Льюис Кэрролл

ЖЕНА МОРЯКА

Смотри, ее лицо блестит от слез,
Недавно пролитых; они не высыхают,
Не отвечая на немой вопрос,
Она к себе ребенка прижимает.

Мечтательно-спокоен детский взгляд,
Глаза ребенка — как преддверье рая,
На сердце ни забот и ни тревог,
Он грезит, мир небесный озирая.

Но матерью владеет тяжкий сон
О непогоде в стороне далекой:
С дрожащих губ слетает слабый стон,
Черты искажены в тоске жестокой,

Там ветер разгулялся в облаках,
И скорбный тон звучит в его стенаньях,
Пронзительных, как крики моряка,
Что борется со смертью в океане,

Там за валами катятся валы,
Рассудок подчиняя чуждой воле;
Знакомый голос шепчет ей из мглы
Историю отчаянья и боли.

?Корабль-призрак движется вперед,
На гребнях волн качаясь мнотонно,
Под ним сердитый океан ревет,
Над ним ярится буря исступленно.

Большая мачта гнется и скрипит,
Вокруг нее стоят в оцепененьи
Фигуры темные, чей обреченный вид
Терзает сердце страшным подозреньем.

Смотри! Корабль прекратил борьбу,
Он уступил напору грозовому, —
Могучий вихрь вершит его судьбу,
Влечет его к пределу роковому.

Ты слышишь грома тягостный раскат,
То в пене уходящего прибоя,
Когда над морем догорел закат,
Столкнулся барк с подводною скалою.

Его лицо мелькнуло пред тобой,
Как бледный дух, пугающий и странный,
Почудилось, что он глядит с мольбой
Куда-то вдаль, за горизонт туманный.

Что видит он — иной земли порог
И мановение руки бесплотной
Туда, где виден тусклый огонек,
Едва мерцающий в ночи холодной?

Или он видит в этот смертный час
Свой дом, жену и дочь, родимый берег,
Кольцо любимых рук, сиянье глаз, —
Все, что хранил в душе и во что верил?

Корабль тонет; скоро он уйдет
Туда, где только холод и забвенье,
Ужели сгинет он в пучине вод,
И нет руки, протянутой к спасенью?

Смотри, собралась призраков толпа,
Их взор пылает радостью коварной!
Уж волны хлещут…?, — голос вдруг пропал,
И крик ее развеял сон кошмарный.

Утихла буря, снова даль ясна
Пропало наважденье роковое, —
Лишь ветра в снасти чистая струна,
Лишь мерный рокот близкого прибоя

Он проснулась; сгинул ночи мрак,
В окрестных рощах крепнет птичье пенье,
И слышен лай сторожевых собак,
Веселый лай, предвестник возвращенья!

23 февраля 1857 г.