Андрий Любка. Раскалённый и прозрачный...
Раскалённый и прозрачный летний воздух,
твоя загорелая кожа и горячий ветер,
река, вода в которой была теплее
нашего дыхания.
Ночью было слышно только жужжание
комаров и твои стоны, сразу
за этим вспыхивали огонёк сигареты
и тихая беседа.
Телефоны разрядились на второй день,
мы остались одни с деревьями и,
как обнаружилось, мышами, которые
ночью прогрызли мой наплечник и съели
все припасы: остатки хлеба, гречку,
пачку чипсов, крекеры, кусок сыра.
Оставили только пачку сигарет.
Хорошо, что мыши не курят.
Я ловил рыбу, а ты собирала цветы,
носила белые юбки, серёжки и бусы
с янтарём, напевала какие-то мелодии,
говорила: странно, что Вивальди написал "Времена года",
а когда я спрашивал, почему, отвечала: не знаю,
просто странно, а разве нет?
Да, ты странная.
И когда заходило солнце, мы смотрели, как неловко
оно путается в верхушках деревьев.
А когда лето угасло, мы разъехались и
больше никогда не виделись.
(Перевод с украинского Станислава Бельского)
твоя загорелая кожа и горячий ветер,
река, вода в которой была теплее
нашего дыхания.
Ночью было слышно только жужжание
комаров и твои стоны, сразу
за этим вспыхивали огонёк сигареты
и тихая беседа.
Телефоны разрядились на второй день,
мы остались одни с деревьями и,
как обнаружилось, мышами, которые
ночью прогрызли мой наплечник и съели
все припасы: остатки хлеба, гречку,
пачку чипсов, крекеры, кусок сыра.
Оставили только пачку сигарет.
Хорошо, что мыши не курят.
Я ловил рыбу, а ты собирала цветы,
носила белые юбки, серёжки и бусы
с янтарём, напевала какие-то мелодии,
говорила: странно, что Вивальди написал "Времена года",
а когда я спрашивал, почему, отвечала: не знаю,
просто странно, а разве нет?
Да, ты странная.
И когда заходило солнце, мы смотрели, как неловко
оно путается в верхушках деревьев.
А когда лето угасло, мы разъехались и
больше никогда не виделись.
(Перевод с украинского Станислава Бельского)
Метки: