Вильям Шекспир. 127 сонет

127

In the old age black was not counted fair,
Or if it were it bore not beauty's name;
But now is black beauty's successive heir,
And beauty slandered with a bastard shame:

For since each hand hath put on Nature's power,
Fairing the foul with art's false borrowed face,
Sweet beauty hath no name, no holy bower,
But is profaned, if not lives in disgrace.

Therefore my mistress' brows are raven black,
Her eyes so suited, and they mourners seem
At such who not born fair no beauty lack,
Sland'ring creation with a false esteem:

Yet so they mourn, becoming of their woe,
That every tongue says beauty should look so.

В те времена не чтили черный цвет,
Не мог быть красотою темный сгусток.
Теперь же перед ним зеленый свет,
Ведь свято место не бывает пусто.

Ибо с тех пор, когда личина фальши
Присвоила права на власть Природы,
Вся красота, готовая к продаже,
Осквернена невежеством уродства.

Вот почему глаза моей любимой
Подстать бровям, черны, и так печальны
По красоте торжественной, но мнимой,
Присвоенной пороками нахально.

И каждый, кто увидит образ сей,
Поймет, что вся краса досталась ей.