Мы молодые старики - We Who Are Young Are Old
Мы – молодые старики. Виною – древний клич.
Превратности судьбы, что юности цветы
И сладость её грез
Сведут на нет.
Мы – молодые старики. Предсмертный крик,
Визг проклятого из преисподней старого окопа.
Мы одряхлели, не набравшись сил.
Для нас уже и время не судья.
Так человек, чья жизнь спешит к закату,
И шаг ступить не может без труда.
Пока не протрубит глас Страшного суда
Шопена будем мы играть на летнем поле,
Внимая музыке и голову клоня,
Раскладывать пасьянс в гостиной пред закатом.
Для нас уже и время не судья.
Через увядший парк мы следуем куда-то.
Мы, юноши – издержки бытия.
Уверовав в предначертания судьбы,
Пред спуском в тёмные долины, старики,
Где смерть спит мёртвым сном, блестя стеклянным глазом,
И ясность покидает разум,
Бредя во тьме без смысла и без цели,
Ведут борьбу с невидимым врагом,
Без веры в Крестный путь – то есть проклятье мира,
Что повергает в Хаос.
Внемлите же последнему посланью:
Тщедушные юнцы с дыханьем стариков,
Блудницы с метастазами в грудях,
Заразу разносящие слюною,
Любители бахвальства,
Вояки бывшие с застывшей маской страха,
Свиное рыло вместо носа,
В сомнениях, почти безумны, юноши,
Прошедшие сквозь ужасы мирского зла,
Живые мертвецы, рождённые войною,
Живущие потом исполненные страха,
Закрыты в клетке, пойманы в силки,
Пикирующие вниз на опалённых крыльях,
Белые, чёрные, жёлтые и мулаты
Из Гарлема, Бедлама, Бабеля и гетто,
Шлюхи с Пикадилли, пьяницы из подворотни,
Жулики-толстосумы, погрязшие в аферах,
Здоровые и калеки, слабые и сильные,
И человек, чья жизнь спешит к закату, - все
Укрепимся в вере, что за круженьем звёзд
Она окрепнет, если будем вместе ей следовать:
Хоть в Бога, хоть в богов, Христа или его Отца,
Марию, Деву, иль кого другого.
Религия и вера. Нерушимость во множестве или единстве,
Постоянство, как расположенье звезд,
Знаменья в небе, и всполохи в ночи,
И солнце у порога горизонта.
Мы – молодые старики, утратившие веру,
С утра до вечера сидим у очага,
Пытаясь отогреть озябшие ладони,
Не веря в то, что боль уйдёт.
Чтобы спастись, уверуйте в спасенье. Оплачем тех, кому то не дано.
Дилан Томас "Из записных книжек", февраль 1933
‘We who are young are old. It is the oldest cry.
Age sours before youth’s tasted in the mouth
And any sweetness that it has
Is sucked away.’
We who are still young are old. It is a dead cry,
The squeal of the damned out of the old pit.
We have grown weak before we could grow strong,
For us there is no shooting and no riding,
The Western man has lost one lung
And cannot mount a clotheshorse without bleeding.
Until the whisper of the last trump louden
We shall play Chopin in our summer garden,
With half-averted heads, as if to listen,
Play Patience in the parlour after dark.
For us there is no riding and no shooting,
No frosty gallops through the winter park.
We who are young sit holding yellow hands.
No faith to fix the teeth on carries
Men old before their time into dark valleys
Where death lies dead asleep, one bright eye open,
No faith to sharpen the old wits leaves us
Lost in the shades, no course, no use
To fight through the invisible weeds,
No faith to follow is the world’s curse
That falls on chaos.
There is but one message for the earth,
Young men with fallen chests and old men’s breath,
Women with cancer at their sides
And cancerous speaking dripping from their mouths,
And lovers turning on the gas,
Ex-soldiers with horrors for a face,
A pig’s snout for a nose,
The lost in doubt, the nearly mad, the young
Who, undeserving, have suffered the earth’s wrong,
The living dead left over from the war,
The living after, the filled with fear,
The caught in the cage, the broken winged,
The flying loose, albino eyed, wing singed,
The white, the black, the yellow and mulatto
From Harlem, Bedlam, Babel, and the Ghetto,
The Picadilly men, the back street drunks,
The grafters of cat’s head on chickens’ trunks
The whole, the crippled, the weak and strong,
The Western man with one lung gone –
Faith fixed beyond the spinning stars,
Fixed faith, believing and worshipping together
In god or gods, Christ or his father,
Mary, virgin, or any other.
Faith. Faith. Firm faith in many or one,
Faith fixed like a star beyond the stars,
And the skysigns and the night lights,
And the shores of the last sun.
We who are young are old, and unbelieving,
Sit at our hearths from morning until evening,
Warming dry hands and listening to the wind.
We have no faith to set between our teeth.
Believe, believe and be saved, we cry, who have no faith.
