Пейо Яворов Полночный вихрь Среднощен вихър

?СРЕДНОЩЕН ВИХЪР” (?ПОЛНОЧНЫЙ ВИХРЬ”)
Пейо Тотев Крачолов Яворов (1878-1914 г.)
Болгарские поэты
Перевод: Денис Карасёв


Пейо Яворов
СРЕДНОЩЕН ВИХЪР

Среднощен вихър – сякаш някой се оплаква.
В прозореца дъждовни капки, като пръсти,
припряно трескави потракват. Не очаква
душата никого – и сепната се кръсти,
робиня суеверна на безверен ум.
Среднощен вихър; пръскат капки: тъмен шум...
Трепери ли от студ в пустинята безкрайна
самата пустота? Из хаосни простори
едно страдание, една велика тайна
на моята душа говори.

Затрупана е в гробовете с пръст грамади
живяла нявга мощ: затрупани отдоле
покоя си заслужилите – стари, млади –
без радост и печал, от вчера и отколе,
почиват изнемогнали под своя кръст.
Затрупани са те с грамади тежка пръст.
А съкрушено – на пустинята безкрайна
из дишащите мраз продънени раздоли –
едно страдание, една велика тайна
на моята душа се моли...

Да бе на самощастие предвечно слънце,
тя би помръкнала и горко заридала;
да беше на утеха плът, до сетно зрънце
тя с драгост би се раздробила и раздала:
– Кому, душа? – Душата ми навън се рве.
Там на страданието тайната зове.
– Плачи, душа! – Душата ми се нямо кръсти.
Сама безпомощна, вън някой я очаква...
Треперят по стъклата вкоченени пръсти –
и безнадеждно страден, някой се оплаква.


Пейо Яворов
ПОЛНОЧНЫЙ ВИХРЬ (перевод с болгарского языка на русский язык: Денис Карасёв)

Полночный вихрь – словно плачет по кому-то.
И каплет быстрый дождь, и будто его руки
стучат в окно, как в лихорадке. Ни минуты
душа не ждет гостей – и крестится в испуге,
с рабыней суеверной мой безверный ум.
Полночный вихрь; брызжут капли: темный шум…
Не пустота ль сама в пустыне бесконечной
дрожит от холодов? Из хаоса пространства
страдание, что стало тайной вечной
моей душе шепнуло странно.

Засыпаны землей в гробницах беспросветных
былые силы: и засыпаны под ними
покой свой выстрадавшие – отцы и дети –
без радости, печали – издавна и ныне
лежат, они изнемогли свой крест тащить.
Засыпаны – земля тяжелая молчит.
А сокрушенно – из пустыни бесконечной,
что дышит холодом в расколотом пространстве,
страдание, что стало тайной вечной
моей душе взмолилось странно.

Когда бы ей светило вечно солнце счастья –
она погасла бы и горько зарыдала;
Была б утехой плоти, до мелкой части
она потратилась бы с радостью немало:
– Кому, душа? – Душа вовне идет.
Страданья тайна там ее зовет.
– Так плачь, душа! – Но крестится безмолвно.
Она беспомощна, ее там ждут как будто…
Окоченели пальцы, бьют по стеклам окон –
страдая безнадежно, кто-то горе будит.