Саша черный. из палатки вышла дева...
From a tent emerged a maiden in a crimson dressing gown,
Like a cat, she felt sea water. What came next was really stunning:
She, in a slow and measured motion, threw her crimson toga down.
I have never seen a gesture filled with such finesse and cunning.
To depict her shapely figure one would measure paints by barrels.
Even sea gulls were astounded at her neck and … (oh, I am in peril!)
But a man, he would imagine that a faun, drunk and sneaking,
Does caress his heart so smoothly with a soft and warm kid mitten.
Hidden by a bush, and smoking, I, in th’ deepest contemplation,
This development subjected to a solemn observation.
The beach was empty, like Th’ Sahara … Well, let’s say, like Th’ Kalahari…
Where 's th’ HE, to whom the lady grants the grace of Mata Hari?
The answer came: “For neither profit, nor for glory, nor predation
Mallows open all their flowers in unselfish demonstration
To no one”, the sun said, adding: “You, my son, are rather silly!
Ladies, too, are over-gracious, like those flowers, willy- nilly.”
I grinned sceptically, yawning. As if breaking any doubt
And resolving skeptic notions, a foppish popinjay came out.
By the maiden he was greeted with such an explosive pose,
That I nearly suffocated by my double tobacco dose.
Из палатки вышла дева в васильковой нежной тоге,
подошла к воде, как кошка, помочила томно ноги.
И медлительным движеньем тогу сбросила на гравий,
я не видел в жизни жеста грациозней и лукавей.
Описать ее фигуру надо краски сорок ведер,
даже чайки удивились форме рук ее и бедер.
Человеку же казалось, будто пьяный фавн украдкой
водит медленно по сердцу теплой лайковой перчаткой.
Наблюдая хладнокровно сквозь камыш за этим дивом,
я затягивался трубкой в размышлении ленивом:
пляж безлюден, как Сахара, для кого ж сие творенье
принимает в море, позы величайшего давленья?
И ответило мне солнце: - Ты дурак в яру беззвестном
мальва цвет свой распускает в бескорыстии чудесном.
Этой щедрости извечной знак божественного свитка,
так и девушки, мой милый, грациозны от избытка.
Я зевнул и усмехнулся - так и есть, из-за палатки
вышел хлыщ в трико бордовом, вскинул острые лопатки.
И ему навстречу дева приняла такую позу,
что из трубки, поперхнувшись, я глотнул двойную дозу.
Like a cat, she felt sea water. What came next was really stunning:
She, in a slow and measured motion, threw her crimson toga down.
I have never seen a gesture filled with such finesse and cunning.
To depict her shapely figure one would measure paints by barrels.
Even sea gulls were astounded at her neck and … (oh, I am in peril!)
But a man, he would imagine that a faun, drunk and sneaking,
Does caress his heart so smoothly with a soft and warm kid mitten.
Hidden by a bush, and smoking, I, in th’ deepest contemplation,
This development subjected to a solemn observation.
The beach was empty, like Th’ Sahara … Well, let’s say, like Th’ Kalahari…
Where 's th’ HE, to whom the lady grants the grace of Mata Hari?
The answer came: “For neither profit, nor for glory, nor predation
Mallows open all their flowers in unselfish demonstration
To no one”, the sun said, adding: “You, my son, are rather silly!
Ladies, too, are over-gracious, like those flowers, willy- nilly.”
I grinned sceptically, yawning. As if breaking any doubt
And resolving skeptic notions, a foppish popinjay came out.
By the maiden he was greeted with such an explosive pose,
That I nearly suffocated by my double tobacco dose.
Из палатки вышла дева в васильковой нежной тоге,
подошла к воде, как кошка, помочила томно ноги.
И медлительным движеньем тогу сбросила на гравий,
я не видел в жизни жеста грациозней и лукавей.
Описать ее фигуру надо краски сорок ведер,
даже чайки удивились форме рук ее и бедер.
Человеку же казалось, будто пьяный фавн украдкой
водит медленно по сердцу теплой лайковой перчаткой.
Наблюдая хладнокровно сквозь камыш за этим дивом,
я затягивался трубкой в размышлении ленивом:
пляж безлюден, как Сахара, для кого ж сие творенье
принимает в море, позы величайшего давленья?
И ответило мне солнце: - Ты дурак в яру беззвестном
мальва цвет свой распускает в бескорыстии чудесном.
Этой щедрости извечной знак божественного свитка,
так и девушки, мой милый, грациозны от избытка.
Я зевнул и усмехнулся - так и есть, из-за палатки
вышел хлыщ в трико бордовом, вскинул острые лопатки.
И ему навстречу дева приняла такую позу,
что из трубки, поперхнувшись, я глотнул двойную дозу.
Метки:
