Степь. Красные

1.
(Расстрел казака)

Ой, дурман ты полынный,
Ой ты, степь широка!
Ой, простор ты родимый,
Берег Дона пустынный!
Путь до смерти недлинный –
Ты прими казака.

Уж он смерть видел близко,
Да не раз – грудь в крестах!
Ты, казак, повернись-ка,
Ты, казак, приглядись-ка:
Если вороны низко,
Значит, смерть в тех кустах.

Нет поблизости друга –
Он уж, верно, в раю.
Не спасла и подруга –
Шашка верного друга:
Подкачала подпруга,
Что добыл он в бою…

Не звенеть твоим шпорам,
Войсковой старшина.
Погляди-ка: с укором
На тебя смотрит ворон
Да и эти, которым
Твоя жизнь отдана.

- Ой ты, клик журавлиный,
Что же душу ты рвёшь,
Клином вдаль улетаешь,
И тоску нагоняешь,
И слезу выжимаешь
На несжатую рожь?..

Плещут волны донские.
Впереди – крутояр.
Скоро кончатся муки,
Скоро стихнут все звуки,
Развязать ему руки
Приказал комиссар.

В грудь уставились косо
Десять чёрных зрачков
Да ещё два белёсых,
Чуть заметно раскосых,
Как у всех плосконосых,
Из-за толстых очков…

...Над донскими степями,
Схоронясь за бугром,
Солнце шарит лучами
По-над теми местами
И играет крестами
И погон серебром.

Поднимись-ка повыше
И взгляни свысока
Да скажи всем, кто слышит,
Что уж больше не дышит,
Вся свинцом уже пышет
Грудь того казака.

Чуть не вдвое сложились
Два пробитых креста.
"Те" давно уже скрылись
И не перекрестились,
А пред ним растворились
Золотые врата…

...Через степи донские
Вновь несутся года.
Только ветры степные
Помнят годы шальные.
В крутояры речные
Так же плещет вода…

1990

2.
(Рассказ красноармейца)

Бежим по полю. Нас тринадцать человек.
Тринадцать пленных. Наши силы на исходе.
И бесконечным веком кажется нам бег,
А сзади: ?Пшёл!? - ?Есть, ваше благородье!?

В башке одно: кто упадёт на этот раз?
Проносит топот – он теперь уходит вправо,
И вот теперь уже двенадцать только нас –
Тринадцатый в пыли лежит безглавый.

А мы бежим, мы всё бежим, как дураки!
Бежим, пригнувшись, страшной смерти ожидая:
По одному, догнав, нас рубят казаки,
Ударом шашки отворив ворота рая.

Вот снова топот нагоняет, мы бежим,
Уж двое нас, бежать совсем уж нету мочи!
Вот страшный свист, удар, и вот уж тот отжил,
А я подумал: жизнь его моей короче!

Ну всё! Терпеть уже так дольше нету сил.
Я встал, как вкопанный и молча повернулся.
Тогда, не чувствуя уж жизни, я не жил:
Двенадцать раз как будто в смерть я окунулся.

И мне сказал начальник ихний, есаул:
?Крестись, герой, ещё успеешь, коль крещёный!?
И поднял маузер, а вахмистр взметнул
Над головой моей клинок окровавлённый.

?Ну, бог даст, свидимся?, -- тогда я им сказал
И, плюнув, рухнул в темноту извечной ночи.
А кто оттудова потом меня достал,
Про то не стану, - я уж нынче покороче.

Через полгода был опять я на ногах.
В тифу валялся, был на родине, женился.
Мы казачков тогда разбили в пух и прах!
А есаул тот, сволочь, взял и застрелился.

А вот уж с вахмистром нам встретиться пришлось.
Уж вот его побегать я тогда заставил!..
А мне вот сгинуть на войне не довелось –
Рождён в рубашке, коль никто не обезглавил!

1995