нас тогда не трусил, и думал каждый об одном:
Чтоб нас не трогал больше враг, чтоб не бомбили минометы,
И чтоб вечерние полёты нас не бросали на Рейхстаг.
И пусть закончится война, когда из недр последний воин,
Который памяти достоин, почтит великая страна.