Мицкевич

АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ

Вплываем на простор сухого Океана,
Возок ныряет в зелень, точно лодья
Среди шумящих нив, цветного половодья,
Минуя риф коралловый бурьяна.

Уж мрак ниспал: ни шляха, ни кургана
Вперяюсь в небо, звезд взыскуя путеводья;
Там облак ли горит? Заря ли на восходе?
Нет, это блещет Днестр и лампа Аккермана.

Но встанем!.. Тишина... Чу: лёт журавный,
Который не узреть зрачком сокольим,
И слышно: мотылёк трепещет в разнотравье,

Да сквозь траву змея струится скользко.
Такая тишь! И чутко слух направлю –
Как будто зов с Литвы?.. – Идём: нисколько.




МОРСКАЯ ТИШЬ

На высоте Тарканкута

Уж ветер на корме ласкает знамя,
Вздыхая, словно грудь, светлеют волны
Так сны младой невесты счастья полны:
Пробудится – и вновь объята снами.

И паруса – хоругви после бойни –
На голых мачтах спят; корабль чуть видно
Колышется, как будто цепью свит он;
Воспрял матрос, и путникам спокойней.

О море! В глубине, меж вёрткими толпами
Сокрыт полип, и спит под сводом хмурым,
А тишь придёт – и рамена растянет.

О мысль! О глубь, где, словно гидра, память
Безмолвно спит в годину бедствий бурных,
Но тишь придёт – и сердце рвёт когтями.



ПЛАВАНИЕ
Из Мицкевича

Сильнее шум; и гад морских кружатся стаи,
Матрос на вантах ввысь: Дружней, ребята!
Взбежал, простёрся, стал в сети распятой
Так пялится паук: где дрогнет ткань витая.

Ветра! Ветра! Корабль, конём взметаясь,
летит, метельной пеною объятый,
втоптал валы, ввысь выю, сквозь раскаты
рвёт облако челом, крылом ветра хватает.

И дух взлетает мой над мачтою средь бездны,
Воображенье взвив, как рунный парус,
Чтобы с толпой весёлой – в клике слиться.

Пав кораблю на грудь объятием мятежным,
Его полёту словно множу ярость!
Легко мне! Любо! – знать, как вьётся птица!