Ось я лишаю зброю... Жадан в моём перекладе

Сбрасываю оружие и начинаю ползти,
ползти от того, чему во мне не было веры,
в стороне остаются топи болот и сухие пути,
мёртвые патрули и разорванные командиры.

Обползаю чужие кордоны, стратегические мосты,
обползаю отчизну — лишнюю и бескрайню.
У меня ещё уйма времени, мне ещё столько ползти,
так какая же разница, что именно я обползаю.

Каждая ночь была медленна, как река.
День, как подарок, был предвкушаем и жуток.
Хвалы и проклятья летят с моего языка,
а тьма так тепла и липка, как овечий желудок.

Святые вещают с неба, мёртвые из земли.
Но мера и сопричастность - в пренебреженьи их к миру.
И пусть в этой жизни некуда мне идти -
распахнувшая чрево земля хранит дезертира.

Что в твоём сердце, страна, что в тумане твоей головы?
Я даже не знаю, какими цветами вышиты наши стяги.
Бесы стоят со мной — недоверчивы и живы,
и попрекают меня словами моей присяги.

Если уйду отсюда, всё позабыв, что есть,
и перестанут сниться мертвецы, что плывут рекою,
если в каждой смерти будет видеться только смерть,
и совесть будет легка, а голос звенеть струною,

если пугать перестанет окутывающая тьма
и то, как луной наполняется каждый выдох,
буду говорить со всеми, говорить, пока есть слова,
говорить про живых пока, говорить про уже убитых.

Десять тысяч погибших прислушиваются в земле.
Десять тысяч святых слушают над головою.
Голоса погибших далеки и от этого кажутся злей.
Голоса святых тоже кажутся злыми и пахнут травою.

Люди смотрят из окон,
выбегают из тёплых квартир.
В летний город
возвращается дезертир.

Прячется от разговоров,
как от огня.
Не помнит ни адрес,
ни кто тут ему родня.

И родня, возвращаясь
до жилья своего,
не узнает его,
не узнает его.

Александр Сорока


Ось я лишаю зброю й починаю повзти,
повзти в?д того, в що н?коли не в?рив,
ось обповзаю дороги та очерети,
обповзаю мертвих патрульних ? роз?рваних командир?в,

обповзаю чуж? кордони, обповзаю фортечн? мости,
обповзаю в?тчизну – безк?нечну ? зайву.
В мене ще ст?льки часу, мен? ще ст?льки повзти,
тому яка р?зниця, що саме я обповзаю.

Кожна н?ч була пов?льною, мов р?ка.
Кожен день був оч?куваним, як дарунок.
Слова подяки й погорди зл?тають з мого язика.
Темрява – тепла й липка, н?би овечий шлунок.

З земл? говорять померл?, з неба говорять свят?.
Але нав?ть у ?хн?й зневаз? ? сп?вчуття ? м?ра.
Хай мен? нема? куди ?ти в цьому житт? –
розвалена чорна земля стереже дезертира.

Що в тво?м серц?, кра?но, що в тво?й голов??
Я нав?ть не знаю з яких кольор?в зшиваються наш? стяги.
Б?си стоять при мен? – недов?рлив? ? жив?,
? дор?кають мен? словами мо?? присяги.

Коли я все це забуду ? заберуся геть,
коли перестануть снитись мерц?, що спливають р?кою,
коли в кожн?й смерт? буду бачити просто смерть,
коли голос знову буде дзв?нким, а сов?сть легкою,

коли вже не лякатиме, як огорта? п?тьма
? як луною наповню?ться кожен видих,
я теж говоритиму, говоритиму з ус?ма,
говоритиму про живих, говоритиму про вбитих,

Десять тисяч загиблих слухають у земл?.
Десять тисяч святих слухають над головою.
Голоси загиблих далек? й в?д цього зл?.
Голоси святих теж зл? й пахнуть травою.

Люди визирають ?з в?кон,
виб?гають з теплих квартир.
До л?тнього м?ста
верта?ться дезертир.

Хова?ться в?д розмов,
як в?д вогню.
Не пам’ята? адрес,
не п?зна? р?дню.

? р?дня теж, вертаючись
до будинку свого,
не п?зна? його,
не п?зна? його.

Серг?й Жадан