Из Джона Донна. Going to bed

Ну, сколько можно… - все остатки сил
Я в ожиданье, кажется, вложил.
Как перед боем – вот он, рядом враг,
И дрожь, азарт мне не унять никак.
Блестящий поясок тобой любим,
Но прочь его - прекрасен мир под ним!
Не размыкай, сорви ты эту брошь!
На блестки только дурака проймешь,
Но не меня. Шнуровку тоже рвать
Пора тебе – пора, пора в кровать.
Еще корсет? О боже, почему
Так долго? - я завидую ему!
И платье пусть слетает, не таит
То, с чем я не сравню цветущий вид
Холмов весенних; и венец долой,
Пусть волосы распустятся волной.
И туфельки… не жди - теперь ступай
К постели, в этот белоснежный рай -
Сама как ангел в белом. Боже мой!
Небес блаженство ты несешь с собой.
Смотрю, уже теряя мыслей нить,
Но рай от ада в силах отличить:
Нам волосы подъемлют духи зла,
А ангелы – другое… О, пришла?!
Теперь ты не мешай рукам моим,
Вверх, вниз и между… - дай же волю им.
Ты – мир мой, континент, где я один,
Земля без края, в ней я - властелин!
Империя моя и мой причал,
Клад драгоценностей, которых мир не знал,
Им овладеть – на небе буду я,
Там, где рука, теперь душа моя.
Сними все, что осталось, обнажись,
Душа ведь не прикрыта – не стыдись
Открыть и тело; радость испытать
Нельзя в одежде – как тебе не знать?
А камни, позолота… - недалек,
Кто ими ослеплен; ему не впрок
Возвышенное: женские дары
Куда прекрасней этой мишуры.
Так с книгой у невежды – будет он
Обложкой только яркой изумлен,
Но тот, в ком все же разум не угас,
Не должен ли открыть ее хоть раз?
Все сбрось с себя! Ей-богу, я не съем,
Невинность не к лицу тебе совсем,
Подам пример – ты видишь, я нагой?
И что плохого – быть накрытой мной?

GOING TO BED

Come, madam, come, all rest my powers defy ;
Until I labour, I in labour lie.
The foe ofttimes, having the foe in sight,
Is tired with standing, though he never fight.
Off with that girdle, like heaven's zone glittering,
But a far fairer world encompassing.
Unpin that spangled breast-plate, which you wear,
That th' eyes of busy fools may be stopp'd there.
Unlace yourself, for that harmonious chime
Tells me from you that now it is bed-time.
Off with that happy busk, which I envy,
That still can be, and still can stand so nigh.
Your gown going off such beauteous state reveals,
As when from flowery meads th' hill's shadow steals.
Off with your wiry coronet, and show
The hairy diadems which on you do grow.
Off with your hose and shoes ; then softly tread
In this love's hallow'd temple, this soft bed.
In such white robes heaven's angels used to be
Revealed to men ; thou, angel, bring'st with thee
A heaven-like Mahomet's paradise ; and though
Ill spirits walk in white, we easily know
By this these angels from an evil sprite ;
Those set our hairs, but these our flesh upright.
Licence my roving hands, and let them go
Before, behind, between, above, below.
O, my America, my Newfoundland,
My kingdom, safest when with one man mann'd,
My mine of precious stones, my empery ;
How am I blest in thus discovering thee !
To enter in these bonds, is to be free ;
Then, where my hand is set, my soul shall be.
Full nakedness ! All joys are due to thee ;
As souls unbodied, bodies unclothed must be
To taste whole joys. Gems which you women use
Are like Atlanta's ball cast in men's views ;
That, when a fool's eye lighteth on a gem,
His earthly soul might court that, not them.
Like pictures, or like books' gay coverings made
For laymen, are all women thus array'd.
Themselves are only mystic books, which we
—Whom their imputed grace will dignify—
Must see reveal'd. Then, since that I may know,
As liberally as to thy midwife show
Thyself ; cast all, yea, this white linen hence ;
There is no penance due to innocence :
To teach thee, I am naked first ; why then,
What needst thou have more covering than a man?