Dylan Thomas: The Notebook Poems 1930–34, edited by Ralph Maud (London: Everyman, 1999), February 1933 Notebook
Превратности судьбы, что юности цветы
И сладость её грез
Сведут на нет.
Мы – молодые старики. Предсмертный крик,
Визг проклятого из преисподней старого окопа.
Мы одряхлели, не набравшись сил.
Для нас уже и время не судья.
Так человек, чья жизнь спешит к закату,
И шаг ступить не может без труда.
Пока не протрубит глас Страшного суда
Шопена будем мы играть на летнем поле,
Внимая музыке и голову клоня,
Раскладывать пасьянс в гостиной пред закатом.
Для нас уже и время не судья.
Через увядший парк мы следуем куда-то.
Мы, юноши – издержки бытия.
Уверовав в предначертания судьбы,
Пред спуском в тёмные долины, старики,
Где смерть спит мёртвым сном, блестя стеклянным глазом,
И ясность покидает разум,
Бредя во тьме без смысла и без цели,
Ведут борьбу с невидимым врагом,
Без веры в Крестный путь – то есть проклятье мира,
Что повергает в Хаос.
Внемлите же последнему посланью:
Тщедушные юнцы с дыханьем стариков,
Блудницы с метастазами в грудях,
Заразу разносящие слюною,
Любители бахвальства,
Вояки бывшие с застывшей маской страха,
Свиное рыло вместо носа,
В сомнениях, почти безумны, юноши,
Прошедшие сквозь ужасы мирского зла,
Живые мертвецы, рождённые войною,
Живущие потом исполненные страха,
Закрыты в клетке, пойманы в силки,
Пикирующие вниз на опалённых крыльях,
Белые, чёрные, жёлтые и мулаты
Из Гарлема, Бедлама, Бабеля и гетто,
Шлюхи с Пикадилли, пьяницы из подворотни,
Жулики-толстосумы, погрязшие в аферах,
Здоровые и калеки, слабые и сильные,
И человек, чья жизнь спешит к закату, - все
Укрепимся в вере, что за круженьем звёзд
Она окрепнет, если будем вместе ей следовать:
Хоть в Бога, хоть в богов, Христа или его Отца,
Марию, Деву, иль кого другого.
Религия и вера. Нерушимость во множестве или единстве,
Постоянство, как расположенье звезд,
Знаменья в небе, и всполохи в ночи,
И солнце у порога горизонта.
Мы – молодые старики, утратившие веру,
С утра до вечера сидим у очага,
Пытаясь отогреть озябшие ладони,
Не веря в то, что боль уйдёт.
Чтобы спастись, уверуйте в спасенье. Оплачем тех, кому то не дано.
Дилан Томас "Из записных книжек", февраль 1933
‘We who are young are old. It is the oldest cry.
Age sours before youth’s tasted in the mouth
And any sweetness that it has
Is sucked away.’
We who are still young are old. It is a dead cry,
The squeal of the damned out of the old pit.
We have grown weak before we could grow strong,
For us there is no shooting and no riding,
The Western man has lost one lung
And cannot mount a clotheshorse without bleeding.
Until the whisper of the last trump louden
We shall play Chopin in our summer garden,
With half-averted heads, as if to listen,
Play Patience in the parlour after dark.
For us there is no riding and no shooting,
No frosty gallops through the winter park.
We who are young sit holding yellow hands.
No faith to fix the teeth on carries
Men old before their time into dark valleys
Where death lies dead asleep, one bright eye open,
No faith to sharpen the old wits leaves us
Lost in the shades, no course, no use
To fight through the invisible weeds,
No faith to follow is the world’s curse
That falls on chaos.
There is but one message for the earth,
Young men with fallen chests and old men’s breath,
Women with cancer at their sides
And cancerous speaking dripping from their mouths,
And lovers turning on the gas,
Ex-soldiers with horrors for a face,
A pig’s snout for a nose,
The lost in doubt, the nearly mad, the young
Who, undeserving, have suffered the earth’s wrong,
The living dead left over from the war,
The living after, the filled with fear,
The caught in the cage, the broken winged,
The flying loose, albino eyed, wing singed,
The white, the black, the yellow and mulatto
From Harlem, Bedlam, Babel, and the Ghetto,
The Picadilly men, the back street drunks,
The grafters of cat’s head on chickens’ trunks
The whole, the crippled, the weak and strong,
The Western man with one lung gone –
Faith fixed beyond the spinning stars,
Fixed faith, believing and worshipping together
In god or gods, Christ or his father,
Mary, virgin, or any other.
Faith. Faith. Firm faith in many or one,
Faith fixed like a star beyond the stars,
And the skysigns and the night lights,
And the shores of the last sun.
We who are young are old, and unbelieving,
Sit at our hearths from morning until evening,
Warming dry hands and listening to the wind.
We have no faith to set between our teeth.
Believe, believe and be saved, we cry, who have no faith.
Dylan Thomas: The Notebook Poems 1930–34, edited by Ralph Maud (London: Everyman, 1999), February 1933 Notebook
Метки:
