Бог и Люцифер - из Часослова 50
Райнер Мария Рильке
Название стихотворения я придумала сама для удобства поиска. В оригинале у него нет названия. Это пятидесятое стихотворение в разделе ?Книга о монашеской жизни? сборника ?Часослов?. В оригинале время сравнивается с одеждой или одеянием (Gewand), но вид этого одеяния не уточняется. Более того, не написано, чтобы Бог сбросил одежду с себя – он бросил просто какую-то одежду, которая стала временем. Я эту одежду перевела как ?платок?. Мне не нравится версия Петрова, дописавшего от себя, что Бог сбросил одежду с плеч, поскольку в этой версии Бог получается голым… Ведь там не написано, что Бог сбросил часть одежды, а без этого уточнения выражение ?сбросил одежду? подразумевает сбрасывание всей одежды. До этого автор сравнивает время с увядающим буковым листком. Я не вижу, как увядающий по краям буковый листок согласуется с блестящей одеждой…
Люцифер - от латинских корней lux ?свет? и fero ?нести? , римский бог утренней зари и света. Также считался богом планеты Венеры. В греческой мифологии ему соответствует Эосфор или Фосфор— светоносен. В христианстве этот бог стал отождествляться с дьяволом или сатаной. Историки считают, что это отождествление связано с тем, что дьявол – это падший ангел, который был низвергнут Богом за непокорность с неба, а оттуда мог упасть бог, проживавший на небе, т.е. бог планеты Венеры. Хотя Рильке и в других стихах отождествляет Бога с мраком, в этом стихотворении я вижу определенный сарказм, ибо дьявол отождествляется со светом в соответствии со своим именем (!), а Бог – с мраком, который может пониматься и символически.
БОГ И ЛЮЦИФЕР
Расстаться с крыльями я смог,
Мечтательный* пиит.
Я пеньем был, и рифма – Бог
Еще в ушах звенит.
Я прост стал, как и прежде был,
И смолк от чувств наплыва.
Свое лицо я опустил
В молитвенном порыве.
Как ветер был я для других,
Я встряской был для них.
Держал я к ангелам полет,
Где тьма в ничто свет разобьет,
В глубинах мрака ж Бог живет.
А ангелы** с последним дуновеньем
С верхушки Бога улетают.
Им мнится, будто покидают
Его сучки, как в сновиденье.
Ведь свету доверять им проще,
Чем божьей черной мощи.
Сам Люцифер к ним прилетал,
Да ангелам соседом стал.
И княжит в мире света он.
Возвысился челом
В сиянии Ничьем кругом
И с опалившимся лицом
Молить о мраке обречен.
Бог времени он - светел лик,
И время будоражит.
От боли перейдет на крик,
Бывает, иль смеется даже -
Решает время: "Он святой,
Так властвует пусть надо мной".
А время – буковый листок,
Увядший по краям;
Оно – сверкающий платок,
Что выкинул Бог сам.
А тот всегда бывал глубок.
Полетом утомлен,
Скрывался Бог от всех времен,
Пока он до корней волос
Сам во все вещи не пророс.
* Дословно: ?мечтательный? должен быть заменен на ?потерянный?.
** Кому не нравится удлинение строки, могут заменить слово ?ангелы? на ?те?.
***
Ich komme aus meinen Schwingen heim,
mit denen ich mich verlor.
Ich war Gesang, und Gott, der Reim,
rauscht noch in meinem Ohr.
Ich werde wieder still und schlicht,
und meine Stimme steht;
es senkte sich mein Angesicht
zu besserem Gebet.
Den andern war ich wie ein Wind,
da ich sie ruettelnd rief.
Weit war ich, wo die Engel sind,
hoch, wo das Licht in Nichts zerrinnt -
Gott aber dunkelt tief.
Die Engel sind das letzte Wehn
an seines Wipfels Saum;
dass sie aus seinen Aesten gehn,
ist ihnen wie ein Traum.
Sie glauben dort dem Lichte mehr
als Gottes schwarzer Kraft,
es fluechtete sich Lucifer
in ihre Nachbarschaft.
Er ist der Fuerst im Land des Lichts,
und seine Stirne steht
so steil am grossen Glanz des Nichts,
dass er, versengten Angesichts,
nach Finsternissen fleht.
Er ist der helle Gott der Zeit,
zu dem sie laut erwacht,
und weil er oft in Schmerzen schreit
und oft in Schmerzen lacht,
glaubt sie an seine Seligkeit
und hangt an seiner Macht.
Die Zeit ist wie ein welker Rand
an einem Buchenblatt.
Sie ist das glaenzende Gewand,
das Gott verworfen hat,
als Er, der immer Tiefe war,
ermuedete des Flugs
und sich verbarg vor jedem Jahr,
bis ihm sein wurzelhaftes Haar
durch alle Dinge wuchs.
Rainer Maria Rilke
***
Ниже переводы для сравнения, которые я смогла найти в Интернете. В оригинале не упоминаются вихрь, дверь, стучаться допоздна, уста, чадить, счастье, осенний куст, назло, ризы, шуршащие звуки, уголья, пост и плечи. Петров называет Люцифера другим его христианским именем – ?Сатана? , но при этом исчезает обыгрывание имени.
Перевод Прокопьева:
На миг забыв о себе самом,
во облацех я витал.
Бог - рифма там, где я - псалом,
и слух мой не устал.
Я снова здесь, и прост и нем.
Недвижен голос мой.
К молитве - лучшую не вем -
опять склонюсь, немой.
Я вихрем в дверь иных из нас
стучался дотемна.
Я был средь ангелов сей час,
где свет, струясь в Ничто, угас -
темна, бо, Глубина.
Так ангелы дыханьем уст
летят с Господних крон;
и пуст, как бы осенний куст,
Господь, - и все как сон.
Ведь больше веровали в свет,
чем в Бога черный вал,
и Люцифер стал им сосед,
когда сюда бежал.
Князь света, о, ему светло,
Ничто чадит ему,
и вот горит его чело,
себя сжигая всем назло,
вымаливая тьму.
Эпох и сроков дневный бог -
он их от сна воздвиг,
они летят к нему под бок,
в смех - Люцифер, и в крик -
так он от боли изнемог -
вот счастья властный лик.
А время - облетевший бук,
где край листа померк,
блестящих риз шуршащий звук,
когда их Бог отверг,
устав витать - он канул в мрак,
и так уж повелось,
что время не найдет никак
того, кто в суть вещей, Всеблаг,
врос до корней волос.
***
Перевод Петрова:
Самозабвенный полет мой стих,
и снова мне дом открыт.
Я был псалом, а Бог — как стих
в ушах еще звучит.
Я снова стану тих и прост,
а голос — нем и гол.
И стал как молчаливый пост
молитвенный глагол.
Других я, точно ветер, тряс,
окликнув их врасплох.
И ангельский познал я час,
где свет исчез, в Ничто умчась,
а в глуби — темный Бог.
И ангелы — последний вздох
в Господней вышине,
что из ветвей их создал Бог —
им предстает во сне.
И в черномощь Его они
не верят так, как в свет, —
и Сатана к ним в оны дни
сбежал и стал сосед.
В державе света он царит,
и черное чело
поверх небытия парит.
Он молит мрака, а горит,
как уголья, светло.
Он — воссиявший бог времен,
с них разогнавший мрак,
кричит, скорбями уязвлен,
смеясь от мук в кулак,
и верит Время в то, что он
один — владыка благ.
Оно — кленового листа
дряхлеющая плоть,
презренной ризы красота,
что сбросил с плеч Господь,
когда скрываться привелось
от всех веков Ему,
доколе в сущее не врос
Сам, до корней Своих волос,
как в глубину и тьму.
