Все - таки другие дети
Николай Кочерга
Приглушенные голоса утомленных солнцем и духотой пассажиров распространялись однообразным гулом отраженного звукового эхо, которое, отзывалось высоко под запыленным гипсовым потолком вокзала. Полупустой зал ожидания, не спеша и лениво продолжал свое движение шарканьем подошв, грохотом хозяйственных сумок-тележек, шумом маленьких колесиков на больших чемоданах. И вся эта будничная суета с ее креслами в зале, с высокими и широкими окнами, и с потолком и полом, казалось, всматривались по привычке именно туда, где вот - вот должен был появиться, долгожданный электропоезд такой горячий и раскаленный как солнце. На кресла с потертыми и выгнутыми спинками, которые стояли во втором ряду, ближе к буфетной стойке, тяжело и грузно присели две не молодые, но еще и не совсем старые женщины средних лет. Это были те самые местные женщины из ближайших сел, которые, кроме этих сел и живущих там людей, с их заботами и тревогами, пожалуй, ничего больше и не знали и не видели и не хотели знать. Однако на их загорелых и утомленных лицах, сияли совсем не утомленные, и даже наоборот очень взбодренные, и весьма любопытные, быстрые до всякого происшествия глаза. Может быть, в столь подходящий момент они ?хотели себя показать и на людей посмотреть?, а может быть (что вполне вероятно) в их планы входило именно второе желание, которое пересилило первое ?посмотреть на людей?. Иногда эти женщины между собой перешептывались, заметно кивая головой, то в одну то в другую сторону, где в их поле зрения попадали чьи - то слишком супермодные джинсы с дырками на коленях, то слишком супер короткие юбки полнотелых девиц. Поэтому когда в зал ожидания вошла одна молодая беременная девушка, с приятной наружностью и добрыми карими глазами эти две женщины как два эксперта из серьезной комиссии, вдруг замерли, раскрыв рты не проронив ни слова. К тому же они обе совсем не ожидали, что девушка на которую они обратили свое внимание сядет именно рядом с ними.
- Жарко тебе, доченька? Не удержалась одна из них, которая сидела ближе к беременной.
- Да нет, ничего. Все хорошо.
- Ну как же, хорошо, - обратилась к ней вторая, которая сидела через одно место дальше. Сейчас в наше время разве можно рожать! На Донбассе вон идет война! Там убивают молодых ребят. Люди гибнут не известно за что! А, цены, цены какие дорогие, что бы их черт взял!
Она поправила свой платок на растрепанных волосах и хотела еще что то добавить, но девушка остановила ее и, обращаясь, к женщине сказала:
- Это вы о ком говорите, ?чтобы их черт взял?? – внимательно посмотрев на женщину, переспросила беременная.
- Как о ком? - отводя свой взгляд сказала неспокойная собеседница.
- Я хочу сказать что, тебе дорогая моя рожать-то совсем не надо! Ты меня понимаешь? Сегодня умные люди делают аборты, так как знают, в какое время мы живем и какая у нас сейчас жизнь! Разве можно рожать детей в такие события?!
Ее подруга искривила свое загорелое лицо, закрывая его ладонью, пытаясь не вмешиваться и не осложнять ситуацию, но все же не удержалась, сказав:
- Понимаешь, доченька, мне сейчас уже больше семидесяти. Я свою жизнь можно сказать прожила. Но ты пойми, что эта старая бабка-жизнь - штучка очень заковыристая, сложная и страшная! Ты уж на меня милая не обижайся, ты пойми что простые, и не образованные люди никогда хорошо не жили, они несчастные были всегда и всегда ими будут. Простой народ он просто всегда выживал в разное время, как и мы сейчас с тобой не живем, а выживаем…
- А вот здесь вы не правы! – возразила ей девушка, и в одно мгновение, развернувшись к обоим, сказала:
- Значит, вы предлагаете мне, сделать аборт?!
- Да как же его теперь сделаешь? - небрежно взмахнула рукой та, которая была в платке
- Поздно, милая, теперь делать поздно.
В это время, на какое - то мгновение, неожиданно образовалась мертвая тишина, но только и она еще через несколько минут превратилась в страшную бурю. Пассажиры, которые сидели в креслах напротив больших окон, вдруг все ощетинились, напряглись, как будто гимнасты перед прыжком и застыли в ожидании какой - то бурной развязки. Каждый невольно наблюдавший за ними начал понимать, что все это добром не кончиться. Некоторые не выдержанные даже осмотрев зал глазами, подумали о том, как бы им заранее уйти от греха подальше. Но тем временем беременная снова внимательно посмотрела на своих собеседниц и приблизившись почти в плотную к одной из них, совсем не громко но четко и выразительно спросила:
- А Вы сами - то какого года рождения будете?
- А в чем дело? Почему ты меня спрашиваешь? Вообще то, я родилась в войну. В сорок втором.
- В сорок втором говорите. В самое трудное и тяжелое для страны время
когда людям некогда было даже не то что рожать детей но и думать об этом.
Становилось, похоже, что беременная женщина брала всю ситуацию в свои руки.
- Значит, вы родились в тяжелые военные годы? Правильно? Вы родились в войну 41-го -45-го года. Вы этого не отрицаете и сейчас мне об этом сами сказали.
- Ну, сказала на свою голову.
- Но почему же вы, или ваши родители, ваша родная и любимая мать не сделала тогда в то тяжелое время аборта, как вы сейчас предлагаете сделать его мне?!
Ответа на этот вопрос не было никакого. Сидящие поблизости пассажиры переглянулись между собой, старательно сккрывая в глазах невольные слезы радости и печали одновременно. А может быть этим пассажирам, неудобно было видеть перед собой этих двух женщин, так как они теперь напоминали им смешные карикатуры из юмористического журнала?
- К первой платформе пребывает электропоезд…
Послышалось из динамика, долгожданное и радостное объявление. В зале ожидания засуетился народ, заскрипели колесики чемоданов, хозяйственных тележек, зашаркали подошвы разной обуви.
- Нет, все-таки другие дети сейчас, другие.
Тяжело вздыхая и покряхтывая, сказала та женщина которая была без платка, с седыми прядями волос, и взяв свою не хитрую поклажу вместе с другими пассажирами тихо и молча, побрела из вокзала на платформу к которой пребывала ее электричка.
Перевод с украинского языка
Приглушенные голоса утомленных солнцем и духотой пассажиров распространялись однообразным гулом отраженного звукового эхо, которое, отзывалось высоко под запыленным гипсовым потолком вокзала. Полупустой зал ожидания, не спеша и лениво продолжал свое движение шарканьем подошв, грохотом хозяйственных сумок-тележек, шумом маленьких колесиков на больших чемоданах. И вся эта будничная суета с ее креслами в зале, с высокими и широкими окнами, и с потолком и полом, казалось, всматривались по привычке именно туда, где вот - вот должен был появиться, долгожданный электропоезд такой горячий и раскаленный как солнце. На кресла с потертыми и выгнутыми спинками, которые стояли во втором ряду, ближе к буфетной стойке, тяжело и грузно присели две не молодые, но еще и не совсем старые женщины средних лет. Это были те самые местные женщины из ближайших сел, которые, кроме этих сел и живущих там людей, с их заботами и тревогами, пожалуй, ничего больше и не знали и не видели и не хотели знать. Однако на их загорелых и утомленных лицах, сияли совсем не утомленные, и даже наоборот очень взбодренные, и весьма любопытные, быстрые до всякого происшествия глаза. Может быть, в столь подходящий момент они ?хотели себя показать и на людей посмотреть?, а может быть (что вполне вероятно) в их планы входило именно второе желание, которое пересилило первое ?посмотреть на людей?. Иногда эти женщины между собой перешептывались, заметно кивая головой, то в одну то в другую сторону, где в их поле зрения попадали чьи - то слишком супермодные джинсы с дырками на коленях, то слишком супер короткие юбки полнотелых девиц. Поэтому когда в зал ожидания вошла одна молодая беременная девушка, с приятной наружностью и добрыми карими глазами эти две женщины как два эксперта из серьезной комиссии, вдруг замерли, раскрыв рты не проронив ни слова. К тому же они обе совсем не ожидали, что девушка на которую они обратили свое внимание сядет именно рядом с ними.
- Жарко тебе, доченька? Не удержалась одна из них, которая сидела ближе к беременной.
- Да нет, ничего. Все хорошо.
- Ну как же, хорошо, - обратилась к ней вторая, которая сидела через одно место дальше. Сейчас в наше время разве можно рожать! На Донбассе вон идет война! Там убивают молодых ребят. Люди гибнут не известно за что! А, цены, цены какие дорогие, что бы их черт взял!
Она поправила свой платок на растрепанных волосах и хотела еще что то добавить, но девушка остановила ее и, обращаясь, к женщине сказала:
- Это вы о ком говорите, ?чтобы их черт взял?? – внимательно посмотрев на женщину, переспросила беременная.
- Как о ком? - отводя свой взгляд сказала неспокойная собеседница.
- Я хочу сказать что, тебе дорогая моя рожать-то совсем не надо! Ты меня понимаешь? Сегодня умные люди делают аборты, так как знают, в какое время мы живем и какая у нас сейчас жизнь! Разве можно рожать детей в такие события?!
Ее подруга искривила свое загорелое лицо, закрывая его ладонью, пытаясь не вмешиваться и не осложнять ситуацию, но все же не удержалась, сказав:
- Понимаешь, доченька, мне сейчас уже больше семидесяти. Я свою жизнь можно сказать прожила. Но ты пойми, что эта старая бабка-жизнь - штучка очень заковыристая, сложная и страшная! Ты уж на меня милая не обижайся, ты пойми что простые, и не образованные люди никогда хорошо не жили, они несчастные были всегда и всегда ими будут. Простой народ он просто всегда выживал в разное время, как и мы сейчас с тобой не живем, а выживаем…
- А вот здесь вы не правы! – возразила ей девушка, и в одно мгновение, развернувшись к обоим, сказала:
- Значит, вы предлагаете мне, сделать аборт?!
- Да как же его теперь сделаешь? - небрежно взмахнула рукой та, которая была в платке
- Поздно, милая, теперь делать поздно.
В это время, на какое - то мгновение, неожиданно образовалась мертвая тишина, но только и она еще через несколько минут превратилась в страшную бурю. Пассажиры, которые сидели в креслах напротив больших окон, вдруг все ощетинились, напряглись, как будто гимнасты перед прыжком и застыли в ожидании какой - то бурной развязки. Каждый невольно наблюдавший за ними начал понимать, что все это добром не кончиться. Некоторые не выдержанные даже осмотрев зал глазами, подумали о том, как бы им заранее уйти от греха подальше. Но тем временем беременная снова внимательно посмотрела на своих собеседниц и приблизившись почти в плотную к одной из них, совсем не громко но четко и выразительно спросила:
- А Вы сами - то какого года рождения будете?
- А в чем дело? Почему ты меня спрашиваешь? Вообще то, я родилась в войну. В сорок втором.
- В сорок втором говорите. В самое трудное и тяжелое для страны время
когда людям некогда было даже не то что рожать детей но и думать об этом.
Становилось, похоже, что беременная женщина брала всю ситуацию в свои руки.
- Значит, вы родились в тяжелые военные годы? Правильно? Вы родились в войну 41-го -45-го года. Вы этого не отрицаете и сейчас мне об этом сами сказали.
- Ну, сказала на свою голову.
- Но почему же вы, или ваши родители, ваша родная и любимая мать не сделала тогда в то тяжелое время аборта, как вы сейчас предлагаете сделать его мне?!
Ответа на этот вопрос не было никакого. Сидящие поблизости пассажиры переглянулись между собой, старательно сккрывая в глазах невольные слезы радости и печали одновременно. А может быть этим пассажирам, неудобно было видеть перед собой этих двух женщин, так как они теперь напоминали им смешные карикатуры из юмористического журнала?
- К первой платформе пребывает электропоезд…
Послышалось из динамика, долгожданное и радостное объявление. В зале ожидания засуетился народ, заскрипели колесики чемоданов, хозяйственных тележек, зашаркали подошвы разной обуви.
- Нет, все-таки другие дети сейчас, другие.
Тяжело вздыхая и покряхтывая, сказала та женщина которая была без платка, с седыми прядями волос, и взяв свою не хитрую поклажу вместе с другими пассажирами тихо и молча, побрела из вокзала на платформу к которой пребывала ее электричка.
Перевод с украинского языка
Метки:
