Я знаю, где водятся ужасы...
...Вот так она любит меня...
Булат ОКУДЖАВА
Я знаю, где водятся ужасы,
я ведаю тьму в полынье.
И чувствую: клонятся уж Весы
(проклятие вечно сие)...
Вновь мыслю: "Взяла ли уже чума
достаточно - пир пировать?!"
Но любит меня Моя Женщина,
и знать - не пора миру в ад.
Ещё я утрусь от испарины,
кровавой, на чёрном лице:
мы и приговором с Ней спарены
на Страшном Суде, в Конце,
когда-нибудь точно будем...
Торо, Аристотель, Кант,
молчите!
Жизнь - просто будень,
а я - Слепой Музыкант,
бредущий сквозь расстояния
и сквозь безвременье к Ней.
Да, все грехи мои - явные!
Я каюсь, но... я и нем.
Я глух (хоть стреляй из пушки),
но всё ж, от темна до темна,
играю на той "колотушке",
что всем прокажённым дана.
Мне малость любая - "слишком".
Воскреснув и в "братском рву",
её только голос слышу,
её лишь молчаньем зову:
бессильна и смерти коса ведь
там, где на исходе дня
Она меня снова спасает.
Вот, как Она любит меня!
Булат ОКУДЖАВА
Я знаю, где водятся ужасы,
я ведаю тьму в полынье.
И чувствую: клонятся уж Весы
(проклятие вечно сие)...
Вновь мыслю: "Взяла ли уже чума
достаточно - пир пировать?!"
Но любит меня Моя Женщина,
и знать - не пора миру в ад.
Ещё я утрусь от испарины,
кровавой, на чёрном лице:
мы и приговором с Ней спарены
на Страшном Суде, в Конце,
когда-нибудь точно будем...
Торо, Аристотель, Кант,
молчите!
Жизнь - просто будень,
а я - Слепой Музыкант,
бредущий сквозь расстояния
и сквозь безвременье к Ней.
Да, все грехи мои - явные!
Я каюсь, но... я и нем.
Я глух (хоть стреляй из пушки),
но всё ж, от темна до темна,
играю на той "колотушке",
что всем прокажённым дана.
Мне малость любая - "слишком".
Воскреснув и в "братском рву",
её только голос слышу,
её лишь молчаньем зову:
бессильна и смерти коса ведь
там, где на исходе дня
Она меня снова спасает.
Вот, как Она любит меня!
Метки: