Esther, a sonnet xxvii, wilfrid scawen blunt

XXVII.
Конечно, время, с этой первою зарею,
В душе посеет боль и горькую тоску,
А также, вместе, труд, усилия и волю,
С тревогой напрасной, что сгубил свою стезю.
Душой напуганной в разбитой тишине,
Она в прошедшей жизни вдруг найдет,
Что сад запущен в дикой целине
И колыбельная ее уж больше и не поет.
И плоть прошепчет ей красноречиво,
Кто ей наставник, прокурор и адвокат,
С любовью умоляя поступать красиво
И кто в ее согласье будет больше рад.
Тот день, наступит и развеет сладкий сон;
Узнает каждый, что покинуть должен дом.



XXVII.
At such a time indeed of youth's first morn,
There is a heaving of the soul in pain,
A mighty labour as of joys unborn,
Which grieves it and disquiets it in vain.
The soul is scared at her own lack of peace,
Her cradle song is mute, and she has fled
From her old life as to a wilderness.
She finds herself awake and without bread.
'Tis then the body, her new counsellor,
Speaks in her ear, and still with eloquence
Pleads for more action, and his voice to her
Is sweet with love, and sadly she consents.
There is a day of youth which needs must come
When each must learn his life and leave his home.