На балконе. Франсуа Коппе

В замке R...

Был так высок, так чист вечерний небосклон,
Огни далеких звезд еще едва мерцали.
Воротники подняв и завернувшись в шали,
Компанией большой мы вышли на балкон.

Нам открывалась ширь, куда хватало взгляда,
Торжественна, темна, безбрежна, холодна –
Шло лето на исход; покой и тишина –
Ни шелеста листвы, ни пения цикады.

Умолкли голоса и замер женский смех,
Лишь кончики сигар светились огоньками;
Никто из нас не смел случайными словами
Разрушить благодать, что снизошла на всех.

От дамского кружка чуть-чуть на расстоянье
Сидела девушка; она смотрела в высь,
И мысли у меня мгновенно пронеслись:
Подобные глаза у ангела в изгнанье.

И было в блеске глаз и бледности лица,
Белеющего сквозь сгустившиеся тени,
В сложенье детских рук, упавших на колени,
Все, чем страдание нам трогает сердца.

Шотландский плед ее не согревал, похоже,
Однако на губах блуждала, как во сне,
Улыбка слабая, казавшаяся мне
Морщинкой раннею на слишком тонкой коже.

Как помнится мне вид безлиственных ветвей,
Порывом ледяным терзаемых жестоко,
Так этот горький след, ей прочертивший щеку,
Изгладится едва ль из памяти моей.

Я знал ее. Она из кресла не вставала,
Но здесь, в шато, недуг немного отступил.
Я вечерами ей накидку приносил
И плечи помогал укутать в покрывало;

Служил ей за столом, шутливо упрекал,
Когда она моей противилась опеке,
И с видом напускным провизора в аптеке
О горьком порошке порой напоминал.

Не может быть, чтоб ей так рано вышло время!
Но в час, когда с небес в поля сошел покой,
О будущем ее я думаю с тоской:
Достанет ли ей сил нести такое бремя?

Улыбку светлую с лица ее сотрет,
В морщины обратив, судьба – какой ценою?
Какие слезы взор подернут пеленою,
Вместивший эту ночь и звездный небосвод?


***

Francois COPPEE
SUR LA TERRASSE

Du chateau de R…


Devant le pur, devant le vaste ciel du soir,
Ou scintillaient dejа quelques etoiles pales,
Sur la terrasse, avec des fichus et des chales,
Toute la compagnie avait voulu s’asseoir.

Devant nous l’etendue immense, froide et grise,
D’une plaine, la nuit, а la fin de l’ete.
Puis un silence, un calme, une serenite!
Pas un chant de grillon, pas un souffle de brise.

Nos cigares etaient les seuls points lumineux;
Les femmes avaient froid sous leurs manteaux de laine;
Tous se taisaient, sentant que la parole humaine
Romprait le charme pur qui penetrait en eux.

Pres de moi, s’eloignant du groupe noir des femmes,
La jeune fille etait assise de profil,
Et, brillant du regret des anges en exil,
Son regard se levait vers le pays des ames.

Ses mains blanches, ses mains d’enfant sur ses genoux
Se joignaient faiblement, presque avec lassitude,
Et ses yeux exprimaient, comme son attitude,
Tout ce que la souffrance a de cher et de doux.

Elle semblait frileuse en son lourd plaid d’Ecosse
Et pourtant souriait, heureuse vaguement,
Mais ce sourire etait si faible en ce moment
Qu’il avait plutot l’air d’une ride precoce.

Pourquoi donc ai-je alors reve de la saison
Qui depouille les bois sous la bise plus aigre,
Fit pourquoi ce sillon dans la joue un peu maigre
M’a-t-il inquiete bien plus que de raison ?

Je connais cet enfant; elle n’est que debile.
Depuis le bel ete passe dans ce chateau,
Elle va mieux. C’est moi qui lui mets son manteau,
Lorsque le vent fraichit, – d’une main malhabile.

J’ai ma place aupres d’elle, а l’heure des repas,
Je la gronde parfois d’etre a mes soins rebelle,
Et, tout en plaisantant, c’est moi qui lui rappelle
Le cordial amer qu’elle ne prendrait pas.

Elle ne peut nous etre aussi vite ravie!…
Non, mais devant ce ciel calme et mysterieux,
Avec ce doux reflet d’etoile dans les yeux,
Cette enfant m’a paru trop faible pour la vie;

Et, sans avoir pitie, je n’ai pas pu prevoir
Tout ce qui doit changer en ride ce sourire
Et fletrir dans les pleurs ce regard ou se mire
Le charme triste et pur de l’automne et du soir.