Название стихотворения я придумала сама для удобства поиска. В оригинале у него нет названия. Это пятидесятое стихотворение в разделе ?Книга о монашеской жизни? сборника ?Часослов?. В оригинале время сравнивается с одеждой или одеянием (Gewand), но вид этого одеяния не уточняется. Более того, не написано, чтобы Бог сбросил одежду с себя – он бросил просто какую-то одежду, которая стала временем. Я эту одежду перевела как ?платок?. Мне не нравится версия Петрова, дописавшего от себя, что Бог сбросил одежду с плеч, поскольку в этой версии Бог получается голым… Ведь там не написано, что Бог сбросил часть одежды, а без этого уточнения выражение ?сбросил одежду? подразумевает сбрасывание всей одежды. До этого автор сравнивает время с увядающим буковым листком. Я не вижу, как увядающий по краям буковый листок согласуется с блестящей одеждой…
Люцифер - от латинских корней lux ?свет? и fero ?нести? , римский бог утренней зари и света. Также считался богом планеты Венеры. В греческой мифологии ему соответствует Эосфор или Фосфор— светоносен. В христианстве этот бог стал отождествляться с дьяволом или сатаной. Историки считают, что это отождествление связано с тем, что дьявол – это падший ангел, который был низвергнут Богом за непокорность с неба, а оттуда мог упасть бог, проживавший на небе, т.е. бог планеты Венеры. Хотя Рильке и в других стихах отождествляет Бога с мраком, в этом стихотворении я вижу определенный сарказм, ибо дьявол отождествляется со светом в соответствии со своим именем (!), а Бог – с мраком, который может пониматься и символически.
БОГ И ЛЮЦИФЕР
Расстаться с крыльями я смог,
Мечтательный* пиит.
Я пеньем был, и рифма – Бог
Еще в ушах звенит.
Я прост стал, как и прежде был,
И смолк от чувств наплыва.
Свое лицо я опустил
В молитвенном порыве.
Как ветер был я для других,
Я встряской был для них.
Держал я к ангелам полет,
Где тьма в ничто свет разобьет,
В глубинах мрака ж Бог живет.
А ангелы** с последним дуновеньем
С верхушки Бога улетают.
Им мнится, будто покидают
Его сучки, как в сновиденье.
Ведь свету доверять им проще,
Чем божьей черной мощи.
Сам Люцифер к ним прилетал,
Да ангелам соседом стал.
И княжит в мире света он.
Возвысился челом
В сиянии Ничьем кругом
И с опалившимся лицом
Молить о мраке обречен.
Бог времени он - светел лик,
И время будоражит.
От боли перейдет на крик,
Бывает, иль смеется даже -
Решает время: "Он святой,
Так властвует пусть надо мной".
А время – буковый листок,
Увядший по краям;
Оно – сверкающий платок,
Что выкинул Бог сам.
А тот всегда бывал глубок.
Полетом утомлен,
Скрывался Бог от всех времен,
Пока он до корней волос
Сам во все вещи не пророс.
* Дословно: ?мечтательный? должен быть заменен на ?потерянный?.
** Кому не нравится удлинение строки, могут заменить слово ?ангелы? на ?те?.
***
Ich komme aus meinen Schwingen heim,
mit denen ich mich verlor.
Ich war Gesang, und Gott, der Reim,
rauscht noch in meinem Ohr.
Ich werde wieder still und schlicht,
und meine Stimme steht;
es senkte sich mein Angesicht
zu besserem Gebet.
Den andern war ich wie ein Wind,
da ich sie ruettelnd rief.
Weit war ich, wo die Engel sind,
hoch, wo das Licht in Nichts zerrinnt -
Gott aber dunkelt tief.
Die Engel sind das letzte Wehn
an seines Wipfels Saum;
dass sie aus seinen Aesten gehn,
ist ihnen wie ein Traum.
Sie glauben dort dem Lichte mehr
als Gottes schwarzer Kraft,
es fluechtete sich Lucifer
in ihre Nachbarschaft.
Er ist der Fuerst im Land des Lichts,
und seine Stirne steht
so steil am grossen Glanz des Nichts,
dass er, versengten Angesichts,
nach Finsternissen fleht.
Er ist der helle Gott der Zeit,
zu dem sie laut erwacht,
und weil er oft in Schmerzen schreit
und oft in Schmerzen lacht,
glaubt sie an seine Seligkeit
und hangt an seiner Macht.
Die Zeit ist wie ein welker Rand
an einem Buchenblatt.
Sie ist das glaenzende Gewand,
das Gott verworfen hat,
als Er, der immer Tiefe war,
ermuedete des Flugs
und sich verbarg vor jedem Jahr,
bis ihm sein wurzelhaftes Haar
durch alle Dinge wuchs.
Rainer Maria Rilke
***
Ниже переводы для сравнения, которые я смогла найти в Интернете. В оригинале не упоминаются вихрь, дверь, стучаться допоздна, уста, чадить, счастье, осенний куст, назло, ризы, шуршащие звуки, уголья, пост и плечи. Петров называет Люцифера другим его христианским именем – ?Сатана? , но при этом исчезает обыгрывание имени.
Перевод Прокопьева:
На миг забыв о себе самом,
во облацех я витал.
Бог - рифма там, где я - псалом,
и слух мой не устал.
Я снова здесь, и прост и нем.
Недвижен голос мой.
К молитве - лучшую не вем -
опять склонюсь, немой.
Я вихрем в дверь иных из нас
стучался дотемна.
Я был средь ангелов сей час,
где свет, струясь в Ничто, угас -
темна, бо, Глубина.
Так ангелы дыханьем уст
летят с Господних крон;
и пуст, как бы осенний куст,
Господь, - и все как сон.
Ведь больше веровали в свет,
чем в Бога черный вал,
и Люцифер стал им сосед,
когда сюда бежал.
Князь света, о, ему светло,
Ничто чадит ему,
и вот горит его чело,
себя сжигая всем назло,
вымаливая тьму.
Эпох и сроков дневный бог -
он их от сна воздвиг,
они летят к нему под бок,
в смех - Люцифер, и в крик -
так он от боли изнемог -
вот счастья властный лик.
А время - облетевший бук,
где край листа померк,
блестящих риз шуршащий звук,
когда их Бог отверг,
устав витать - он канул в мрак,
и так уж повелось,
что время не найдет никак
того, кто в суть вещей, Всеблаг,
врос до корней волос.
***
Перевод Петрова:
Самозабвенный полет мой стих,
и снова мне дом открыт.
Я был псалом, а Бог — как стих
в ушах еще звучит.
Я снова стану тих и прост,
а голос — нем и гол.
И стал как молчаливый пост
молитвенный глагол.
Других я, точно ветер, тряс,
окликнув их врасплох.
И ангельский познал я час,
где свет исчез, в Ничто умчась,
а в глуби — темный Бог.
И ангелы — последний вздох
в Господней вышине,
что из ветвей их создал Бог —
им предстает во сне.
И в черномощь Его они
не верят так, как в свет, —
и Сатана к ним в оны дни
сбежал и стал сосед.
В державе света он царит,
и черное чело
поверх небытия парит.
Он молит мрака, а горит,
как уголья, светло.
Он — воссиявший бог времен,
с них разогнавший мрак,
кричит, скорбями уязвлен,
смеясь от мук в кулак,
и верит Время в то, что он
один — владыка благ.
Оно — кленового листа
дряхлеющая плоть,
презренной ризы красота,
что сбросил с плеч Господь,
когда скрываться привелось
от всех веков Ему,
доколе в сущее не врос
Сам, до корней Своих волос,
как в глубину и тьму.
Метки:
