Олесь Барлиг - и даже теперь...

(Перевод с украинского - Станислав Бельский)


* * *

и даже теперь,
в эту бесцикадную ночь,
когда грецкий орех
сквозь пивной
плотный
медный смех
прислоняется к зелёной марле
на балконном окне;
в эту ночь,
когда Скалли третью серию подряд
спасает Малдера
на острие отчаянном
дыхания
режиссёрного сценариста
или сценарного режиссёра
сезона предпоследнего
в сплетении канонически воскресшей рыбы
и разных смежных деталей,
мы видим завершение выброса углерода,
как абзацы, которые лбом подпирают
семь голов зверя
[так Слово Божие наклеивает усы,
одевает парик,
и вот,
посмотрите,–
оно уже двухтомный бестселлер,
созвучие Нового эпоса]...
Скалли выращивает слёзы,
Скалли густо потеет
на Чёрном материке
и рот открывает,
как рот открывать умеет
в целом мире
она лишь одна...
[и кто-то
голосом крайне киношным говорит
что-нибудь эдакое:
"сын для мужчины –
это всегда его отец"].
и не этот драматически растерянный рот,
и не слёзы –
непревзойдённые слёзы –
особая
редкостная денежная единица
в государстве поисков и вопросов
без дна и границ...
даже эти маленькие никчёмные сокровища
не способны спрятать,
прикрыть,
заслонить от меня
утреннюю поездку:
вот – ладонью подать до остановки,
останавливается
белая стрела
маршрутки,
я вижу в окне,
о – я вижу в окне,
о – я не верю своим глазам,
о – не хватает мне глаз сверхчеловеческих,
там,
напротив,
в тёмной потасканной таврии
на заднем сиденье склонилось плечо,
ёрзает длинная худая рука
по спинке неясного цвета
и волосы –
колокол над левым плечом
из клочков и чешуек:
сосновых – для присыпки,
для основы – платана
кора.
кто это –
пожилая женщина в бабской блузе
или подросток в зелёной футболке?
ну-ка! –
светофор! –
нажми на тормоз,
нажми на перемотку плёнки.
рука
белая
тонкая
худая
сворачивает своего паука,
и звучат для глаз моих
три вены – три струны.
и едет уже маршрутка,
и таврия уже едет
и вот мне дарят ещё
щёку
и нос,
прекрасный нос –
украшение для лица
незримого.
и что мне ещё в этот момент подумать?
мысль эта – хорёк:
мелькнёт и давит,
как нож, что чиркнул и ушёл,
а рана стонет –
солпадеин несите.
"остановите скорей маршрутку!" –
такое я думаю.
"остановите скорей машину!" –
такое я себе представляю.
пусть из таврии выйдет это лицо –
я буду лицо это пить –
пусть во дворец метаболизма войдёт
желанным гостем.
а после – стыд,
конечно,
и "прошу прощения" у красоты,
у разлитой в сарафане,
неясной,
полужирной женщиной
с переднего сидения;
у плешивого
усатого мужчины
в старой шведке за рулём.
и поспешно,
не разбирая дороги,
в любую другую уже маршрутку.
в жару
и в бутоны лип,
в простроченные бензином
и семенами вяза
ртутные лужи...
куда угодно...
а море ест песок,
Коран стареет,
и Скалли,
эта потрясённая
рыжая милая Скалли
так долго,
слишком долго
рыдает...