Фернандо Пессоа. Отрывок из Книги непокоя
ТРАУРНЫЙ МАРШ В ЧЕСТЬ КОРОЛЯ ЛУИША ВТОРОГО ДА БАВИЕРА*
Сегодня, более неторопливая, чем когда-либо, пришла Смерть торговать у моего порога. Передо мной, более неторопливая, чем когда-либо, развернула она ковры, и шелка, и дамасские ткани её забвения и её утешения. Улыбалась им, хваля, и не обращала внимания, что я это мог видеть. Но когда я попытался купить их, она сказала мне, что их не продавала. Она пришла не затем, чтобы я захотел того, что она мне показывала; но чтобы, благодаря тому, что она показывала, захотел бы её саму. И о своих коврах сказала мне, что были такие, какими наслаждались в её далёком дворце; о своих шелках – что другие не надевались в её крепости, в обители тени; о своих дамасских тканях – что лучшими, однако, были те, что покрывали алтари в её владениях за этим светом.
От врождённой привязанности, удерживавшей меня у моего порога, ничем не покрытого, она с нежным жестом меня освободила. ?У твоего домашнего очага?, - сказала, ?нет света: зачем тебе какой-то домашний очаг??. ?В твоём доме?, - сказала, ?нет хлеба: зачем тебе твой обеденный стол??. ?В твоей жизни?, - сказала, ?нет подруги: чем тебя соблазняет твоя жизнь??
?Я сама?, - сказала она, ?свет погасших очагов, хлеб пустых столов, заботливая подруга одиноких и непонятых. Слава, которой им недостаёт в мире, есть, торжественная, в моих чёрных владениях. В моей империи любовь не утомляет, потому что не требует страдания для овладения ею; и не ранит, потому что тогда утомлялись бы от того, чего никогда не имели. Я легко кладу свою руку на волосы тех, кто раздумывает, и они забывают; к моей груди прислоняются те, которые надеялись впустую, и они, наконец, доверяются?.
?Любовь ко мне?, сказала она, ?не сопровождается страстью, которая пожирает; ревностью, омрачающей разум; забвением, которое бесчестит. Любовь ко мне – это точно летняя ночь, когда нищие дремлют под открытым небом, и напоминают придорожные камни. С моих немых губ не слетает песня, подобная песням сирен, ни мелодия, подобная музыке деревьев и источников; но моё молчание укрывает, как неясная музыка, мой покой нежит, как оцепенение бриза?.
?Что у тебя есть?, - сказала она, ?что тебя привязывает к жизни? Любовь не ищет тебя, слава тебя не разыскивает, власть не идёт к тебе навстречу. Дом, что ты унаследовал, - ты унаследовал его в руинах. Земли, что ты получил, были покрыты инеем, приморозившим их первые плоды, и солнце сожгло их обещания. Ты никогда не видел наполненным, но лишь сухим, колодец в твоём поместье. Проржавели прежде, чем ты их увидел, стенки твоих резервуаров с водой. Сорные травы покрыли тополёвые и пальмовые аллеи, по которым твои ноги никогда не проходили?.
?Но в моих владениях, где господствует одна лишь ночь, будешь утешен, потому что уже не будет надежды; получишь забвение, потому что уже не будет желания; получишь отдых, потому что не будет жизни?.
И она показала мне, как бесплодна надежда на лучшие дни, когда не родишься с душою, с какой хорошие дни получались бы. Показала мне, как мечта не утешает, потому что жизнь ранит больше, когда вспоминается. Показала мне, как сон не даёт отдыха, потому что в нём живут призраки, тени вещей, следы поступков, мёртвые эмбрионы желаний, остатки жизненного кораблекрушения.
И, говоря так, медленно сворачивала, более неторопливая, чем когда-либо, свои ковры, какими соблазнялись мои глаза, свои шелка, каких жаждала моя душа, дамасские покрывала алтарей, на какие уже падали мои слёзы.
?Зачем тебе пытаться быть, как другие, если ты обречён быть собой? Зачем тебе смеяться, если, когда ты смеёшься, твоя собственная искренняя радость – фальшива, потому что рождается она из твоего забвения того, кто ты есть? Зачем тебе плакать, если чувствуешь, что это бесполезно, и снова плачешь теми слезами, что тебя не утешат, и почему бы слёзы тебя утешали?
Если ты счастлив, когда смеёшься, когда смеёшься – победил; если ты в это время счастлив, то потому, что ты не помнишь, кто ты; сколь же счастливее ты будешь со мною, когда уже более не будешь помнить ни о чём? Если отдыхаешь превосходно, когда дремлешь без снов, разве не отдохнёшь ты на моём ложе, где сон - всегда без сновидений? Если порой ты возвышаешься, потому что видишь Красоту, и забываешь и о себе, и о Жизни, разве не возвысишься ты в моём дворце, чья печальная красота не страдает ни от диссонансов, ни от возраста, ни от развращённости; в моих залах, где никакой ветер не шевельнёт гардин, никакая пыль не покроет стульев, ни один луч не станет, мало-помалу, заставлять блёкнуть краски бархата и штофа обивки, никакое время не заставит пожелтеть непорочную белизну лепных украшений?
Приди в мои объятья, к моим ласкам, не знающим перемены; к моей любви, не знающей прекращения! Пей из моего бокала, что не опорожняется никогда, божественный нектар, что не горчит и не вызывает тошноты, что не надоедает и не опьяняет. Созерцай из окна моей крепости, не лунный свет и море, они прекрасны и, поэтому, несовершенны; а ночь, необъятную и нежную, нераздельное величие глубочайшей бездны!
В моих объятиях забудешь свой горестный путь, приведший тебя к ним. На моей груди не будешь чувствовать более самую любовь, заставившую тебя искать её! Садись рядом со мной, на моём троне, и ты – навсегда император, кого никто не свергнет с престола Тайны и Грааля, существующий, вместе с богами и судьбами, в твоём небытии, в твоём не-владении ничем, ни по эту, ни по ту сторону мира, в твоём отсутствии потребности - ни в том, что было бы для тебя излишним, ни в том, чего бы тебе не хватало, даже и ни в том, чего бы тебе было достаточно.
Я буду твоей нежной подругой, твоей вновь обретённой сестрой-близнецом. И все твои печали, обвенчанные со мною, всё то, что ты в себе искал и не находил, возвращённое в меня, всё это и себя самого ты потеряешь в моей мистической сути, в моём отрицаемом существовании, на моей груди, где всё гаснет, на моей груди, куда низвергаются души, на моей груди, где рассеиваются боги?.
*
Король Равнодушия и Отречения, Император Смерти и Крушения, живой сон, блуждающий, роскошный, меж развалинами и дорогами мира!
Король Отчаяния меж торжественностью, скорбный властелин дворцов, которые его не удовлетворяют, хозяин кортежей и внешнего блеска, которые не могут погасить жизни!
Король, восставший из гробниц, пришедший лунной ночью рассказать другим жизням о своей, паж облетевших лилий, королевский вестник мраморного холода!
Король - Пастух Ночных Бдений, странствующий рыцарь Печалей, не имеющий ни славы, ни дамы, в лунном свете на дорогах, господин в лесах, на крутых склонах, немой профиль под опущенным забралом шлема, проходящий долинами, непонятый деревнями, высмеянный маленькими городками, презираемый большими городами!
Король, кого Смерть посвятила в свои рыцари, бледный и абсурдный, забытый и неизвестный, правящий меж тусклыми камнями и старым бархатом, на своём троне у конца Возможного, с его нереальным двором, окружающим его тенями, и с его фантастическим воинством, оберегающим его, таинственным и несуществующим.
Несите, пажи; несите, девственницы; несите, слуги и прислужницы, - бокалы, подносы и гирлянды для банкета, на котором присутствует Смерть! Приносите их и приходите сами, в чёрном, увенчанные миртом.
Пусть будет мандрагора тем, что вы принесли бы в бокалах, [...] на подносах, и гирлянды пусть будут из фиалок и [...],изо всех тех цветов, что напоминали бы о печали.
Иди, Король, на ужин со Смертью, в её древний дворец на берегу озера, меж горами, далекий от жизни, чужой для мира.
Пусть будут странные инструменты, чей чистый звук заставлял бы рыдать, в оркестрах, готовящихся к празднику. Пусть наденут слуги скромные ливреи неизвестных цветов, роскошные и простые, точно катафалки героев.
И, прежде, чем начнётся праздник, пусть пройдёт тополёвыми аллеями больших парков величественный средневековый кортеж мёртвых пурпуров, огромное, молчаливое церемониальное шествие, точно красота в неком кошмарном сне.
Смерть – это триумф Жизни!
Благодаря смерти, мы живём, ведь сегодня мы есть только потому, что умерли для вчерашнего дня. Благодаря смерти, мы надеемся, ведь можем верить в наступление ?завтра? только, будучи уверены в смерти ?сегодня?. Благодаря Смерти, мы живём, когда мечтаем, ведь мечтать – это отвергать жизнь. Благодаря смерти умираем, когда живём, потому что жить – это отвергать вечность! Смерть ведёт нас, смерть нас ищет, смерть нас сопровождает. Всё, что у нас есть – смерть, всё, чего мы хотим - смерть, смерть – это всё, чего мы желаем хотеть.
Ветерок внимания пробегает по рядам.
Вот он, что придёт вместе со смертью, какой никто не видит, и [...] что не придёт никогда.
Трубите, герольды! Внимание!
Твоя любовь к вещам, вымышленным твоими мечтами, была твоим презрением к вещам действительным.
Король-Девственник, ты, презирающий любовь,
Король-Тень, что пренебрегает светом,
Король-Мечта, ты, что не желал жизни!
Среди грохота цимбал и литавр, Тень тебя приветствует, Император!
... и в глубине Смерти, как и везде – Небо.
____________________________________________________
* Людвиг II Отто Фридрих Вильгельм Баварский
____________________________________
Сегодня, более неторопливая, чем когда-либо, пришла Смерть торговать у моего порога. Передо мной, более неторопливая, чем когда-либо, развернула она ковры, и шелка, и дамасские ткани её забвения и её утешения. Улыбалась им, хваля, и не обращала внимания, что я это мог видеть. Но когда я попытался купить их, она сказала мне, что их не продавала. Она пришла не затем, чтобы я захотел того, что она мне показывала; но чтобы, благодаря тому, что она показывала, захотел бы её саму. И о своих коврах сказала мне, что были такие, какими наслаждались в её далёком дворце; о своих шелках – что другие не надевались в её крепости, в обители тени; о своих дамасских тканях – что лучшими, однако, были те, что покрывали алтари в её владениях за этим светом.
От врождённой привязанности, удерживавшей меня у моего порога, ничем не покрытого, она с нежным жестом меня освободила. ?У твоего домашнего очага?, - сказала, ?нет света: зачем тебе какой-то домашний очаг??. ?В твоём доме?, - сказала, ?нет хлеба: зачем тебе твой обеденный стол??. ?В твоей жизни?, - сказала, ?нет подруги: чем тебя соблазняет твоя жизнь??
?Я сама?, - сказала она, ?свет погасших очагов, хлеб пустых столов, заботливая подруга одиноких и непонятых. Слава, которой им недостаёт в мире, есть, торжественная, в моих чёрных владениях. В моей империи любовь не утомляет, потому что не требует страдания для овладения ею; и не ранит, потому что тогда утомлялись бы от того, чего никогда не имели. Я легко кладу свою руку на волосы тех, кто раздумывает, и они забывают; к моей груди прислоняются те, которые надеялись впустую, и они, наконец, доверяются?.
?Любовь ко мне?, сказала она, ?не сопровождается страстью, которая пожирает; ревностью, омрачающей разум; забвением, которое бесчестит. Любовь ко мне – это точно летняя ночь, когда нищие дремлют под открытым небом, и напоминают придорожные камни. С моих немых губ не слетает песня, подобная песням сирен, ни мелодия, подобная музыке деревьев и источников; но моё молчание укрывает, как неясная музыка, мой покой нежит, как оцепенение бриза?.
?Что у тебя есть?, - сказала она, ?что тебя привязывает к жизни? Любовь не ищет тебя, слава тебя не разыскивает, власть не идёт к тебе навстречу. Дом, что ты унаследовал, - ты унаследовал его в руинах. Земли, что ты получил, были покрыты инеем, приморозившим их первые плоды, и солнце сожгло их обещания. Ты никогда не видел наполненным, но лишь сухим, колодец в твоём поместье. Проржавели прежде, чем ты их увидел, стенки твоих резервуаров с водой. Сорные травы покрыли тополёвые и пальмовые аллеи, по которым твои ноги никогда не проходили?.
?Но в моих владениях, где господствует одна лишь ночь, будешь утешен, потому что уже не будет надежды; получишь забвение, потому что уже не будет желания; получишь отдых, потому что не будет жизни?.
И она показала мне, как бесплодна надежда на лучшие дни, когда не родишься с душою, с какой хорошие дни получались бы. Показала мне, как мечта не утешает, потому что жизнь ранит больше, когда вспоминается. Показала мне, как сон не даёт отдыха, потому что в нём живут призраки, тени вещей, следы поступков, мёртвые эмбрионы желаний, остатки жизненного кораблекрушения.
И, говоря так, медленно сворачивала, более неторопливая, чем когда-либо, свои ковры, какими соблазнялись мои глаза, свои шелка, каких жаждала моя душа, дамасские покрывала алтарей, на какие уже падали мои слёзы.
?Зачем тебе пытаться быть, как другие, если ты обречён быть собой? Зачем тебе смеяться, если, когда ты смеёшься, твоя собственная искренняя радость – фальшива, потому что рождается она из твоего забвения того, кто ты есть? Зачем тебе плакать, если чувствуешь, что это бесполезно, и снова плачешь теми слезами, что тебя не утешат, и почему бы слёзы тебя утешали?
Если ты счастлив, когда смеёшься, когда смеёшься – победил; если ты в это время счастлив, то потому, что ты не помнишь, кто ты; сколь же счастливее ты будешь со мною, когда уже более не будешь помнить ни о чём? Если отдыхаешь превосходно, когда дремлешь без снов, разве не отдохнёшь ты на моём ложе, где сон - всегда без сновидений? Если порой ты возвышаешься, потому что видишь Красоту, и забываешь и о себе, и о Жизни, разве не возвысишься ты в моём дворце, чья печальная красота не страдает ни от диссонансов, ни от возраста, ни от развращённости; в моих залах, где никакой ветер не шевельнёт гардин, никакая пыль не покроет стульев, ни один луч не станет, мало-помалу, заставлять блёкнуть краски бархата и штофа обивки, никакое время не заставит пожелтеть непорочную белизну лепных украшений?
Приди в мои объятья, к моим ласкам, не знающим перемены; к моей любви, не знающей прекращения! Пей из моего бокала, что не опорожняется никогда, божественный нектар, что не горчит и не вызывает тошноты, что не надоедает и не опьяняет. Созерцай из окна моей крепости, не лунный свет и море, они прекрасны и, поэтому, несовершенны; а ночь, необъятную и нежную, нераздельное величие глубочайшей бездны!
В моих объятиях забудешь свой горестный путь, приведший тебя к ним. На моей груди не будешь чувствовать более самую любовь, заставившую тебя искать её! Садись рядом со мной, на моём троне, и ты – навсегда император, кого никто не свергнет с престола Тайны и Грааля, существующий, вместе с богами и судьбами, в твоём небытии, в твоём не-владении ничем, ни по эту, ни по ту сторону мира, в твоём отсутствии потребности - ни в том, что было бы для тебя излишним, ни в том, чего бы тебе не хватало, даже и ни в том, чего бы тебе было достаточно.
Я буду твоей нежной подругой, твоей вновь обретённой сестрой-близнецом. И все твои печали, обвенчанные со мною, всё то, что ты в себе искал и не находил, возвращённое в меня, всё это и себя самого ты потеряешь в моей мистической сути, в моём отрицаемом существовании, на моей груди, где всё гаснет, на моей груди, куда низвергаются души, на моей груди, где рассеиваются боги?.
*
Король Равнодушия и Отречения, Император Смерти и Крушения, живой сон, блуждающий, роскошный, меж развалинами и дорогами мира!
Король Отчаяния меж торжественностью, скорбный властелин дворцов, которые его не удовлетворяют, хозяин кортежей и внешнего блеска, которые не могут погасить жизни!
Король, восставший из гробниц, пришедший лунной ночью рассказать другим жизням о своей, паж облетевших лилий, королевский вестник мраморного холода!
Король - Пастух Ночных Бдений, странствующий рыцарь Печалей, не имеющий ни славы, ни дамы, в лунном свете на дорогах, господин в лесах, на крутых склонах, немой профиль под опущенным забралом шлема, проходящий долинами, непонятый деревнями, высмеянный маленькими городками, презираемый большими городами!
Король, кого Смерть посвятила в свои рыцари, бледный и абсурдный, забытый и неизвестный, правящий меж тусклыми камнями и старым бархатом, на своём троне у конца Возможного, с его нереальным двором, окружающим его тенями, и с его фантастическим воинством, оберегающим его, таинственным и несуществующим.
Несите, пажи; несите, девственницы; несите, слуги и прислужницы, - бокалы, подносы и гирлянды для банкета, на котором присутствует Смерть! Приносите их и приходите сами, в чёрном, увенчанные миртом.
Пусть будет мандрагора тем, что вы принесли бы в бокалах, [...] на подносах, и гирлянды пусть будут из фиалок и [...],изо всех тех цветов, что напоминали бы о печали.
Иди, Король, на ужин со Смертью, в её древний дворец на берегу озера, меж горами, далекий от жизни, чужой для мира.
Пусть будут странные инструменты, чей чистый звук заставлял бы рыдать, в оркестрах, готовящихся к празднику. Пусть наденут слуги скромные ливреи неизвестных цветов, роскошные и простые, точно катафалки героев.
И, прежде, чем начнётся праздник, пусть пройдёт тополёвыми аллеями больших парков величественный средневековый кортеж мёртвых пурпуров, огромное, молчаливое церемониальное шествие, точно красота в неком кошмарном сне.
Смерть – это триумф Жизни!
Благодаря смерти, мы живём, ведь сегодня мы есть только потому, что умерли для вчерашнего дня. Благодаря смерти, мы надеемся, ведь можем верить в наступление ?завтра? только, будучи уверены в смерти ?сегодня?. Благодаря Смерти, мы живём, когда мечтаем, ведь мечтать – это отвергать жизнь. Благодаря смерти умираем, когда живём, потому что жить – это отвергать вечность! Смерть ведёт нас, смерть нас ищет, смерть нас сопровождает. Всё, что у нас есть – смерть, всё, чего мы хотим - смерть, смерть – это всё, чего мы желаем хотеть.
Ветерок внимания пробегает по рядам.
Вот он, что придёт вместе со смертью, какой никто не видит, и [...] что не придёт никогда.
Трубите, герольды! Внимание!
Твоя любовь к вещам, вымышленным твоими мечтами, была твоим презрением к вещам действительным.
Король-Девственник, ты, презирающий любовь,
Король-Тень, что пренебрегает светом,
Король-Мечта, ты, что не желал жизни!
Среди грохота цимбал и литавр, Тень тебя приветствует, Император!
... и в глубине Смерти, как и везде – Небо.
____________________________________________________
* Людвиг II Отто Фридрих Вильгельм Баварский
____________________________________
Метки:
