Эдагор По Ворон Перевод Владимира Скифа
Эдгар ПО
ВОРОН
Ночью тёмной, ночью длинной в тихой комнате каминной
Над коллекцией старинной, задремал я, как назло.
Вдруг в окне сверкнуло что-то и раздался стук. Дремота
Вмиг с меня слетела. Кто-то бился в двери тяжело.
Может, это свет из бездны или призрак бестелесный?
?Призрак!? – звякнуло стекло.
Да, я помню: в дрёме Млечной плыл декабрь бесконечный,
Посреди дороги вечной стыли звёздные стада.
Тлел в камине красный гребень, тьма свои двоила крепи,
А рассвет застрял на небе, будто канул на года.
Думал я в минуты горя о любимой – о Леноре,
Что исчезла навсегда.
Шторы красные молчали, только чью-то тень качали,
И душа моя в печали замирала в тишине.
Страх невиданный, крылатый, будто тайный соглядатай,
Приковал меня, проклятый, не давал подняться мне.
Кто стучится в дом – разбойник? Призрак, гость или покойник?
Кто стучится в сердце мне?
Словно бубен, сердце билось, тишиною тьма давилась,
Я сказал: ?Имейте милость, покажитесь, тайный гость!
Задремал я над судьбою или плакал над собою,
Проглядел в тоске-запое – гостя я, как псина – кость…?
Дверь жилища приоткрыл я, промелькнули чьи-то крылья,
Разглядеть не удалось.
На крыльце – на тёмных плитах – шевелился бездны выдох.
В долгих, чёрных монолитах пребывала тишина.
Я молчал, душа молчала, с тьмою жизнь мою венчала.
В страхе сердце прокричало: ?Без Леноры жизнь темна!?
И ответило мне эхо сатанинским долгим смехом:
?Здесь Ленора! Здесь она!?
Я вернулся в дом, в обитель. Чёрт – моих несчастий зритель.
Это он меня увидел в окнах дома моего?
Я к портьере прислонился, будто в щель земли забился,
Ком теней в мой дом ввалился, взяв себя из ничего,
Или ветер с толку сбился и к моей душе прибился…
Ветер, больше никого.
Буйный ветер стукнул ставней, из-за шторы с видом Фавна
Вышел Ворон стародавний, гордый, важный, будто лорд.
Было столько в нём бравады и угрюмой, злой услады,
Он взлетел на бюст Паллады, непонятной силой горд.
Крылья вскинулись отдельно, засвистела запредельность…
Кто он – ворон или чёрт?
В темноте светилась птица, будто в ней ожили лица…
Неужели ворон снится? – прошептал я, как вода.
Или это тьма светила? Я спросил, собравши силы:
– Ворон-чёрт, Леноры милой ты не видел ли следа??
Гордый Ворон встрепенулся, на меня не оглянулся,
Крикнул Ворон: ?Никогда?.
Мне осталось удивиться: наважденье или птица
В странной комнате-темнице отвечает без труда.
Разве сердце согласится, чтоб с потерею смириться?
Может быть, явилась птица, чтоб позвать меня туда,
Где ночная мгла клубится, где Леноры свет таится.
Ворон буркнул: ?Никогда?.
И в меня, как бездна, глядя, он крутился на Палладе,
Бюст качался, с ним не сладив, будто падал в никуда.
Я хрипел: – Друзья-повесы все ушли, остались бесы!
Моё сердце из железа, но и в нём сквозит беда.
Неужели счастье минет и меня Господь покинет?
Ворон молвил: ?Никогда?.
Странный ворон был угрюмым и наделал много шума…
Слава Богу! – я подумал, он сказал мне: ?Никогда?.
Он страдальцев утешает, Божьей веры не лишает…
Пусть кому-то жить мешает, но мешает не всегда.
Вон, прикрыв немые вежды, он во мне не сжёг надежды,
Что исчезли на года.
Чёрной бездны не пугаясь, к вещей птице придвигаясь,
И, вздыхая, будто каясь, я на бархат сел тогда.
Обретя душою нежной то ли отдых безмятежный,
То ль во тьме полёт безбрежный, я сказал: – Ты ворон, да!
Но вокруг дымились вещи и казался звук зловещим
В этом крике ?Никогда!?
Полный трепетных догадок, до нечистой силы падок,
Оживавшим монстрам ада я шептал: – Сюда! Сюда!
Ворон медлил, выли вьюшки, в пустоте звенели кружки,
К алой бархатной подушке прислонился я тогда…
К ней Ленора прикасалась, в темноте кровила алость,
Как убитая звезда.
Темнота под небом тесным озарилась повсеместно
И с кадильницей небесной Серафим влетел сюда.
Я кричал: – Верни мне, Боже, ту, которой нет дороже,
Иль придёт забвенье, всё же, о Леноре навсегда?
Прекрати мои мученья! О, приди, приди забвенье!
Каркнул Ворон ?Никогда?.
Я скорбел: – О, Ворон мрачный, ты, наверное, палач мой!?
С шуткой чёрной, неудачной – кем ты послан был сюда?
Из какой земли пустынной – беспросветною лавиной –
Ты влетел из ночи длинной в моё сердце навсегда?
И найду ли я забвенье посреди земного тленья?
Крикнул Ворон ?Никогда?.
Призрак ты, пророк иль птица, мне охота удавиться,
Но скажи мне, прежде, птица, только раз и навсегда:
В небесах, где свет играет, в золотых пределах Рая,
Отыщу ли я, сгорая, ту, которой нет следа?
Среди ангелов Ленору, может, я увижу скоро?
Ворон каркнул: ?Никогда?.
Я вскричал: – Умри, паскуда! Я надеялся на чудо!
Ты из бездны, ты оттуда, где безумство и беда.
Не хочу в тебя смотреть я, а хотел бы умереть я…
Исчезай, уйди в подклетья чёрной бездны навсегда!
Вынь свой коготь, клюв смердящий из души моей кричащей.
Гаркнул Ворон ?Никогда?.
Бюст Паллады. В доме пусто. Ворон — чёрной крови сгусток —
Крепко держит мрамор бюста и молчит... А боль тверда.
Вечность тёмная дымится, и зловещий Демон, птица,
Всё сидит и не таится… Ворон замер — на года.
И душа моя — из боли, из моей проклятой доли
Не воспрянет никогда.
Перевёл с английского Владимир СКИФ
ВОРОН
Ночью тёмной, ночью длинной в тихой комнате каминной
Над коллекцией старинной, задремал я, как назло.
Вдруг в окне сверкнуло что-то и раздался стук. Дремота
Вмиг с меня слетела. Кто-то бился в двери тяжело.
Может, это свет из бездны или призрак бестелесный?
?Призрак!? – звякнуло стекло.
Да, я помню: в дрёме Млечной плыл декабрь бесконечный,
Посреди дороги вечной стыли звёздные стада.
Тлел в камине красный гребень, тьма свои двоила крепи,
А рассвет застрял на небе, будто канул на года.
Думал я в минуты горя о любимой – о Леноре,
Что исчезла навсегда.
Шторы красные молчали, только чью-то тень качали,
И душа моя в печали замирала в тишине.
Страх невиданный, крылатый, будто тайный соглядатай,
Приковал меня, проклятый, не давал подняться мне.
Кто стучится в дом – разбойник? Призрак, гость или покойник?
Кто стучится в сердце мне?
Словно бубен, сердце билось, тишиною тьма давилась,
Я сказал: ?Имейте милость, покажитесь, тайный гость!
Задремал я над судьбою или плакал над собою,
Проглядел в тоске-запое – гостя я, как псина – кость…?
Дверь жилища приоткрыл я, промелькнули чьи-то крылья,
Разглядеть не удалось.
На крыльце – на тёмных плитах – шевелился бездны выдох.
В долгих, чёрных монолитах пребывала тишина.
Я молчал, душа молчала, с тьмою жизнь мою венчала.
В страхе сердце прокричало: ?Без Леноры жизнь темна!?
И ответило мне эхо сатанинским долгим смехом:
?Здесь Ленора! Здесь она!?
Я вернулся в дом, в обитель. Чёрт – моих несчастий зритель.
Это он меня увидел в окнах дома моего?
Я к портьере прислонился, будто в щель земли забился,
Ком теней в мой дом ввалился, взяв себя из ничего,
Или ветер с толку сбился и к моей душе прибился…
Ветер, больше никого.
Буйный ветер стукнул ставней, из-за шторы с видом Фавна
Вышел Ворон стародавний, гордый, важный, будто лорд.
Было столько в нём бравады и угрюмой, злой услады,
Он взлетел на бюст Паллады, непонятной силой горд.
Крылья вскинулись отдельно, засвистела запредельность…
Кто он – ворон или чёрт?
В темноте светилась птица, будто в ней ожили лица…
Неужели ворон снится? – прошептал я, как вода.
Или это тьма светила? Я спросил, собравши силы:
– Ворон-чёрт, Леноры милой ты не видел ли следа??
Гордый Ворон встрепенулся, на меня не оглянулся,
Крикнул Ворон: ?Никогда?.
Мне осталось удивиться: наважденье или птица
В странной комнате-темнице отвечает без труда.
Разве сердце согласится, чтоб с потерею смириться?
Может быть, явилась птица, чтоб позвать меня туда,
Где ночная мгла клубится, где Леноры свет таится.
Ворон буркнул: ?Никогда?.
И в меня, как бездна, глядя, он крутился на Палладе,
Бюст качался, с ним не сладив, будто падал в никуда.
Я хрипел: – Друзья-повесы все ушли, остались бесы!
Моё сердце из железа, но и в нём сквозит беда.
Неужели счастье минет и меня Господь покинет?
Ворон молвил: ?Никогда?.
Странный ворон был угрюмым и наделал много шума…
Слава Богу! – я подумал, он сказал мне: ?Никогда?.
Он страдальцев утешает, Божьей веры не лишает…
Пусть кому-то жить мешает, но мешает не всегда.
Вон, прикрыв немые вежды, он во мне не сжёг надежды,
Что исчезли на года.
Чёрной бездны не пугаясь, к вещей птице придвигаясь,
И, вздыхая, будто каясь, я на бархат сел тогда.
Обретя душою нежной то ли отдых безмятежный,
То ль во тьме полёт безбрежный, я сказал: – Ты ворон, да!
Но вокруг дымились вещи и казался звук зловещим
В этом крике ?Никогда!?
Полный трепетных догадок, до нечистой силы падок,
Оживавшим монстрам ада я шептал: – Сюда! Сюда!
Ворон медлил, выли вьюшки, в пустоте звенели кружки,
К алой бархатной подушке прислонился я тогда…
К ней Ленора прикасалась, в темноте кровила алость,
Как убитая звезда.
Темнота под небом тесным озарилась повсеместно
И с кадильницей небесной Серафим влетел сюда.
Я кричал: – Верни мне, Боже, ту, которой нет дороже,
Иль придёт забвенье, всё же, о Леноре навсегда?
Прекрати мои мученья! О, приди, приди забвенье!
Каркнул Ворон ?Никогда?.
Я скорбел: – О, Ворон мрачный, ты, наверное, палач мой!?
С шуткой чёрной, неудачной – кем ты послан был сюда?
Из какой земли пустынной – беспросветною лавиной –
Ты влетел из ночи длинной в моё сердце навсегда?
И найду ли я забвенье посреди земного тленья?
Крикнул Ворон ?Никогда?.
Призрак ты, пророк иль птица, мне охота удавиться,
Но скажи мне, прежде, птица, только раз и навсегда:
В небесах, где свет играет, в золотых пределах Рая,
Отыщу ли я, сгорая, ту, которой нет следа?
Среди ангелов Ленору, может, я увижу скоро?
Ворон каркнул: ?Никогда?.
Я вскричал: – Умри, паскуда! Я надеялся на чудо!
Ты из бездны, ты оттуда, где безумство и беда.
Не хочу в тебя смотреть я, а хотел бы умереть я…
Исчезай, уйди в подклетья чёрной бездны навсегда!
Вынь свой коготь, клюв смердящий из души моей кричащей.
Гаркнул Ворон ?Никогда?.
Бюст Паллады. В доме пусто. Ворон — чёрной крови сгусток —
Крепко держит мрамор бюста и молчит... А боль тверда.
Вечность тёмная дымится, и зловещий Демон, птица,
Всё сидит и не таится… Ворон замер — на года.
И душа моя — из боли, из моей проклятой доли
Не воспрянет никогда.
Перевёл с английского Владимир СКИФ
Метки:
