Heinrich Heine. Принцесса-суббота
Есть в арабской книге сказок
Заколдованные принцы,
Что порой вернуться могут
В облик свой первоначальный,
Из чудовищ волосатых
Обращаясь в царских деток
В ослепительных нарядах
Со свирелью сладкозвучной.
Но едва растают чары,
На глазах у нас мгновенно
Обращаются обратно
Их высочества в чудовищ.
Принца с участью подобной
Песнь поет моя. Он звался
Исраэль и превращен был
Злыми ведьмами в собаку.
Так он жил с душой собачьей,
Всю неделю на помойке
Ел объедки, подвергаясь
Издевательствам мальчишек.
Но по пятницам, под вечер,
Только сумрак опускался,
Чудным образом собака
Становилась человеком
С человеческой душою,
Светлым ликом, гордым сердцем,
В чистых, праздничных одеждах
Средь отцовского чертога.
?Здравствуй, мой чертог любезный,
Предков царственных обитель,
Косяки дверей целую,
Как в твоих шатрах Иаков?.
В том таинственном чертоге
Слышен шепот, слышен шорох,
И таинственный хозяин
В тишине чуть слышно дышит.
Тихо! Только камердинер
(Проще — служка синагоги)
Суетливо озабочен
Зажиганием лампады.
Свет, сулящий утешенье, —
Он сияет и мерцает,
Полыхают гордо свечи
У стены на балюстраде.
Вот ковчег. За занавеской
Здесь хранится свиток Торы
В дорогом чехле из плюша
С драгоценными камнями.
Там за пультом для молитвы
Уж стоит общинный кантор
В черной мантии, изящно
Облегающей фигуру.
Импозантно опираясь
Головою на ладошку,
Мягко кончиками пальцев
Он прижал висок и горло.
Сам себе под нос бормочет
Что-то тихо он, покуда
Не споет, возвысив голос:
?Лехо, дойди, ликрас калэ!
Лехо, дойди, ликрас калэ!
Выходи, мой друг, навстречу,
Выходи встречать невесту,
Обрати лицо к Субботе!?
Этот чудный кант венчальный
Сочинил поэт великий,
Достославный миннезингер
Дон Егуда бен Галеви.
Эта песня воспевает
Обрученье Исраэля
С царской дочерью Субботой,
- Королевною покоя.
Не сравнится с ней красою
Даже Савская царица,
Что красой своей затмила
Всех наперсниц Соломона.
Та, что мудростью сверкала
И чулком считалось синим,
Ибо были не под силу
Никому ее загадки.
Королевна же Суббота —
Воплощение покоя.
Отвращение питает
К битвам духа и дебатам.
Точно так же ей несносны
Проявленья бурной страсти,
Пафос всяческий настырный
И растрепанность эмоций.
Благонравно Королевна
Под чепцом скрывает косы;
Как газель, глядит смиренно
И стройна, как ветвь аддаса.
Всё друзьям своим любезным
Позволяет Королевна,
Исключая лишь куренье:
?Милый мой, в шабат не курят.
Но зато сегодня в полдень
Ты взамен отведать должен
Неземное угощенье:
Кушать чолнт сегодня будешь!?
?Чолнт, чудесный дар небесный,
Дочь Элизиума!? — так бы
Ода Шиллера звучала,
Если бы он чолнт отведал.
Чолнт — небесное жаркое,
Сам Г-сподь наш Моисея
Научил его готовить
На горе Синай когда-то,
Где Вс-вышний точно так же
Озарил нас откровеньем:
Десять заповедей дал нам
И открыл ученье Торы.
Чолнт — амброзия от Б-га,
Род кашерной райской пищи.
Что с ее сравнится вкусом?
Та амброзия, которой
Греки кормят на Олимпе
Сонм богов своих фальшивых
(Что по сути злые бесы)?
— Это ж просто дрек собачий!
Это кушанье вкушая,
Принц в лице преобразился,
Расстегнул камзол и молвил
Со счастливою улыбкой:
?Не журчание ли слышу
Вод привольных Иордана?
В рощах пальмовых Бет-Эля
Вижу лежбище верблюдов?
Слышу ль тихий звон вечерний?
Это тучные бараны
С гор спускаются Гильадских,
Пастуха кнутом гонимы!?
Время сладкое уходит.
Длинноногими тенями
Наступает час заката,
Час печальный — принц зевает.
Вот он чувствует на сердце
Ледяные пальцы ведьмы,
Вот уж он охвачен дрожью
Превращения в собаку.
Подает принцесса принцу
Золотую табакерку,
Не спеша, чтоб он запомнил
Пряный запах благовоний.
Подает стакан принцесса,
Чтоб испить глоток прощальный,
Пьет поспешно принц, оставив
Два глотка на дне стакана.
Выливает принц остаток
И малюсенькую свечку
В капли жидкости макает,
И свеча с шипеньем гаснет…
Prinzessin Sabbat
Heinrich Heine
In Arabiens Maerchenbuche
Sehen wir verwuenschte Prinzen,
Die zuzeiten ihre schoene
Urgestalt zurueckgewinnen:
Das behaarte Ungeheuer
Ist ein Koenigsohn geworden;
Schmuckreich glaenzend angekleidet,
Auch verliebt die Floete blasend.
Doch die Zauberfrist zerrinnt,
Und wir schauen ploetzlich wieder
Seine koenigliche Hoheit
In ein Ungetuem verzottelt.
Einen Prinzen solchen Schicksals
Singt mein Lied. Er ist geheissen
Israel. Ihn hat verwandele
Hexenspruch in einen Hund.
Hund mit huendischen Gedanken,
K;tert er die ganze Woche
Durch des Lebens Kot und Kehricht,
Gassenbuben zum Gespuette.
Aber jeden Freitagabend,
In der D;mmrungstunde, ploetzlich
Weicht der Zauber, und der Hund
Wird aufs neu' ein menschlich Wesen.
Mensch mit menschlichen Gefuehlen,
Mit erhobnem Haupt und Herzen,
Festlich, reinlich schier gekleidet,
Tritt er in des Vaters Halle.
?Sei gegruesst, geliebte Halle
Meines koeniglichen Vaters!
Zelte Jakobs, eure heil'gen
Eingangspfosten kuesst mein Mund!?
Durch das Haus geheimnisvoll
Zieht ein Wispern und ein Weben,
Und der unsichtbare Hausherr
Atmet schaurig in der Stille.
Stille! Nur der Seneschall
(Vulgo Synagogendiener)
Springt geschaeftig auf und nieder,
Um die Lampen anzuz;nden.
Trostverheissend goldne Lichter,
Wie sie glaenzen, wie sie glimmern!
Stolz aufflackern auch die Kerzen
Auf der Br;stung des Almemors.
Vor dem Schreine, der die Thora
Aufbewahret und verhoengt ist
Mit der kostbar seidnen Decke,
Die von Edelsteinen funkelt -
Dort an seinem Betpultstaender
Steht schon der Gemeindesaenger;
Schmuckes MAennchen, das sein schwarzes
Maentelchen kokett geachselt.
Um die weisse Hand zu zeigen,
Haspelt er am Halse, seltsam
An die Schl;f' den Zeigefinger,
An die Kehl' den Daumen dr;ckend.
Tr;llert vor sich hin ganz leise,
Bis er endlich lautaufjubelnd
Seine Stimm' erhebt und singt:
?Lecho Daudi Likras Kalle!
Lecho Daudi Likras Kalle -
Komm, Geliebter, deiner harret
Schon die Braut, die dir entschleiert
Ihr versch;mtes Angesicht!?
Dieses h;bsche Hochzeitkarmen
Ist gedichtet von dem gro;en,
Hochber;hmten Minnesinger
Don Jehuda ben Halevy.
In dem Liede wird gefeiert
Die Vermaehlung Israels
Mit der Frau Prinzessin Sabbat,
Die man nennt die stille F;rstin.
Perl' und Blume aller Sch;nheit
Ist die Fuerstin. Schoener war
Nicht die Koenigin von Saba,
Salomonis Busenfreundin,
Die, ein Blaustrumpf Aethiopiens,
Durch Esprit brillieren wollte,
Und mit ihren klugen Raetseln
Auf die Luenge fatigant ward.
Die Prinzessin Sabbat, welche
Ja die personifizierte
Ruhe ist, verabscheut alle
Geisteskaempfe und Debatten.
Gleich fatal ist ihr die trampelnd
Deklamierende Passion,
Jenes Pathos, das mit flatternd
Aufgel;stem Haar einherstoermt.
Sittsam birgt die stille Fuerstin
In der Haube ihre Zoepfe;
Blicke so sanft wie die Gazelle,
Bl;ht so schlank wie eine Addas.
Sie erlaubt dem Liebsten alles,
Ausgenommen Tabakrauchen -
?Liebster! Rauchen ist verboten,
Weil es heute Sabbat ist.
Daf;r aber heute mittag
Soll dir dampfen, zum Ersatz,
Ein Gericht, das wahrhaft goettlich -
Heute sollst du Schalet essen!?
Schalet, sch;ner G;tterfunken,
Tochter aus Elysium!
Also kluenge Schillers Hochlied,
Haett er Schalet je gekostet.
Schalet ist die Himmelspeise,
Die der liebe Herrgott selber
Einst den Moses kochen lehrte
Auf dem Berge Sinai,
Wo der Allerhoechste gleichfalls
All die guten Glaubenslehren
Und die heil'gen Zehn Gebote
Wetterleuchtend offenbarte.
Schalet ist des wahren Gottes
Koscheres Ambrosia,
Wonnebrot des Paradieses,
Und mit solcher Kost verglichen
Ist nur eitel Teufelsdreck
Das Ambrosia der falschen
Heideng;tter Griechenlands,
Die verkappte Teufel waren.
Speist der Prinz von solcher Speise,
Gl;nzt sein Auge wie verkl;ret,
Und er kn;pfet auf die Weste,
Und er sprich mit sel'gem L;cheln:
?H;r ich nicht den Jordan rauschen?
Sind das nicht die Br;selbrunnen
In dem Palmental von Beth-El,
Wo gelagert die Kamele?
Hoer ich nicht die Herdengloeckchen?
Sind das nicht die fetten H;mmel,
Die vom Gileathgebirge
Abendlich der Hirt herabtreibt??
Doch der sch;ne Tage verflittert;
Wie mit langen Schattenbeinen
Kommt geschritten der Verw;nschung
B;se Stund' - Es seufzt der Prinz.
Ist ihm doch, als griffen eiskalt
Hexenfinger in sein Herze.
Schon durchrieseln ihn die Schauer
H;ndischer Metamorphose.
Die Prinzessin reicht dem Prinzen
Ihre g;ldne Nardenbuechse.
Langsam riecht er - Will sich laben
Noch einmal an Wohlger;chen.
Es kredenzet die Prinzessin
Auch den Abschiedstrunk dem Prinzen -
Hastig trinkt er, und im Becher
Bleiben wen'ge Tropfen nur.
Er besprengt damit den Tisch,
Nimmt alsdann ein kleines Wachslicht,
Und er tunkt es in die N;sse,
Da; es knistert und erlischt.
Заколдованные принцы,
Что порой вернуться могут
В облик свой первоначальный,
Из чудовищ волосатых
Обращаясь в царских деток
В ослепительных нарядах
Со свирелью сладкозвучной.
Но едва растают чары,
На глазах у нас мгновенно
Обращаются обратно
Их высочества в чудовищ.
Принца с участью подобной
Песнь поет моя. Он звался
Исраэль и превращен был
Злыми ведьмами в собаку.
Так он жил с душой собачьей,
Всю неделю на помойке
Ел объедки, подвергаясь
Издевательствам мальчишек.
Но по пятницам, под вечер,
Только сумрак опускался,
Чудным образом собака
Становилась человеком
С человеческой душою,
Светлым ликом, гордым сердцем,
В чистых, праздничных одеждах
Средь отцовского чертога.
?Здравствуй, мой чертог любезный,
Предков царственных обитель,
Косяки дверей целую,
Как в твоих шатрах Иаков?.
В том таинственном чертоге
Слышен шепот, слышен шорох,
И таинственный хозяин
В тишине чуть слышно дышит.
Тихо! Только камердинер
(Проще — служка синагоги)
Суетливо озабочен
Зажиганием лампады.
Свет, сулящий утешенье, —
Он сияет и мерцает,
Полыхают гордо свечи
У стены на балюстраде.
Вот ковчег. За занавеской
Здесь хранится свиток Торы
В дорогом чехле из плюша
С драгоценными камнями.
Там за пультом для молитвы
Уж стоит общинный кантор
В черной мантии, изящно
Облегающей фигуру.
Импозантно опираясь
Головою на ладошку,
Мягко кончиками пальцев
Он прижал висок и горло.
Сам себе под нос бормочет
Что-то тихо он, покуда
Не споет, возвысив голос:
?Лехо, дойди, ликрас калэ!
Лехо, дойди, ликрас калэ!
Выходи, мой друг, навстречу,
Выходи встречать невесту,
Обрати лицо к Субботе!?
Этот чудный кант венчальный
Сочинил поэт великий,
Достославный миннезингер
Дон Егуда бен Галеви.
Эта песня воспевает
Обрученье Исраэля
С царской дочерью Субботой,
- Королевною покоя.
Не сравнится с ней красою
Даже Савская царица,
Что красой своей затмила
Всех наперсниц Соломона.
Та, что мудростью сверкала
И чулком считалось синим,
Ибо были не под силу
Никому ее загадки.
Королевна же Суббота —
Воплощение покоя.
Отвращение питает
К битвам духа и дебатам.
Точно так же ей несносны
Проявленья бурной страсти,
Пафос всяческий настырный
И растрепанность эмоций.
Благонравно Королевна
Под чепцом скрывает косы;
Как газель, глядит смиренно
И стройна, как ветвь аддаса.
Всё друзьям своим любезным
Позволяет Королевна,
Исключая лишь куренье:
?Милый мой, в шабат не курят.
Но зато сегодня в полдень
Ты взамен отведать должен
Неземное угощенье:
Кушать чолнт сегодня будешь!?
?Чолнт, чудесный дар небесный,
Дочь Элизиума!? — так бы
Ода Шиллера звучала,
Если бы он чолнт отведал.
Чолнт — небесное жаркое,
Сам Г-сподь наш Моисея
Научил его готовить
На горе Синай когда-то,
Где Вс-вышний точно так же
Озарил нас откровеньем:
Десять заповедей дал нам
И открыл ученье Торы.
Чолнт — амброзия от Б-га,
Род кашерной райской пищи.
Что с ее сравнится вкусом?
Та амброзия, которой
Греки кормят на Олимпе
Сонм богов своих фальшивых
(Что по сути злые бесы)?
— Это ж просто дрек собачий!
Это кушанье вкушая,
Принц в лице преобразился,
Расстегнул камзол и молвил
Со счастливою улыбкой:
?Не журчание ли слышу
Вод привольных Иордана?
В рощах пальмовых Бет-Эля
Вижу лежбище верблюдов?
Слышу ль тихий звон вечерний?
Это тучные бараны
С гор спускаются Гильадских,
Пастуха кнутом гонимы!?
Время сладкое уходит.
Длинноногими тенями
Наступает час заката,
Час печальный — принц зевает.
Вот он чувствует на сердце
Ледяные пальцы ведьмы,
Вот уж он охвачен дрожью
Превращения в собаку.
Подает принцесса принцу
Золотую табакерку,
Не спеша, чтоб он запомнил
Пряный запах благовоний.
Подает стакан принцесса,
Чтоб испить глоток прощальный,
Пьет поспешно принц, оставив
Два глотка на дне стакана.
Выливает принц остаток
И малюсенькую свечку
В капли жидкости макает,
И свеча с шипеньем гаснет…
Prinzessin Sabbat
Heinrich Heine
In Arabiens Maerchenbuche
Sehen wir verwuenschte Prinzen,
Die zuzeiten ihre schoene
Urgestalt zurueckgewinnen:
Das behaarte Ungeheuer
Ist ein Koenigsohn geworden;
Schmuckreich glaenzend angekleidet,
Auch verliebt die Floete blasend.
Doch die Zauberfrist zerrinnt,
Und wir schauen ploetzlich wieder
Seine koenigliche Hoheit
In ein Ungetuem verzottelt.
Einen Prinzen solchen Schicksals
Singt mein Lied. Er ist geheissen
Israel. Ihn hat verwandele
Hexenspruch in einen Hund.
Hund mit huendischen Gedanken,
K;tert er die ganze Woche
Durch des Lebens Kot und Kehricht,
Gassenbuben zum Gespuette.
Aber jeden Freitagabend,
In der D;mmrungstunde, ploetzlich
Weicht der Zauber, und der Hund
Wird aufs neu' ein menschlich Wesen.
Mensch mit menschlichen Gefuehlen,
Mit erhobnem Haupt und Herzen,
Festlich, reinlich schier gekleidet,
Tritt er in des Vaters Halle.
?Sei gegruesst, geliebte Halle
Meines koeniglichen Vaters!
Zelte Jakobs, eure heil'gen
Eingangspfosten kuesst mein Mund!?
Durch das Haus geheimnisvoll
Zieht ein Wispern und ein Weben,
Und der unsichtbare Hausherr
Atmet schaurig in der Stille.
Stille! Nur der Seneschall
(Vulgo Synagogendiener)
Springt geschaeftig auf und nieder,
Um die Lampen anzuz;nden.
Trostverheissend goldne Lichter,
Wie sie glaenzen, wie sie glimmern!
Stolz aufflackern auch die Kerzen
Auf der Br;stung des Almemors.
Vor dem Schreine, der die Thora
Aufbewahret und verhoengt ist
Mit der kostbar seidnen Decke,
Die von Edelsteinen funkelt -
Dort an seinem Betpultstaender
Steht schon der Gemeindesaenger;
Schmuckes MAennchen, das sein schwarzes
Maentelchen kokett geachselt.
Um die weisse Hand zu zeigen,
Haspelt er am Halse, seltsam
An die Schl;f' den Zeigefinger,
An die Kehl' den Daumen dr;ckend.
Tr;llert vor sich hin ganz leise,
Bis er endlich lautaufjubelnd
Seine Stimm' erhebt und singt:
?Lecho Daudi Likras Kalle!
Lecho Daudi Likras Kalle -
Komm, Geliebter, deiner harret
Schon die Braut, die dir entschleiert
Ihr versch;mtes Angesicht!?
Dieses h;bsche Hochzeitkarmen
Ist gedichtet von dem gro;en,
Hochber;hmten Minnesinger
Don Jehuda ben Halevy.
In dem Liede wird gefeiert
Die Vermaehlung Israels
Mit der Frau Prinzessin Sabbat,
Die man nennt die stille F;rstin.
Perl' und Blume aller Sch;nheit
Ist die Fuerstin. Schoener war
Nicht die Koenigin von Saba,
Salomonis Busenfreundin,
Die, ein Blaustrumpf Aethiopiens,
Durch Esprit brillieren wollte,
Und mit ihren klugen Raetseln
Auf die Luenge fatigant ward.
Die Prinzessin Sabbat, welche
Ja die personifizierte
Ruhe ist, verabscheut alle
Geisteskaempfe und Debatten.
Gleich fatal ist ihr die trampelnd
Deklamierende Passion,
Jenes Pathos, das mit flatternd
Aufgel;stem Haar einherstoermt.
Sittsam birgt die stille Fuerstin
In der Haube ihre Zoepfe;
Blicke so sanft wie die Gazelle,
Bl;ht so schlank wie eine Addas.
Sie erlaubt dem Liebsten alles,
Ausgenommen Tabakrauchen -
?Liebster! Rauchen ist verboten,
Weil es heute Sabbat ist.
Daf;r aber heute mittag
Soll dir dampfen, zum Ersatz,
Ein Gericht, das wahrhaft goettlich -
Heute sollst du Schalet essen!?
Schalet, sch;ner G;tterfunken,
Tochter aus Elysium!
Also kluenge Schillers Hochlied,
Haett er Schalet je gekostet.
Schalet ist die Himmelspeise,
Die der liebe Herrgott selber
Einst den Moses kochen lehrte
Auf dem Berge Sinai,
Wo der Allerhoechste gleichfalls
All die guten Glaubenslehren
Und die heil'gen Zehn Gebote
Wetterleuchtend offenbarte.
Schalet ist des wahren Gottes
Koscheres Ambrosia,
Wonnebrot des Paradieses,
Und mit solcher Kost verglichen
Ist nur eitel Teufelsdreck
Das Ambrosia der falschen
Heideng;tter Griechenlands,
Die verkappte Teufel waren.
Speist der Prinz von solcher Speise,
Gl;nzt sein Auge wie verkl;ret,
Und er kn;pfet auf die Weste,
Und er sprich mit sel'gem L;cheln:
?H;r ich nicht den Jordan rauschen?
Sind das nicht die Br;selbrunnen
In dem Palmental von Beth-El,
Wo gelagert die Kamele?
Hoer ich nicht die Herdengloeckchen?
Sind das nicht die fetten H;mmel,
Die vom Gileathgebirge
Abendlich der Hirt herabtreibt??
Doch der sch;ne Tage verflittert;
Wie mit langen Schattenbeinen
Kommt geschritten der Verw;nschung
B;se Stund' - Es seufzt der Prinz.
Ist ihm doch, als griffen eiskalt
Hexenfinger in sein Herze.
Schon durchrieseln ihn die Schauer
H;ndischer Metamorphose.
Die Prinzessin reicht dem Prinzen
Ihre g;ldne Nardenbuechse.
Langsam riecht er - Will sich laben
Noch einmal an Wohlger;chen.
Es kredenzet die Prinzessin
Auch den Abschiedstrunk dem Prinzen -
Hastig trinkt er, und im Becher
Bleiben wen'ge Tropfen nur.
Er besprengt damit den Tisch,
Nimmt alsdann ein kleines Wachslicht,
Und er tunkt es in die N;sse,
Da; es knistert und erlischt.
Метки:
