Шри Ауробиндо. Савитри 1-3 Йога освобождения души
Эпическая поэма Шри Ауробиндо ?Савитри? основана на древней ведической легенде о преданной жене царевне Савитри, которая силой своей любви и праведности побеждает смерть и возвращает к жизни своего умершего мужа царевича Сатьявана. Шри Ауробиндо раскрывает символическую суть персонажей и сюжета древней легенды и использует ее для выражения собственных духовных постижений и свершений. При создании эпоса он ставил задачу выразить в слове высшие уровни Сверхсознания, доступные человеку, чтобы помочь всем духовным искателям соприкоснуться с этими уровнями и возвыситься до них. Результатом стала грандиозная эпическая поэма в 12 Книгах (49 Песней) общим объемом около 24 000 строк, являющаяся наиболее полным и совершенным выражением уникального мировоззрения и духовного опыта Шри Ауробиндо с его глобальным многомерным синтезом, а также самым большим поэтическим произведением, когда-либо созданным на английском языке.
Эпос ?Савитри? представляет собой глубокий органичный синтез восточного и западного миропонимания и культуры, материализма и духовности, мудрости незапамятных веков и научных открытий настоящего, возвышенной классики и смелого модернизма, философии и поэзии, мистики и реализма, откровений прошлого и прозрений будущего. Здесь мы встречаем и поражающие воображение описания всей иерархии проявленных миров, от низших инфернальных царств до трансцендентных божественных сфер, и пронзительные по своей глубине и живой достоверности откровения немыслимых духовных реализаций, и грандиозные прозрения о сотворении мира, о вселенской эволюции, о судьбе человечества. Это откровение великой Надежды, в котором Любовь торжествует над Смертью, а человек, раскрывая истину своего бытия, побеждает враждебных богов и неотвратимый рок.
Читайте Песни эпоса ?Савитри? с параллельным текстом подлинника на английском, а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные переводы поэзии Шри Ауробиндо.
* * *
Шри Ауробиндо
Sri Aurobindo
САВИТРИ
SAVITRI
Легенда и Символ
A Legend and a Symbol
Книга I. Книга Начал
Book I. The Book of Beginnings
Песнь 3. Йога царя: Йога освобождения души
Canto 3. The Yoga of the King: The Yoga of the Soul’s Release
Великий йогин царь Ашвапати, лидер духовных исканий человечества, совершает могучую Йогу, ища духовную силу, которая могла бы полностью освободить человечество и избавить его от неведения, лжи, страдания и смерти. На первом этапе своей Йоги он раскрывает собственное истинное ?я? — свою истинную душу. Это описывается в Песни 3 ?Йога царя: Йога освобождения души? Книги I ?Книги Начал?.
ВСЕМИРНОМУ желанью уступая,
Она родилась смертной на земле.
Исканья незапамятного вождь,
Протагонист непостижимой пьесы —
Игры таинственной, в которой дивно
Неведомый себя же настигает в формах,
[Или: Неведомый себя же ищет формах.]
Свою часами ограничив вечность,
И Пустота слепая рвется жить и видеть, —
Мыслитель, труженик в эфире идеала,
Низвел ее сияющую силу,
Земли немую жажду утолив.
Его же дух из больших сфер спустился
Сюда, в наш край обличий эфемерных,
Могучим колонистом из бессмертья.
[Или:
Заглавный персонаж вселенской драмы —
Мистерии, игры, в которой ищет
Неведомый себя в несметных формах,
Свою скрывая вечность в беге дней,
В которой бьется Пустота слепая
За право жить и за возможность видеть,—
Мыслитель, зодчий в сферах идеала,
Низвел ее сияющую силу,
Земли немую жажду утолив.
Его же дух слетел из больших царств
Сюда, в наш край, где зренье эфемерно,
Могучим колонистом из бессмертья.]
Сверкая указующим лучом,
Знаменьем на путях земли неверных,
Явило символ, знак его рожденье;
В нем человек, прозрачным облаченьем,
Скрывал Всемудрого, что мир ведет незрячий.
Рожден в Пространстве-Времени вселенском
И им усыновлен, как чадо мира,
Сыновство высшее он сохранял,
Своим божественным великим правом,
Здесь Божью дань платя земле и людям.
Хоть в смертное неведенье спустился,
Все ж ведал он неизреченный Свет.
Мощью из Неизменности первичной,
В течение мгновений вовлеченной,
Хранил он виденье потусторонних Ширей:
Непостижимого жила в нем сила.
Как будто архивариус усердный,
Он символы Надмирного сбирал,
Берег, как скрупулезный казначей,
Сверхчеловеческих мечтаний злато —
Ведь он, отмечен памятью нездешней,
Воспоминаний нес печать могучих
И жизни человеческой движенье
Лучом их грандиозным озарял.
Так день за днем в стремленьи неуклонном
Он медленно к Всевышнему взрастал.
[Или: Так день за днем взрастал он к Богу медленно.]
И, тянущимся к небу существом,
[Или: И, небоустремленным существом.]
Чьи корни чистой влагою питались
Из потаенных родников духовных,
Он через белые лучи взбирался,
Чтобы с незримым повстречаться Солнцем.
Душа его жила как вечности посланник,
И разум, как огонь, на штурм небес взвивался,
И воля, как охотник, шла по следу света.
Был каждый вздох движеньем океана,
И каждый шаг являл деянье бога,
И каждый миг был взмахом крыл могучих.
Ничтожный нашей бренности надел
С приходом гостя свыше превратился
В арену игр Безмерного живого.
Телесный облик — не предел всего;
Ведь форма — лишь обман, а личность — маска;
В глубинах потаенных человека
Высокие живут безвестно силы.
В суденышке его по морю лет
Инкогнито плывет в свой путь Нетленный.
В нем дух таится пламенем Господним,
Всечудного пылающей частицей —
Творец своей же красоты и счастья,
Бессмертный в нашей бренной нищете.
Обличий Бесконечного ваятель,
Загадочный неузнанный Жилец,
Ведун своих же сокровенных таинств,
В немом ничтожном семени он прячет
Космический свой замысел великий.
В могуществе немом Идеи тайной,
Что предопределяет облик, действо,
Как пассажир, несом из жизни в жизнь,
К все новым уровням, от формы к форме
Сменяя воображаемые ?я?,
Он созерцает образ чудотворный,
[Или: Он созерцает дивную икону.]
Растущий под его упорным взором, —
В черве провидит будущего бога.
[Или: И зрит, как в бога вырастает червь.]
Однажды странник на путях Времен
Все ж на границы вечности приходит.
Проникнув в символ бренный человека,
Он ощущает свой нетленный дух,
Родство свое со смертностью теряя.
Лучом ему пронзает сердце Вечный,
И ширится в безмерность мысль его;
Всё в нем стремится на просторы духа.
Душа его к Душе Верховной рвется,
Жизнь наводняет океан сверхжизни.
Из персей Матери миров отпил он,
И Сверхприрода, что в безмерность всходит,
Теперь его сосуд телесный полнит:
Его великий дух непреходящий
Она основой делает надежной
Для своего изменчивого мира
И вылепляет чудную фигуру —
Сосуд ее могуществ нерожденных.
Бессмертно в нем себя она провидит,
В созданьи труд Создательницы явлен:
В его лице ее проявлен лик,
В его глазах ее раскрыты очи;
Он с нею слился в тождестве бескрайнем.
[Или: Он ею стал в бескрайнем единеньи.]
Так Божество себя являет в смертном.
Статичное Единство неизменное
И Сила динамичная могучая
В него нисходят, запечатлеваясь
Блистательно в его душе и теле,
Печатью целостности Бога в нем.
Жизнь человека — лишь исканье смутное,
Приготовленье долгое, неясное
В кругу трудов, надежд, войн, перемирий,
Что Жизнью издревле проложен был
На сумрачной материальной почве.
Взбираясь ввысь, на пик непокоренный,
Сквозь полумрак, пронзаемый огнем,
Реальность сокровенную он ищет,
Что лишь полупознал, что не настиг:
В исканиях чего-то иль кого-то,
Кто все еще неуловим, не найден,
В стремленьи к идеалу, что нас манит,
Но никогда здесь не был воплощен,
В витках подъемов и падений многих,
Что вьются нескончаемой спиралью,
Однажды, наконец, мы всходим всё же
К безмерной точке, из которой блещет
Тот, для кого мы созданы, Пресветлый,
И мы взмываем в бесконечность Бога.
Мы из границ своей природы мчимся
В разлет живого света Сверхприроды
[Или: В живого света Сверхприроды арку.]
Вот что свершалось с этим сыном Силы;
Тот высший переход вершился в нем.
Первичный и верховный Имманентный,
Что всей Природы создает искусство,
Вселенский Труженик рукою тайной
Наладил хрупкий гряземеханизм
И обратил его на службу небу.
Теперь Присутствие трудилось в смертном,
Сокрывшись за двусмысленной завесой,
И почву существа его сбивало,
Чтоб смертный мог принять титана бремя,
И, отесав природной мощи глыбы,
Воздвигло душу в нем, скульптурой бога.
Мастеровой волшебной сути ?я?,
Что воплощает замысел свой сложный
В бескрайней, дивной мастерской-вселенной,
Во внутреннего Времени движеньи
Своих частей соразмерял строенье.
И вдруг свершилось чудо запредельное:
Всечистый Грандиозный, скрытый в маске,
Смог начертать, мечтой великолепной,
Рожденный в муках тайным чревом жизни
Свой образ дива, что должно явиться.
Венец архитектуры мироздания,
Повенчанных Земли и Неба таинство
Божественность внедрили в смертный склад.
Провидец вещий родился на свет,
Во Времени явился Гость сияющий.
Над ним исчез ума стеснявший свод.
В грифоновом обличьи Дня и Ночи
Расторглась брешь во всесокрывшей тверди;
Сознательные бытия концы,
Катясь, обратно возвращались снова:
Низверглись мелкой личности пределы,
С материком сомкнулся остров эго.
Был превзойден мир косных форм стеснявших:
В Безвестное раскрылись створы Жизни.
Расторгнут был кабальный договор
Души земной с неведеньем Природы,
Отменены статьи условий тяжких
И вычеркнута оговорка рабства.
Разорван был запретов серых круг,
Разбит колпак блестящий интеллекта;
Неразобщенно Истина простерлась
В бескрайности небес неохватимой;
Прозренье свыше видело и знало;
Стесненный ум стал всесвободным светом,
В конечном ?я? разверзлась бесконечность.
Орлиным взлетом взмыл его поход.
Из ученичества в Неведеньи
Мудрость взнесла его в свою искусность:
Он был теперь души великий зодчий,
Строитель дома тайного Бессмертья,
Вневременья святого соискатель:
Свобода, мощь к нему взывали свыше;
Над полутьмою разума неверной,
Над звездами ведомой ночью жизни
Зарею занялся духовный день.
Так, в большую свою взрастал он суть:
Все меньше человеческого рамки
Стесняли широту его движений;
В нем дух великий — мир узрел великий.
[Или:
В нем более великий дух раскрылся
И более великий мир узрел ...]
К познанию бестрепетная воля
Посмела преступить рубеж защитный,
Что начертал Рассудок, преграждая
Полет ума, бросок души в Безмерность.
Он сокрушил при первых же шагах
Земные наши жалкие оковы
И вышел в воздух, что вольней, обширней.
[Или: И медлил в вольном воздухе бескрайнем.]
В руках, преображавшей мощью вскрепших,
Он укротил легко, как лук титанов,
Дремавший взаперти в пещере тайной,
[Или: Что спал в пещере тайной, запечатан ...]
Те силы, что без пользы в людях спят.
Он сделал чудо будничным деяньем,
Привычно жил в божественных трудах,
Блистательно естественных в той выси,
И совершал обыденно усилья,
Что смертных слабые сердца разбили б,
[Или:
Обычной частью их усилья сделав,
Что в смертных силу сердца сокрушили б ...]
И в полновластьи вольности могучей
Стремился к целям, слишком запредельным
Для чаяний Природы повседневных:
[Или: Для воли повседневных нужд Природы ...]
К нему пришел даров духовных сонм
Как привилегия, как образ жизни.
Все сознавал он восприятьем чистым,
Что озаряло радостью прозрачной:
Всепроницавшим виденьем глубинным
Он прозревал, не дожидаясь мысли:
Природу всю единый обнял взор —
Он видел суть и ведал смысл всего;
Обличьем не обманут, зрил он в душу.
Он в существах читал их пласт подспудный —
Для них самих неведомые тайны,
Мысль уловлял в уме, желанье в сердце,
Из серых складок потаенной мглы
Мотивы, побужденья извлекал,
Что от своих же глаз скрывают люди.
Он ощущал, как радостью иль скорбью
В него, бурля, вторгалась жизнь других —
Любовь их, гнев, безмолвные надежды
Потоками иль волнами вливались
В недвижный океан его покоя.
Под сводами умов других он слышал
Своей же мысли вдохновленный отзвук;
Он осязал всемирной мысли токи;
Он сутью ведал близко суть других
И нес единства бремя, общих уз,
И все же был владыкой над собою,
Бесстрастен, незатронут, одинок.
[Или:
В него втекали мыслетоки мира;
Он близость сознавал с иными ?я? …
И все же был властителем в себе,
Не скованный ничем, единосущий.]
На струнах, прежде приземленных, взвился
Аккорд волшебный, их настроив живо
Петь в унисон симфониям эфирным:
Он слуг ума и жизни возвышал
В счастливых отклика души партнеров,
И нервы, ткани — в чуткие лады,
В блистания, экстаза фонограммы
Он превратил, в них зазвучав, и сделал
Из средств телесных — псалмопевцев духа.
Возвышенней и утонченней токи
Преобразили облик человека,
Земное — горней грацией осияв;
От забытья в Материи очнувшись,
Стряхнув ее владычества дурман,
Душа свои глубины осязала,
Своих безвестных оболочек строй.
В глухой стене, что ограждает нас
От больших ширей собственного ?я?,
Вдруг, встроенная силою Материи,
Отверзлась дверь в загадочный разлет,
В тот потайной простор, что мнится сном,
За гранью нашей бодрствующей мысли —
И целый мир, что скрыт от чувств земных,
Для внешнего ума незрим, неведом,
Предстал в безмолвном космосе души.
В покоях тайных он воссел, взирая
В сияющие страны нерожденных,
Где стало явью все, чем грезил разум,
Где все близко, чего так жаждет жизнь.
[Или:
Из тайных зал теперь он взор простер
В стран нерожденного лучистых дали,
Где все, о чем лишь грезил ум, реально
И все, чего так алчет жизнь, близко. ...
Где жизнь обняла все, чего так жаждет.]
Он Совершенных зрил в чертогах звездных:
Их озаряла черт бессмертных слава,
Их Вечный нес в покоя дланях вечно,
Их полнили восторгом, восхищеньем
Сердцебиенья Богоупоенья.
Он пребывал в мистическом пространстве,
Где мысль свое рожденье обретает,
Где воля, Силой вскормлена эфирной,
На белом млеке Вечного могуществ
Взрастает, становясь подобной богу.
[Или:
Где воля, Силою эфирной вскормлена,
На белом молоке энергий Вечного
Взрастает, становясь богоподобной.]
В стенах оккультных зал, что ум возвел, —
В Свидетеля жилище сокровенном
К покоям потайным, к проходам скрытым
Открылись окна внутреннего зренья.
Он дом обрел, где Время неделимо.
Раздвинув плоти занавес тяжелый,
Он вышел на таинственный порог,
Что стережет змея, и взор стремил
Вглубь галерей мерцавших бесконечных,
[Или: В мерцавших коридоров бесконечность ...]
В безмолвии внемля безмолвным сердцем,
Как близится неведомая новь.
Он прозревал пустых тишин недвижность,
Внимал шагам немыслимой Идеи
В далеких Запредельности аллеях.
[Или: На дальних Запредельности дорогах.]
Он слышал тайный Глас — Глагол, что знает,
И видел тайный лик — наш вечный лик.
Хрустальные пред ним открылись двери,
Зовя идти во внутренние планы;
Влиянья чудных сил коснулись жизни.
И осознал он царства, выше наших,
Светлей и ярче небеса и земли,
[Или:
И он узрел горизонты высших царств,
Изведал ярче небеса и земли ...]
Существ вольней, чем люд краткоживущий,
Тела, что утонченней тленных форм,
Предметы, что тонки для плотской хватки,
Деянья, в коих свет надчеловечий,
Движенья, в коих сила сверхсознанья,
Восторги, что не плещут в смертных жилах,
И сцены, что прекрасней сцен земных,
И жизни, что счастливей бренных жизней.
Сознанье красоты и упоенья,
Познанье, что с постигнутым едино,
Сменило отделенность чувства, сердца
И обняло собою всю Природу.
К мирам заветным протянулся разум:
Глазам лучился сонм обличий дивных,
В ноздрях струились ароматы рая,
На языке небесный таял мед.
Космической гармонии канал,
Слух стал потоком чудо-восприятья
Иль руслом, по которому струился
Оккультных звуков ток, земле не слышных.
Из скрытых сфер сновидящего ?я?
Донесся голос истины безвестной,
Что льется под наружностью вселенской,
Лишь во всеведущем безмолвьи слышный
Интуитивным сердцем, тайным чувством.
Он тайников немых озвучил бремя,
Рёк о земли мольбе неутоленной,
Пел обещанья песнь, что раздается
В ответ с небес еще не воплощенных,
Все огласил, что скрыл всесильный Сон.
Хоть все влеклось непреходящей драмой
В великом, долгом Времени потоке,
Что, вслушиваясь, на себе несет
Неразрешимое сомненье мира
В том, есть ли цель у странствия его, —
Но все ж за драмой пенился, вскипал
Немолчный смех в бессонном наслажденьи
И рокоты бессмертного желанья:
Раздался крик о счастьи мира быть,
О воле жить его столь грандиозной,
Душе напомнив о приходе в космос,
Скиталицей в магических столетьях,
Ее труде в Материи вселенной,
Исканьи тайны своего рожденья
И счастьи в высшем отклике духовном,
И о ее пульсации довольства
Во всех усладах, что дарует жизнь,
Ее дыхании великом, пульсе,
Надежды трепете и дрожи страха,
Ее вкушаньи горя, слез, экстаза,
Ее восторга резких сладких всплесках,
О стонах страсти, бесконечной боли.
Неслышных звуков шепчущая молвь,
Что вкруг сердец роятся, понапрасну
Отыскивая вход, вздымалась кантом
Всего, что тщится обрести рожденье
И страждет, оставаясь неизвестным,
Всей сладости, что не вкусят вовеки,
Всей красоты, которой не бывать.
Всеполнящие мировые ритмы,
Неслышные глухому уху смертных,
Слагали песнь громадную свою,
Которой вторит жизнь, стремясь настроить
С ней в унисон рифмобиенья наши,
И таяли пределы в беспредельности,
И с бесконечным пело в лад конечное.
Из глуби подсознательных пещер
Послышался косноязыкий гул,
Неведения ропот первородный;
Ответствуя невнятному прошенью,
Слетел молниешеий, громокрылый
Лучистый гимн Неизреченному,
Акафист сверхсознательного света.
Что здесь не выразить, там стало явным;
Виденья, грезы превратились в притчи,
Поведанные истины устами,
Иль в символы, что подлинней, чем факты,
Иль в сами истины, что заверяла
Печатей сверхъестественных надежность.
Бессмертных взор проник ему в глаза,
И существа из царств неисчислимых,
Приблизившись, заговорили с ним:
Из сфер, что выше смерти и рожденья,
Пришли поведать мудрость выше слов
Те, кто для нас мертвы, хоть вечно живы:
Владыки зла и короли добра,
Взывая к правосудию ума,
Провозглашали, заповедью свыше,
Свои противоречащие кредо,
[Или:
Отстаивали заповедь свою,
Оспаривали проповедь друг друга ...]
И каждый мнил себя пророком Божьим:
Титаны темноты и боги света
За душу бились, как за ценный приз.
Стрелою каждый час теперь взмывал
Ввысь с Времени трепещущего лука
И, песнью, возносил познанье новое
И, звоном тетивы, — дерзанье юное.
Он словно в новый светлый мир родился:
Стал каждый день прекрасной сказкой духа,
Историей чудесно-романтичной;
Нежданным другом, звало приключенье,
И риск пьянил восторгом сладко-пряным;
Стал откровеньем каждый новый шаг,
Глубокий опыт ждал в событьи каждом.
Высокие дебаты, обсужденья
В эпических собраньях там звучали,
Советы прилетали горней речи,
С заветных уст текли прошенья, медом,
И покоряли сердце зову счастья,
Из царств красы соблазны вились сладко,
Экстазы крались вдруг из сфер блаженства.
То был волшебный мир чудес, восторгов.
Одарен яснослышанием чутким,
Все уловлял, всему внимал теперь он
И в трепетном контакте простирался
К непознанным реальностям могучим;
И, близости изведав неземные,
Он осязаньем новым откликался
На тонких бесконечностей тактильность;
И под серебряный зовущий вскрик
Отверзшихся неизъяснимых врат
В незримое метнулись зренья молнии.
Его сознанье, виденье взрастали,
Взмывая выше, простираясь шире,
Безостановочно, неудержимо;
Он минул царств Материи рубеж
И минул край, где мысль сменяет жизнь.
И вышел он из мира знаков этого
Вдруг в ?я? безмолвное, где мира не было,
И выше взгляд направил, в ширь безвестную.
Лишились права жить обличья-символы,
Приметы стерлись все, для чувств доступные;
Не билось больше сердце от касаний тела,
На образ красоты глаза уж не взирали.
В часы тиши разреженной, прозрачной
[Или: В прозрачных редких паузах тиши ...]
Он воспарял в простор без черт, без знаков,
Исполненный бесформности глубокой,
Где мир в единосущество восхищен,
Где в свете тождества все познается,
Где Дух себе же самоочевиден.
Из смертных глаз на мир взирал Всевышний,
[Или: Из человечьих глаз взирал Всевышний …]
И узнавал себя во всем, что суще,
И слышал в мысли, в слове свой лишь глас.
Там единенье полно, всеохватно,
Так что излишни поиски, объятья,
Там красота — различий мёд в Одном,
Любовь — Единого алчба Единым,
Единство — многоликости душа;
[Или:
Любовь — алчба Единого Единым,
И красота в многообразьи чудном
Лишь сладостно являет Одного,
И предстает единство сутью мира,
Душою многоликости безмерной.]
Все истины слились в единой Истине,
Идеи все сплотились вновь с Реальностью.
Там Мудрость, абсолютна и бессловна,
Себя же сутью ведая безмерной,
Царила властью вышней в Тиши вечной,
Всезорка, недвижима, одинока.
Там знанье не нуждается в словах,
Чтоб выразить и воплотить Идею;
Идея, кров в безмерности ища,
Пресытившись бессмертием бездомным,
Не просится почить в приюте мысли —
Резной блестящей кельице-темнице
С оконцем тесным, в чей обрез лишь виден
Один клочок небес бескрайних Божьих.
Бескрайность там с бескрайностью роднится;
Там — шире можно быть, чем целый мир;
Там — собственную знаешь бесконечность.
Был центр его теперь уж не в земном уме;
Безмолвья зрящего он наполнялся силой:
[Или:
Безмолвья зрящего текла по членам сила …
Исполнен силы вещего безмолвья,
С умом земным растождествился он ...
Он силой полнился безмолвья зрящего ...]
Взнесен безгласным белым откровеньем
В прозрение, что превосходит формы,
И в бытие, что превосходит жизнь,
Он близился к незыбному сознанью,
Чья неподвижность, тишь питают все.
И глас, что только речью может двигать ум,
Теперь безмолвным знаньем стал в душе;
И мощь, что истину свою лишь в деле видит,
В покой пришла немой и всемогущий.
[Или:
И глас, что только речью движет ум ...
И сила, что свой смысл лишь в деле видит ...]
В труде миров настала передышка,
Исканий стихли радости и муки:
Природа вновь стремилась в Божью тишь.
Теперь в единодушии обширном
Нашел конец немолчный жизни спор.
Сраженье мыслей, что рождает мир,
Боренье сил, чтобы достичь господства
В гигантской встряске, что зажжет звезду,
Как и в созданьи крохотной пылинки,
Немые колеи, чей круг сквозь космос
Пробороздил алчбы всемирной поиск,
Волнения-эпохи хляби Времени,
[Или: Волненья хляби Времени в эпохах ...]
Клинок ужасный силы вожделения,
Что косный ил земли к движенью будит
И мукой высекает в грязи личность,
Горе, что утоляет глад Природы,
Гон, что творит в пыланьи жгучей боли,
Рок, что карает добродетель крахом,
Трагедия, что губит годы счастья,
Рыдания Любви, раздор Богов —
Исчезли в истине, живущей в свете собственном.
[Или:
Все прекратились в непреложной истине,
Живущей в негасимом свете собственном.]
Свидетель, царь, душа была свободна.
[Или:
Душа его явилась на свободу,
Всевластным, всесвидетельным царем. ...
Свидетель, царь, был дух его свободен.]
Теперь уж не влекомый подневольно
В потоке поглощенности моментом,
В котором ум, как на плоте, несется
От мига к мигу в череде явлений,
Он в неделимом Времени парил.
Как будто в пьесе, что писалась долго
И, наконец, разыграна теперь,
Он в настоящем воссоединил
Грядущего и прошлого сюжеты
И уловлял в секундах сонмы лет,
И зрил в часах лишь точки на странице.
Неведомой Реальности прозренье
Вселенской сцены изменило смысл.
Громадный мир Материи предстал
Безмерной силы малым изъявленьем:
Извечный Луч, моментом овладев,
ТО озарил, что ждет лишь проявленья.
Мысль замерла в безмолвии могучем;
Затих, расширясь, труженик Мыслитель,
И Мудрость трансцендентная, приникнув,
Коснулась в нем трепещущего сердца:
Теперь душа могла свободно плыть
Вдаль за лучистую преграду мысли,
Как челн, — в безбЕрежную бесконечность,
Что больше не скрывал завесой ум.
[Или:
Ума завеса пала — пред душою
Открылся путь в безбережный простор,
Вперед, за пелену лучистой мысли.]
Сквозь отступавшее пустое небо
В последних светах звезд, скользивших, тая,
Узрел он сверхсознательные царства —
Державу недвижимого Покоя,
Где нет сужденья, где немеет слово,
Где в бездорожных сферах одиноких —
Непознанное, всех фантазий выше.
Там формы не было, глас не вздымался;
Там были только Тишь и Абсолютность.
И в той тиши родился новый разум,
Достигнув несказанных прежде истин,
Явились формы, значимые немо,
Провидящая мысль, глас-откровенье.
Он духа своего познал источник:
Движенье обнялось с недвижной Ширью;
Он утонул корнями в Бесконечном,
Он утвердил в основе жизни вечность.
Сначала лишь недолги эти взлеты,
Широкие паренья выше в небо:
Лучистого дерзания накал,
Высокий, сильный, слишком быстро гаснет,
Прервав недвижность каменную тела
И жизни замерший, затихший транс,
Ума безмолвье в мощи бездыханной;
Иль меркнет мерно все, как день златой.
В нас восстают природы низшей части,
Устав от неизменного покоя,
И ищут вновь ничтожности привычной,
Услад убогих, прежних мелких дел,
Отдохновенья в естестве паденья,
Возврата к жалким личностям знакомым —
Так устает дитя, учась ходить;
И ностальгия по бескрылой жизни,
По пресмыканью на путях обычных
Сменяет восхожденья властный пыл,
Титанью волю только ввысь взбираться.
Тускнеет огнь на алтаре сердечном;
Вновь воскресают узы подсознанья
И тянут вниз противящийся дух
Гнетущим тусклым притяжением тьмы
В слепую косность нашей падшей жизни.
Но всеискусен Дипломат всевышний:
Ошибки обращает он в находки,
Паденья — в средства больших восхождений.
Ведь в бурный мрак несведущей Природы,
В полусмирённый хаос смертной жизни
Совместно Сила, что превыше форм,
И Сущность света вечного нисходят
В тени за нисхожденьем духа вслед;
То двуединство, что нерасторжимо,
Находит кров себе средь вихрей чувств.
Всемудрый гость, всезрящий поводырь,
Невидимый, неуловимо тонкий,
Нисходит в наши сумрачные части
И, скрытый мраком, свой свершает труд,
Пока и в них не вспыхнет жажда света,
Потребность, устремленье измениться.
Все здесь должно признать закон всевышний
И научиться лишь ему вверяться,
И тело наше клетками самими
Должно принять Бессмертного огонь.
Иначе б дух один вознесся в свой исток,
Оставив мир, спасенный лишь частично,
Его судьбе сомнительной и смутной.
Природа б вечно билась безнадежно,
Земля б — влеклась беспомощно в Пространстве,
И все творенье потеряло б смысл,
И, потерпевший крах, распался б космос.
И он, хоть полон богоравной силы,
Чтоб ввысь шагнуть, все ж должен отступить:
Сознанье высшее свой свет скрывало;
В затменьи тяжком, в сумерках низин
В нем человечность внешняя боролась,
Чтобы подняться вновь к вышинам прежним
Чтоб страждущее рвенье утолить
Прикосновеньем горним, мрак развеять
Огнем эфирным, вновь к себе призвать
Спасительную Силу Божества.
И каждый раз вновь возвращалась сила,
Внезапным ливнем изливаясь свыше,
Или присутствие в груди взрастало;
Оно взбиралось вновь к зовущей выси,
Взмывало выше круч, с которых пало.
И каждый раз он восходил все выше,
И обретал все большие просторы,
И пребывал на высшем плане духа;
Все дольше Свет мог оставаться в нем.
В том колебаньи меж землей и небом,
В том росте в несказанном единеньи
В нем, прибывая царственной луною,
Душа волшебно обретала цельность.
Реального единство с односущим,
Единственного очи в каждом лике,
Предвечного присутствие в часах,
Расширив бренный полувзгляд ума,
Возвысив силу смертного над Роком,
Разрозненному существу земному
Необоримо целостность придали.
И наконец, он утвердился в духе
И в царствах Вечного обрел обитель,
В Безмолвии, в Луче хранимый свыше,
Надежно пребывая в Неизменном.
В недвижном ?Я? он жил в своих высотах;
В небесной выси распростерся разум
И вниз взирал на магию-игру,
В которой Бог как малое дитя
Лег на колени Ночи и Заре
И Вечный принял Времени обличье.
Недвижным высям и смятенным глубям
В нем равно дух простер свое согласье:
Уравновешенность покойной силы,
Неколебимый всеобъявший взгляд,
Бесстрастно созерцая бури мира,
Встречали всё в покое нерушимом.
Не тронут ни страданьем, ни усладой,
Не соблазнен ни дивом, ни призывом,
Недвижный, наблюдал он ток событий;
Объемля всё покоем отстраненным,
Поддерживая всё всетихим духом,
Он миром помогал бореньям мира.
В безмолвии, в очей смеженных зреньи
В нем сила обретала вдохновенье,
Трудясь с искусством новым, светоносным
Над грубым всесоткавшим материалом,
Над отрицаньем масс Инертности,
Над серым мирообликом Неведенья,
Слепой Материей, ошибкой тяжкой жизни.
Как высекают божество из камня,
Он медленно отсек мрачащий кокон,
Рубеж-заслон неведенья Природы,
Иллюзию и тайну Несознанья,
В чей черный плат главу закутал Вечный,
Чтоб скрытно жить во Времени вселенском.
Блистательность самотворенья с высей,
Преображенье в сокровенных глубях,
Счастливый труд вселенский начались
И миру в нем придали новый облик —
С Богом, отныне найденным в Природе,
С Природою, исполнившейся в Боге.
И Силы цель уже в нем стала зримой:
Жизнь обрела обитель в высях ?я?;
Его душа, и ум, и сердце вместе
Единым стали светозарным солнцем;
Осталась тьма лишь в низших долах жизни.
Но и в неверной жизненной тени
Вершила труд, вздымала огнь дыханья
Небесная под капюшоном мрака
Двусмысленная мощь, за кем следил
Недвижный мир Свидетеля внутри.
И даже низшей бьющейся Природе
Являлись волны мощных озарении:
Блистали молнией за чудом чудо,
Все превращалось в сказ огня и блеска,
Богов ковчеги волновали воздух,
[Или: Богов фрегаты волновали воздух …]
Везя богатства дивные Незримого;
Теперь в пустую мысли ширь лились
Великолепия живых прозрений,
И замершим глубинам Несознанья
Слетали высей Знания реченья,
Блаженства реки, светоносной силы,
Приливы красоты и упоенья
Низлились свыше, из всевластной Тайны.
С мистических недостижимых пиков
Бросались вниз Всеведенья орлы.
Теперь разорван был глухой покров,
И слуха достигал могучий шепот;
Рождая отклик в тайниках души,
Блаженных запределий песнь-премудрость
Лилась с вершин невидимого мира;
Гласы, что слышны внутреннему слуху,
Рекли ему пророческие вести;
И пламена бессмертного Глагола
И вспышки тайных откровений Света
Являлись из недостижимых Таинств.
В нем вдохновенное царило Знанье,
В чьих мигах — больший свет, чем в летах дум,
И ударенья светлых откровений
Указывали Истины акценты,
И молниями быстрых озарений
Сверкали интуиции прозренья.
Он правду тотчас отличал от лжи
И взгляд во тьме вздымал, как быстрый факел,
Изобличая всех, кто осаждал
Окованные в вензеля богов
Врата ума толпою многоликой,
Под маской видел дивную невесту
Иль проникал сквозь облик мысли, жизни.
[Или:
Иль вглядывался в облик мысли, жизни. …
Сквозь облик мысли, жизни в суть взирал.]
Молниеногий вестник — вдохновенье,
С вершин всезрящих вдруг сомчавшись, часто
Блистало в залах разума беззвучных,
Неся глубинных тайн ритмичный смысл.
Реченьем плавным музыка текла,
Превосходя убогий говор смертных.
Как из златого кубка Всеблаженства,
Услада света, благодать прозренья,
Счастливый пыл бессмертного Глагола
Лились рекой в пустую чашу сердца —
Так, в юном Времени творя невинном,
Впервые разливалась Божья радость.
Явившись в краткий миг, в пространстве тесном,
Всеведенье в бессловных Мыслей сгустке
Роняло в тишь его глубин молящих
Верховной Абсолютности кристалл,
Невыразимой Истины частицу —
Безмолвья дар душе его безмолвной.
В его тиши вершился труд могучий:
Усердной созидательницы сила,
Безмолвной став, лишь чувствовала глубже,
Со зримым — непредвиденное зрила,
Негаданные страны обживала.
Всевиденье слилось в единый луч —
Так в цель незримую глаза стремятся,
Пока из пыла лучезарной точки
Мироявленье образов несметных
Не изольется в царство духовидца.
Блистанья Длань нагая вдруг взметнулась,
Неведенья прорвав мрачащий флёр:
Воздетый перст, невообразим, остёр,
Клинком огня вонзился в Запредельность.
Отверзнув взор в безгласных высях транса,
В немыслимое разумом вцепившись,
Она одним прыжком головоломным
Перемахнула грозный черный тын,
Сокрывший сверхсознательного царство,
Пустясь с косою речи вдохновенной
Непостижимого опустошать угодья.
Сбирая зерна Истины мельчайшие,
В снопы связуя опыт бесконечный,
Она, сорвав несметные покровы,
Познала таинства всемирной Силы,
Проникла в суть ее волшебств сокрытых;
Иль Временем оброненные тайны
Она сбирала из расщелин, рытвин
В пыли его дороги восходящей
Средь грез, забытых Разумом спешащим,
И мира прежнего останков погребенных.
Скитаясь меж вершиною и бездной,
Она связала дальние концы,
Незримые соединила глуби,
Иль мчалась по стезям Небес и Ада,
Как гончая*, за всяким знаньем вслед.
[* Аллюзия на ведический образ небесной гончей Сарамы, которая согласно Шри Ауробиндо является символом сверхсознательной Интуиции. Этим образом Шри Ауробиндо дает нам понять, что в настоящем фрагменте описывается действие этой сверхсознательной Интуиции, обретенной ныне царем-йогином.]
Писец-глашатай поиска богов
И молчаливых видений Всевышнего,
Бессмертные слова она дарила смертным.
Вещатель скрытой мудрости глагола,
Она в минуты речи свыше блещущей
Сквозь тайный кабинет ума оккультного
Пророку и провидцу приводила
Во вдохновенном теле чудо-Истину.
Над кривизной ума блестяще-тонкой,
Как небо света, где луна бледнеет,
Просторы видения без пределов
И без границ раскрылись взору духа.
К великим океанам бытия,
Манившим бесконечным откровеньем,
Плыла душа, не ведая предела;
Владенья радости, всевластной силы
Вневременно в тиши простерлись вечной;
Дороги к нескончаемому счастью,
Как чудные мечты-улыбки, вились
В раздольях, медитацией объятых;
Во вспышке золотого озаренья
Вдруг белые являлись солнцестепи
В нехоженом безвестном Бесконечном.
Вдоль явственной кривой в безбрежном ?Я?,
Летя сквозь сердце скрытое вещей,
Знаменья-вехи представали взору
И намечали путь непостижимый,
Что Вечного влечет через года.
Веленьем колдовским вселенский Разум
Стесняя бесконечности свободу
Структурой фактов-символов Природы
И чередой событий-знаков жизни,
Повторы случая облек в законы
И хаос знаков перемыслил в космос.
В богатых кудесах, в извивах сложных
Замысловатой этой духа пляски,
В Материи танцующего маске,
Стал ясен мира соразмерный строй,
Порядок самосвязанных последствий,
Что соткан в далях видящей души,
И реализм его искусств иллюзии,
Его разумности безмерной логика,
Его изменчивая вечность-магия.
Явился проблеск тайн, вовек безвестных,
И письмена недвижимого Слова:
В Истоке безымянном, неизменном
Виднелись, словно из морей бездонных,
Следы Идей, что сотворили мир,
И в черноземе забытья Природы —
Семя незрячего Алканья Духа,
Откуда древо космоса взросло,
Раскинув чудо-ветви в снах пространства.
И форму приняли реальности-громады:
В сени Неведомого показалась
Безмерность Безымянности бесплотной,
Что видела родившегося Бога
И через разум смертного и душу
Пытается явить и на земле
Бессмертное тело, божественное имя.
Уста недвижные, крыл фантастичных мощь,
Чело, что скрыто сверхсознанья Сном,
И очи, что всезрят, хоть смежены,
Предстали Зодчего, что созидает в трансе.
Желанье, первым в Пустоте рожденное,
Виднелось, и надежда неусыпная,
И стопы, что бегут судьбе вослед,
И грезы неизбывной смысл нескАзанный.
На миг являвшийся, Умом незримый,
Как факел, ввысь воздетый силой Божьей,
Бессмертной Истины лучистый мир
Поблескивал, звездой у края ночи,
Над Разумом Верховным в вышине,
Над золотом его мерцавших пиков.
И, будто сквозь лукавую вуаль,
Взгляд даже уловлял любви улыбку,
Что долгую игру благословляет,
И Мудрость, что с потворством безмятежным
По-матерински вскармливает грудью
Ребячий хохот Случая-дитяти,
Безмолвья тишь — пестунью Всемогущества,
Молчбу Всезнанья — лоно Слова вечного,
И тихий, миротворный лик Вневременной,
И око созидательное Вечности.
Богиня вдохновляющая свыше
Могуче смертному проникла в грудь,
Устроив там светлицу вещей мысли,
Святилище пророческого слова,
Воссев на троне тройственном ума:
Все ширилось вверху, внизу все озарилось.
Она отрыла в сердце мрака света родники,
Глубинам неоткрытым навязала облик,
Ссудила звонкий клич неизреченным ширям
И сквозь безгласные беззвездные безбрежья
К земле метнула части мысли-откровенья,
Изваянные из безмолвья Несказанного.
И в сердце Глас изрек немолвленное Имя,
И греза Мысли, что, ища, в Пространстве вилась,
В невидимый запретный дом проникла:
Сокровищем, был найден горний День.
Во мраке подсознательных глубин
Сверкал ее светильник самоцветный;
Воздетый, озарил он в той Пещере
Таимые дельцами чувств скупыми,
Хранимые в драконьих лапах Ночи
Бесценные богатства, что уснули
Под пленами бархатистой тьмы
Без пользы, хоть могли бы мир спасти.
Великий мрак, в груди несущий утро,
Высматривал широкий проблеск вечный,
Что, возвращаясь, вновь и вновь горит:
Он ждал явленья большего луча
И избавленья стад пропавших Солнца.
В блистательной причуде мотовства
Оброненные Богом бесшабашно
В работе расточительной творенья,
Предвечного монеты золотые
Остались в кладовых пучинных мира,
И тати Бездны их украли, скрыли,
Замкнув от рук, и глаз, и мыслей алчных
В невежественной хляби в гротах темных, —
Иль стали б люди, их найдя, богами.
Блистало виденье в безвидных высях,
Сияла мудрость из бездонных глубей:
Переворот в прозреньи грандиозном,
Что поменял местами Ночь и День,
Постигнув глубже Истину, ей дал
Ее возвысившее толкованье;
Все ценности мирские изменились,
Возвышеннее цель даруя жизни;
Мудрей открылось слово, шире — мысль,
Чем ум людской, трудясь, постичь способен;
Очнувшись, чувство скрытое познало
Присутствие, Величие повсюду.
Уж не был космос тщетным вихрем косным,
Что кружится чудовищной машиной;
Не механизм, не Случая игра —
Весь мир, гигантский сбросив вид бездушный,
Предстал живым движеньем тела Бога.
Сокрытый в силах, в формах тайный дух
Был зрителем подвижной этой сцены:
В красы блистаньи, в чуде непрестанном
Неявленное просияло в яви:
Бесформный Вечносущий здесь стремился
Стать совершенным в формах душ и тел.
Жизнь сбросила напрасный тусклый облик.
В борениях и судорогах мира
Он видел тяготы рожденья бога.
В Неведеньи себя скрывало знанье.
В предначертаниях Судьбы таилась
Спонтанная игра всевластной Воли.
Блистательность, восторг, очарованье —
Жил Всеблаженный в сердце неприметно;
Земли мученья стали искупленьем
За радость, что в ее темнице скрыта.
В часах витала единенья сладость;
Дни стали странниками к цели духа
И ночи — спутницами грез души.
Небесный пыл ускорил сердца пульс;
Стал трудный ход Времен победным маршем;
Ввысь громоздился Карлик богоносный,
К неведомым мирам непокоренным:
Был тесен мир земной его триумфу.*
[* Аллюзия на легенду об Аватаре Карлике, который тремя шагами покрыл все три мира.]
Томившаяся прежде под пятою
Незрячей Силы в бренности ничтожной,
Жизнь стала верным приближеньем к Богу,
И бытие — божественным дерзаньем,
И космос — шансом, опытом души.
Весь мир предстал идеей и рожденьем
Духа в Материи в живые формы,
Природа — Вечного несла во чреве,
Чтоб с ним самой взобраться к вечной жизни…
Всем существом он пребывал в покое,
Живя в недвижной мирности лучистой,
Купаясь в родниковом свете духа,
Стремясь в просторах мудрости-души
В сиянии немеркнущего солнца.
И тела сущность тонкая внутри
Смогла поднять земные части ввысь
И ощутить дыханье сфер небесных —
И шла уже к божественности даже:
В крылатых ветрах быстрого восторга,
Взмывая в Свет, что не всегда вмещала,
Она парила, позади оставив
Ума — от высшей Истины далекость
И жизни неспособность быть в блаженстве.
Все проявлялось, что подспудно в нас.
Так обрела душа его свободу,
От мрачных уз Неведенья избавясь,
И в первом одухотвореньи светлом
Преобразились чудно разум, тело.
Ширь Богознанья низливалась свыше,
Новь мирознанья изнутри простерлась:
Теперь его обыденные мысли
К Едино-Истинному устремлялись
И даже будничнейшие деянья
Из внутреннего Света истекали.
Постигнув дали, что таит Природа,
Ее движеньям вняв, что мир наш превосходят,
Он стал един с вселенной заповедной,
Настиг ее мощнейших сил пружины,
И слово рек миров безвестным Стражам,
И формы различил, невидимые смертным,
И взор его объял существ незримых,
Он видел сил космических работу
И тайный импульс ощущал за смертной волей.
Секреты Времени читал он, словно книгу;
Былого и грядущего заметки
Мерцали письменами со страниц эфирных.
В воссозданной Творцом гармонии искусной
В нем человек шагал в единстве с богом;
И действуя, огня в себе не омрачал он.
Земле воздвигнут был его величья облик.
Из клеток тела в нем поднялся гений,
Что ведал смысл его судьбою скрытых дел,
Единых с ходом Сил невоплощенных
Над сводом жизни в беспредельях духа.
В уединеньи разума великом,
Средь смертных — бог, он направлял их жизни:
Он возвышал весь мир своим дерзаньем:
Всех увлекала ввысь его душа,
Но ни один не знал, чья эта Сила.
[Или:
Одной души великое дерзанье
Собою возвышало род людской,
Но ни один не знал, чья эта Сила.]
Он черпал мощь в энергиях вселенских,
В земной мирок неся их беспредельность,
Он низводил потоки вечной Силы,
Что изменяли эру на земле.
Неизмеримые обычным взором,
Он превращал великие мечты
В живые формы для вещей грядущих
И отливал труды свои как в бронзе,
Что будет неподвластна ходу лет.
Превысив смертных шаг, он шел сквозь Время.
Как солнце, жил он, одинок и светел.
Конец Песни 3
ПРИМЕЧАНИЯ
Кант — (от лат. cantus — пение, песня) (истор.) похвальное песнопение торжественного или духовного содержания.
Акафист — жанр православной церковной поэзии, хвалебная песнь или торжественный гимн, который написан в честь Христа, Божией Матери или какого-либо святого.
Перевод с английского: Ритам (Дмитрий Мельгунов)
***
Я выложил весь свой перевод эпоса Шри Ауробиндо ?Савитри? и других его поэтических и прозаических произведений в открытый свободный доступ для всех вас. Пользуйтесь на здоровье и духовный расцвет! :)
Если вы хотите поблагодарить меня какой-либо суммой или поддержать дальнейшую работу по переводу на русский язык новых поэтических и прозаических произведений Шри Ауробиндо,
номер моей карты Сбербанка: 5469 5500 2444 1443
мой Яндекс.Кошелек: 410015517086415
https://money.yandex.ru/to/410015517086415
Мой емейл для связи: savitri (сбк) inbox (тчк) ru
Света, Радости, Гармонии!
***
Читайте Песни эпоса ?Савитри? с параллельным текстом подлинника на английском, а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные в печатной форме переводы поэзии и прозы Шри Ауробиндо.
Мой фотопоэтический сайт:
www.ritam-art.com
Полный текст эпоса на английском, а также другие труды Шри Ауробиндо в подлиннике можно загрузить на сайте Ашрама Шри Ауробиндо:
www.sriaurobindoashram.org
Эпос ?Савитри? представляет собой глубокий органичный синтез восточного и западного миропонимания и культуры, материализма и духовности, мудрости незапамятных веков и научных открытий настоящего, возвышенной классики и смелого модернизма, философии и поэзии, мистики и реализма, откровений прошлого и прозрений будущего. Здесь мы встречаем и поражающие воображение описания всей иерархии проявленных миров, от низших инфернальных царств до трансцендентных божественных сфер, и пронзительные по своей глубине и живой достоверности откровения немыслимых духовных реализаций, и грандиозные прозрения о сотворении мира, о вселенской эволюции, о судьбе человечества. Это откровение великой Надежды, в котором Любовь торжествует над Смертью, а человек, раскрывая истину своего бытия, побеждает враждебных богов и неотвратимый рок.
Читайте Песни эпоса ?Савитри? с параллельным текстом подлинника на английском, а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные переводы поэзии Шри Ауробиндо.
* * *
Шри Ауробиндо
Sri Aurobindo
САВИТРИ
SAVITRI
Легенда и Символ
A Legend and a Symbol
Книга I. Книга Начал
Book I. The Book of Beginnings
Песнь 3. Йога царя: Йога освобождения души
Canto 3. The Yoga of the King: The Yoga of the Soul’s Release
Великий йогин царь Ашвапати, лидер духовных исканий человечества, совершает могучую Йогу, ища духовную силу, которая могла бы полностью освободить человечество и избавить его от неведения, лжи, страдания и смерти. На первом этапе своей Йоги он раскрывает собственное истинное ?я? — свою истинную душу. Это описывается в Песни 3 ?Йога царя: Йога освобождения души? Книги I ?Книги Начал?.
ВСЕМИРНОМУ желанью уступая,
Она родилась смертной на земле.
Исканья незапамятного вождь,
Протагонист непостижимой пьесы —
Игры таинственной, в которой дивно
Неведомый себя же настигает в формах,
[Или: Неведомый себя же ищет формах.]
Свою часами ограничив вечность,
И Пустота слепая рвется жить и видеть, —
Мыслитель, труженик в эфире идеала,
Низвел ее сияющую силу,
Земли немую жажду утолив.
Его же дух из больших сфер спустился
Сюда, в наш край обличий эфемерных,
Могучим колонистом из бессмертья.
[Или:
Заглавный персонаж вселенской драмы —
Мистерии, игры, в которой ищет
Неведомый себя в несметных формах,
Свою скрывая вечность в беге дней,
В которой бьется Пустота слепая
За право жить и за возможность видеть,—
Мыслитель, зодчий в сферах идеала,
Низвел ее сияющую силу,
Земли немую жажду утолив.
Его же дух слетел из больших царств
Сюда, в наш край, где зренье эфемерно,
Могучим колонистом из бессмертья.]
Сверкая указующим лучом,
Знаменьем на путях земли неверных,
Явило символ, знак его рожденье;
В нем человек, прозрачным облаченьем,
Скрывал Всемудрого, что мир ведет незрячий.
Рожден в Пространстве-Времени вселенском
И им усыновлен, как чадо мира,
Сыновство высшее он сохранял,
Своим божественным великим правом,
Здесь Божью дань платя земле и людям.
Хоть в смертное неведенье спустился,
Все ж ведал он неизреченный Свет.
Мощью из Неизменности первичной,
В течение мгновений вовлеченной,
Хранил он виденье потусторонних Ширей:
Непостижимого жила в нем сила.
Как будто архивариус усердный,
Он символы Надмирного сбирал,
Берег, как скрупулезный казначей,
Сверхчеловеческих мечтаний злато —
Ведь он, отмечен памятью нездешней,
Воспоминаний нес печать могучих
И жизни человеческой движенье
Лучом их грандиозным озарял.
Так день за днем в стремленьи неуклонном
Он медленно к Всевышнему взрастал.
[Или: Так день за днем взрастал он к Богу медленно.]
И, тянущимся к небу существом,
[Или: И, небоустремленным существом.]
Чьи корни чистой влагою питались
Из потаенных родников духовных,
Он через белые лучи взбирался,
Чтобы с незримым повстречаться Солнцем.
Душа его жила как вечности посланник,
И разум, как огонь, на штурм небес взвивался,
И воля, как охотник, шла по следу света.
Был каждый вздох движеньем океана,
И каждый шаг являл деянье бога,
И каждый миг был взмахом крыл могучих.
Ничтожный нашей бренности надел
С приходом гостя свыше превратился
В арену игр Безмерного живого.
Телесный облик — не предел всего;
Ведь форма — лишь обман, а личность — маска;
В глубинах потаенных человека
Высокие живут безвестно силы.
В суденышке его по морю лет
Инкогнито плывет в свой путь Нетленный.
В нем дух таится пламенем Господним,
Всечудного пылающей частицей —
Творец своей же красоты и счастья,
Бессмертный в нашей бренной нищете.
Обличий Бесконечного ваятель,
Загадочный неузнанный Жилец,
Ведун своих же сокровенных таинств,
В немом ничтожном семени он прячет
Космический свой замысел великий.
В могуществе немом Идеи тайной,
Что предопределяет облик, действо,
Как пассажир, несом из жизни в жизнь,
К все новым уровням, от формы к форме
Сменяя воображаемые ?я?,
Он созерцает образ чудотворный,
[Или: Он созерцает дивную икону.]
Растущий под его упорным взором, —
В черве провидит будущего бога.
[Или: И зрит, как в бога вырастает червь.]
Однажды странник на путях Времен
Все ж на границы вечности приходит.
Проникнув в символ бренный человека,
Он ощущает свой нетленный дух,
Родство свое со смертностью теряя.
Лучом ему пронзает сердце Вечный,
И ширится в безмерность мысль его;
Всё в нем стремится на просторы духа.
Душа его к Душе Верховной рвется,
Жизнь наводняет океан сверхжизни.
Из персей Матери миров отпил он,
И Сверхприрода, что в безмерность всходит,
Теперь его сосуд телесный полнит:
Его великий дух непреходящий
Она основой делает надежной
Для своего изменчивого мира
И вылепляет чудную фигуру —
Сосуд ее могуществ нерожденных.
Бессмертно в нем себя она провидит,
В созданьи труд Создательницы явлен:
В его лице ее проявлен лик,
В его глазах ее раскрыты очи;
Он с нею слился в тождестве бескрайнем.
[Или: Он ею стал в бескрайнем единеньи.]
Так Божество себя являет в смертном.
Статичное Единство неизменное
И Сила динамичная могучая
В него нисходят, запечатлеваясь
Блистательно в его душе и теле,
Печатью целостности Бога в нем.
Жизнь человека — лишь исканье смутное,
Приготовленье долгое, неясное
В кругу трудов, надежд, войн, перемирий,
Что Жизнью издревле проложен был
На сумрачной материальной почве.
Взбираясь ввысь, на пик непокоренный,
Сквозь полумрак, пронзаемый огнем,
Реальность сокровенную он ищет,
Что лишь полупознал, что не настиг:
В исканиях чего-то иль кого-то,
Кто все еще неуловим, не найден,
В стремленьи к идеалу, что нас манит,
Но никогда здесь не был воплощен,
В витках подъемов и падений многих,
Что вьются нескончаемой спиралью,
Однажды, наконец, мы всходим всё же
К безмерной точке, из которой блещет
Тот, для кого мы созданы, Пресветлый,
И мы взмываем в бесконечность Бога.
Мы из границ своей природы мчимся
В разлет живого света Сверхприроды
[Или: В живого света Сверхприроды арку.]
Вот что свершалось с этим сыном Силы;
Тот высший переход вершился в нем.
Первичный и верховный Имманентный,
Что всей Природы создает искусство,
Вселенский Труженик рукою тайной
Наладил хрупкий гряземеханизм
И обратил его на службу небу.
Теперь Присутствие трудилось в смертном,
Сокрывшись за двусмысленной завесой,
И почву существа его сбивало,
Чтоб смертный мог принять титана бремя,
И, отесав природной мощи глыбы,
Воздвигло душу в нем, скульптурой бога.
Мастеровой волшебной сути ?я?,
Что воплощает замысел свой сложный
В бескрайней, дивной мастерской-вселенной,
Во внутреннего Времени движеньи
Своих частей соразмерял строенье.
И вдруг свершилось чудо запредельное:
Всечистый Грандиозный, скрытый в маске,
Смог начертать, мечтой великолепной,
Рожденный в муках тайным чревом жизни
Свой образ дива, что должно явиться.
Венец архитектуры мироздания,
Повенчанных Земли и Неба таинство
Божественность внедрили в смертный склад.
Провидец вещий родился на свет,
Во Времени явился Гость сияющий.
Над ним исчез ума стеснявший свод.
В грифоновом обличьи Дня и Ночи
Расторглась брешь во всесокрывшей тверди;
Сознательные бытия концы,
Катясь, обратно возвращались снова:
Низверглись мелкой личности пределы,
С материком сомкнулся остров эго.
Был превзойден мир косных форм стеснявших:
В Безвестное раскрылись створы Жизни.
Расторгнут был кабальный договор
Души земной с неведеньем Природы,
Отменены статьи условий тяжких
И вычеркнута оговорка рабства.
Разорван был запретов серых круг,
Разбит колпак блестящий интеллекта;
Неразобщенно Истина простерлась
В бескрайности небес неохватимой;
Прозренье свыше видело и знало;
Стесненный ум стал всесвободным светом,
В конечном ?я? разверзлась бесконечность.
Орлиным взлетом взмыл его поход.
Из ученичества в Неведеньи
Мудрость взнесла его в свою искусность:
Он был теперь души великий зодчий,
Строитель дома тайного Бессмертья,
Вневременья святого соискатель:
Свобода, мощь к нему взывали свыше;
Над полутьмою разума неверной,
Над звездами ведомой ночью жизни
Зарею занялся духовный день.
Так, в большую свою взрастал он суть:
Все меньше человеческого рамки
Стесняли широту его движений;
В нем дух великий — мир узрел великий.
[Или:
В нем более великий дух раскрылся
И более великий мир узрел ...]
К познанию бестрепетная воля
Посмела преступить рубеж защитный,
Что начертал Рассудок, преграждая
Полет ума, бросок души в Безмерность.
Он сокрушил при первых же шагах
Земные наши жалкие оковы
И вышел в воздух, что вольней, обширней.
[Или: И медлил в вольном воздухе бескрайнем.]
В руках, преображавшей мощью вскрепших,
Он укротил легко, как лук титанов,
Дремавший взаперти в пещере тайной,
[Или: Что спал в пещере тайной, запечатан ...]
Те силы, что без пользы в людях спят.
Он сделал чудо будничным деяньем,
Привычно жил в божественных трудах,
Блистательно естественных в той выси,
И совершал обыденно усилья,
Что смертных слабые сердца разбили б,
[Или:
Обычной частью их усилья сделав,
Что в смертных силу сердца сокрушили б ...]
И в полновластьи вольности могучей
Стремился к целям, слишком запредельным
Для чаяний Природы повседневных:
[Или: Для воли повседневных нужд Природы ...]
К нему пришел даров духовных сонм
Как привилегия, как образ жизни.
Все сознавал он восприятьем чистым,
Что озаряло радостью прозрачной:
Всепроницавшим виденьем глубинным
Он прозревал, не дожидаясь мысли:
Природу всю единый обнял взор —
Он видел суть и ведал смысл всего;
Обличьем не обманут, зрил он в душу.
Он в существах читал их пласт подспудный —
Для них самих неведомые тайны,
Мысль уловлял в уме, желанье в сердце,
Из серых складок потаенной мглы
Мотивы, побужденья извлекал,
Что от своих же глаз скрывают люди.
Он ощущал, как радостью иль скорбью
В него, бурля, вторгалась жизнь других —
Любовь их, гнев, безмолвные надежды
Потоками иль волнами вливались
В недвижный океан его покоя.
Под сводами умов других он слышал
Своей же мысли вдохновленный отзвук;
Он осязал всемирной мысли токи;
Он сутью ведал близко суть других
И нес единства бремя, общих уз,
И все же был владыкой над собою,
Бесстрастен, незатронут, одинок.
[Или:
В него втекали мыслетоки мира;
Он близость сознавал с иными ?я? …
И все же был властителем в себе,
Не скованный ничем, единосущий.]
На струнах, прежде приземленных, взвился
Аккорд волшебный, их настроив живо
Петь в унисон симфониям эфирным:
Он слуг ума и жизни возвышал
В счастливых отклика души партнеров,
И нервы, ткани — в чуткие лады,
В блистания, экстаза фонограммы
Он превратил, в них зазвучав, и сделал
Из средств телесных — псалмопевцев духа.
Возвышенней и утонченней токи
Преобразили облик человека,
Земное — горней грацией осияв;
От забытья в Материи очнувшись,
Стряхнув ее владычества дурман,
Душа свои глубины осязала,
Своих безвестных оболочек строй.
В глухой стене, что ограждает нас
От больших ширей собственного ?я?,
Вдруг, встроенная силою Материи,
Отверзлась дверь в загадочный разлет,
В тот потайной простор, что мнится сном,
За гранью нашей бодрствующей мысли —
И целый мир, что скрыт от чувств земных,
Для внешнего ума незрим, неведом,
Предстал в безмолвном космосе души.
В покоях тайных он воссел, взирая
В сияющие страны нерожденных,
Где стало явью все, чем грезил разум,
Где все близко, чего так жаждет жизнь.
[Или:
Из тайных зал теперь он взор простер
В стран нерожденного лучистых дали,
Где все, о чем лишь грезил ум, реально
И все, чего так алчет жизнь, близко. ...
Где жизнь обняла все, чего так жаждет.]
Он Совершенных зрил в чертогах звездных:
Их озаряла черт бессмертных слава,
Их Вечный нес в покоя дланях вечно,
Их полнили восторгом, восхищеньем
Сердцебиенья Богоупоенья.
Он пребывал в мистическом пространстве,
Где мысль свое рожденье обретает,
Где воля, Силой вскормлена эфирной,
На белом млеке Вечного могуществ
Взрастает, становясь подобной богу.
[Или:
Где воля, Силою эфирной вскормлена,
На белом молоке энергий Вечного
Взрастает, становясь богоподобной.]
В стенах оккультных зал, что ум возвел, —
В Свидетеля жилище сокровенном
К покоям потайным, к проходам скрытым
Открылись окна внутреннего зренья.
Он дом обрел, где Время неделимо.
Раздвинув плоти занавес тяжелый,
Он вышел на таинственный порог,
Что стережет змея, и взор стремил
Вглубь галерей мерцавших бесконечных,
[Или: В мерцавших коридоров бесконечность ...]
В безмолвии внемля безмолвным сердцем,
Как близится неведомая новь.
Он прозревал пустых тишин недвижность,
Внимал шагам немыслимой Идеи
В далеких Запредельности аллеях.
[Или: На дальних Запредельности дорогах.]
Он слышал тайный Глас — Глагол, что знает,
И видел тайный лик — наш вечный лик.
Хрустальные пред ним открылись двери,
Зовя идти во внутренние планы;
Влиянья чудных сил коснулись жизни.
И осознал он царства, выше наших,
Светлей и ярче небеса и земли,
[Или:
И он узрел горизонты высших царств,
Изведал ярче небеса и земли ...]
Существ вольней, чем люд краткоживущий,
Тела, что утонченней тленных форм,
Предметы, что тонки для плотской хватки,
Деянья, в коих свет надчеловечий,
Движенья, в коих сила сверхсознанья,
Восторги, что не плещут в смертных жилах,
И сцены, что прекрасней сцен земных,
И жизни, что счастливей бренных жизней.
Сознанье красоты и упоенья,
Познанье, что с постигнутым едино,
Сменило отделенность чувства, сердца
И обняло собою всю Природу.
К мирам заветным протянулся разум:
Глазам лучился сонм обличий дивных,
В ноздрях струились ароматы рая,
На языке небесный таял мед.
Космической гармонии канал,
Слух стал потоком чудо-восприятья
Иль руслом, по которому струился
Оккультных звуков ток, земле не слышных.
Из скрытых сфер сновидящего ?я?
Донесся голос истины безвестной,
Что льется под наружностью вселенской,
Лишь во всеведущем безмолвьи слышный
Интуитивным сердцем, тайным чувством.
Он тайников немых озвучил бремя,
Рёк о земли мольбе неутоленной,
Пел обещанья песнь, что раздается
В ответ с небес еще не воплощенных,
Все огласил, что скрыл всесильный Сон.
Хоть все влеклось непреходящей драмой
В великом, долгом Времени потоке,
Что, вслушиваясь, на себе несет
Неразрешимое сомненье мира
В том, есть ли цель у странствия его, —
Но все ж за драмой пенился, вскипал
Немолчный смех в бессонном наслажденьи
И рокоты бессмертного желанья:
Раздался крик о счастьи мира быть,
О воле жить его столь грандиозной,
Душе напомнив о приходе в космос,
Скиталицей в магических столетьях,
Ее труде в Материи вселенной,
Исканьи тайны своего рожденья
И счастьи в высшем отклике духовном,
И о ее пульсации довольства
Во всех усладах, что дарует жизнь,
Ее дыхании великом, пульсе,
Надежды трепете и дрожи страха,
Ее вкушаньи горя, слез, экстаза,
Ее восторга резких сладких всплесках,
О стонах страсти, бесконечной боли.
Неслышных звуков шепчущая молвь,
Что вкруг сердец роятся, понапрасну
Отыскивая вход, вздымалась кантом
Всего, что тщится обрести рожденье
И страждет, оставаясь неизвестным,
Всей сладости, что не вкусят вовеки,
Всей красоты, которой не бывать.
Всеполнящие мировые ритмы,
Неслышные глухому уху смертных,
Слагали песнь громадную свою,
Которой вторит жизнь, стремясь настроить
С ней в унисон рифмобиенья наши,
И таяли пределы в беспредельности,
И с бесконечным пело в лад конечное.
Из глуби подсознательных пещер
Послышался косноязыкий гул,
Неведения ропот первородный;
Ответствуя невнятному прошенью,
Слетел молниешеий, громокрылый
Лучистый гимн Неизреченному,
Акафист сверхсознательного света.
Что здесь не выразить, там стало явным;
Виденья, грезы превратились в притчи,
Поведанные истины устами,
Иль в символы, что подлинней, чем факты,
Иль в сами истины, что заверяла
Печатей сверхъестественных надежность.
Бессмертных взор проник ему в глаза,
И существа из царств неисчислимых,
Приблизившись, заговорили с ним:
Из сфер, что выше смерти и рожденья,
Пришли поведать мудрость выше слов
Те, кто для нас мертвы, хоть вечно живы:
Владыки зла и короли добра,
Взывая к правосудию ума,
Провозглашали, заповедью свыше,
Свои противоречащие кредо,
[Или:
Отстаивали заповедь свою,
Оспаривали проповедь друг друга ...]
И каждый мнил себя пророком Божьим:
Титаны темноты и боги света
За душу бились, как за ценный приз.
Стрелою каждый час теперь взмывал
Ввысь с Времени трепещущего лука
И, песнью, возносил познанье новое
И, звоном тетивы, — дерзанье юное.
Он словно в новый светлый мир родился:
Стал каждый день прекрасной сказкой духа,
Историей чудесно-романтичной;
Нежданным другом, звало приключенье,
И риск пьянил восторгом сладко-пряным;
Стал откровеньем каждый новый шаг,
Глубокий опыт ждал в событьи каждом.
Высокие дебаты, обсужденья
В эпических собраньях там звучали,
Советы прилетали горней речи,
С заветных уст текли прошенья, медом,
И покоряли сердце зову счастья,
Из царств красы соблазны вились сладко,
Экстазы крались вдруг из сфер блаженства.
То был волшебный мир чудес, восторгов.
Одарен яснослышанием чутким,
Все уловлял, всему внимал теперь он
И в трепетном контакте простирался
К непознанным реальностям могучим;
И, близости изведав неземные,
Он осязаньем новым откликался
На тонких бесконечностей тактильность;
И под серебряный зовущий вскрик
Отверзшихся неизъяснимых врат
В незримое метнулись зренья молнии.
Его сознанье, виденье взрастали,
Взмывая выше, простираясь шире,
Безостановочно, неудержимо;
Он минул царств Материи рубеж
И минул край, где мысль сменяет жизнь.
И вышел он из мира знаков этого
Вдруг в ?я? безмолвное, где мира не было,
И выше взгляд направил, в ширь безвестную.
Лишились права жить обличья-символы,
Приметы стерлись все, для чувств доступные;
Не билось больше сердце от касаний тела,
На образ красоты глаза уж не взирали.
В часы тиши разреженной, прозрачной
[Или: В прозрачных редких паузах тиши ...]
Он воспарял в простор без черт, без знаков,
Исполненный бесформности глубокой,
Где мир в единосущество восхищен,
Где в свете тождества все познается,
Где Дух себе же самоочевиден.
Из смертных глаз на мир взирал Всевышний,
[Или: Из человечьих глаз взирал Всевышний …]
И узнавал себя во всем, что суще,
И слышал в мысли, в слове свой лишь глас.
Там единенье полно, всеохватно,
Так что излишни поиски, объятья,
Там красота — различий мёд в Одном,
Любовь — Единого алчба Единым,
Единство — многоликости душа;
[Или:
Любовь — алчба Единого Единым,
И красота в многообразьи чудном
Лишь сладостно являет Одного,
И предстает единство сутью мира,
Душою многоликости безмерной.]
Все истины слились в единой Истине,
Идеи все сплотились вновь с Реальностью.
Там Мудрость, абсолютна и бессловна,
Себя же сутью ведая безмерной,
Царила властью вышней в Тиши вечной,
Всезорка, недвижима, одинока.
Там знанье не нуждается в словах,
Чтоб выразить и воплотить Идею;
Идея, кров в безмерности ища,
Пресытившись бессмертием бездомным,
Не просится почить в приюте мысли —
Резной блестящей кельице-темнице
С оконцем тесным, в чей обрез лишь виден
Один клочок небес бескрайних Божьих.
Бескрайность там с бескрайностью роднится;
Там — шире можно быть, чем целый мир;
Там — собственную знаешь бесконечность.
Был центр его теперь уж не в земном уме;
Безмолвья зрящего он наполнялся силой:
[Или:
Безмолвья зрящего текла по членам сила …
Исполнен силы вещего безмолвья,
С умом земным растождествился он ...
Он силой полнился безмолвья зрящего ...]
Взнесен безгласным белым откровеньем
В прозрение, что превосходит формы,
И в бытие, что превосходит жизнь,
Он близился к незыбному сознанью,
Чья неподвижность, тишь питают все.
И глас, что только речью может двигать ум,
Теперь безмолвным знаньем стал в душе;
И мощь, что истину свою лишь в деле видит,
В покой пришла немой и всемогущий.
[Или:
И глас, что только речью движет ум ...
И сила, что свой смысл лишь в деле видит ...]
В труде миров настала передышка,
Исканий стихли радости и муки:
Природа вновь стремилась в Божью тишь.
Теперь в единодушии обширном
Нашел конец немолчный жизни спор.
Сраженье мыслей, что рождает мир,
Боренье сил, чтобы достичь господства
В гигантской встряске, что зажжет звезду,
Как и в созданьи крохотной пылинки,
Немые колеи, чей круг сквозь космос
Пробороздил алчбы всемирной поиск,
Волнения-эпохи хляби Времени,
[Или: Волненья хляби Времени в эпохах ...]
Клинок ужасный силы вожделения,
Что косный ил земли к движенью будит
И мукой высекает в грязи личность,
Горе, что утоляет глад Природы,
Гон, что творит в пыланьи жгучей боли,
Рок, что карает добродетель крахом,
Трагедия, что губит годы счастья,
Рыдания Любви, раздор Богов —
Исчезли в истине, живущей в свете собственном.
[Или:
Все прекратились в непреложной истине,
Живущей в негасимом свете собственном.]
Свидетель, царь, душа была свободна.
[Или:
Душа его явилась на свободу,
Всевластным, всесвидетельным царем. ...
Свидетель, царь, был дух его свободен.]
Теперь уж не влекомый подневольно
В потоке поглощенности моментом,
В котором ум, как на плоте, несется
От мига к мигу в череде явлений,
Он в неделимом Времени парил.
Как будто в пьесе, что писалась долго
И, наконец, разыграна теперь,
Он в настоящем воссоединил
Грядущего и прошлого сюжеты
И уловлял в секундах сонмы лет,
И зрил в часах лишь точки на странице.
Неведомой Реальности прозренье
Вселенской сцены изменило смысл.
Громадный мир Материи предстал
Безмерной силы малым изъявленьем:
Извечный Луч, моментом овладев,
ТО озарил, что ждет лишь проявленья.
Мысль замерла в безмолвии могучем;
Затих, расширясь, труженик Мыслитель,
И Мудрость трансцендентная, приникнув,
Коснулась в нем трепещущего сердца:
Теперь душа могла свободно плыть
Вдаль за лучистую преграду мысли,
Как челн, — в безбЕрежную бесконечность,
Что больше не скрывал завесой ум.
[Или:
Ума завеса пала — пред душою
Открылся путь в безбережный простор,
Вперед, за пелену лучистой мысли.]
Сквозь отступавшее пустое небо
В последних светах звезд, скользивших, тая,
Узрел он сверхсознательные царства —
Державу недвижимого Покоя,
Где нет сужденья, где немеет слово,
Где в бездорожных сферах одиноких —
Непознанное, всех фантазий выше.
Там формы не было, глас не вздымался;
Там были только Тишь и Абсолютность.
И в той тиши родился новый разум,
Достигнув несказанных прежде истин,
Явились формы, значимые немо,
Провидящая мысль, глас-откровенье.
Он духа своего познал источник:
Движенье обнялось с недвижной Ширью;
Он утонул корнями в Бесконечном,
Он утвердил в основе жизни вечность.
Сначала лишь недолги эти взлеты,
Широкие паренья выше в небо:
Лучистого дерзания накал,
Высокий, сильный, слишком быстро гаснет,
Прервав недвижность каменную тела
И жизни замерший, затихший транс,
Ума безмолвье в мощи бездыханной;
Иль меркнет мерно все, как день златой.
В нас восстают природы низшей части,
Устав от неизменного покоя,
И ищут вновь ничтожности привычной,
Услад убогих, прежних мелких дел,
Отдохновенья в естестве паденья,
Возврата к жалким личностям знакомым —
Так устает дитя, учась ходить;
И ностальгия по бескрылой жизни,
По пресмыканью на путях обычных
Сменяет восхожденья властный пыл,
Титанью волю только ввысь взбираться.
Тускнеет огнь на алтаре сердечном;
Вновь воскресают узы подсознанья
И тянут вниз противящийся дух
Гнетущим тусклым притяжением тьмы
В слепую косность нашей падшей жизни.
Но всеискусен Дипломат всевышний:
Ошибки обращает он в находки,
Паденья — в средства больших восхождений.
Ведь в бурный мрак несведущей Природы,
В полусмирённый хаос смертной жизни
Совместно Сила, что превыше форм,
И Сущность света вечного нисходят
В тени за нисхожденьем духа вслед;
То двуединство, что нерасторжимо,
Находит кров себе средь вихрей чувств.
Всемудрый гость, всезрящий поводырь,
Невидимый, неуловимо тонкий,
Нисходит в наши сумрачные части
И, скрытый мраком, свой свершает труд,
Пока и в них не вспыхнет жажда света,
Потребность, устремленье измениться.
Все здесь должно признать закон всевышний
И научиться лишь ему вверяться,
И тело наше клетками самими
Должно принять Бессмертного огонь.
Иначе б дух один вознесся в свой исток,
Оставив мир, спасенный лишь частично,
Его судьбе сомнительной и смутной.
Природа б вечно билась безнадежно,
Земля б — влеклась беспомощно в Пространстве,
И все творенье потеряло б смысл,
И, потерпевший крах, распался б космос.
И он, хоть полон богоравной силы,
Чтоб ввысь шагнуть, все ж должен отступить:
Сознанье высшее свой свет скрывало;
В затменьи тяжком, в сумерках низин
В нем человечность внешняя боролась,
Чтобы подняться вновь к вышинам прежним
Чтоб страждущее рвенье утолить
Прикосновеньем горним, мрак развеять
Огнем эфирным, вновь к себе призвать
Спасительную Силу Божества.
И каждый раз вновь возвращалась сила,
Внезапным ливнем изливаясь свыше,
Или присутствие в груди взрастало;
Оно взбиралось вновь к зовущей выси,
Взмывало выше круч, с которых пало.
И каждый раз он восходил все выше,
И обретал все большие просторы,
И пребывал на высшем плане духа;
Все дольше Свет мог оставаться в нем.
В том колебаньи меж землей и небом,
В том росте в несказанном единеньи
В нем, прибывая царственной луною,
Душа волшебно обретала цельность.
Реального единство с односущим,
Единственного очи в каждом лике,
Предвечного присутствие в часах,
Расширив бренный полувзгляд ума,
Возвысив силу смертного над Роком,
Разрозненному существу земному
Необоримо целостность придали.
И наконец, он утвердился в духе
И в царствах Вечного обрел обитель,
В Безмолвии, в Луче хранимый свыше,
Надежно пребывая в Неизменном.
В недвижном ?Я? он жил в своих высотах;
В небесной выси распростерся разум
И вниз взирал на магию-игру,
В которой Бог как малое дитя
Лег на колени Ночи и Заре
И Вечный принял Времени обличье.
Недвижным высям и смятенным глубям
В нем равно дух простер свое согласье:
Уравновешенность покойной силы,
Неколебимый всеобъявший взгляд,
Бесстрастно созерцая бури мира,
Встречали всё в покое нерушимом.
Не тронут ни страданьем, ни усладой,
Не соблазнен ни дивом, ни призывом,
Недвижный, наблюдал он ток событий;
Объемля всё покоем отстраненным,
Поддерживая всё всетихим духом,
Он миром помогал бореньям мира.
В безмолвии, в очей смеженных зреньи
В нем сила обретала вдохновенье,
Трудясь с искусством новым, светоносным
Над грубым всесоткавшим материалом,
Над отрицаньем масс Инертности,
Над серым мирообликом Неведенья,
Слепой Материей, ошибкой тяжкой жизни.
Как высекают божество из камня,
Он медленно отсек мрачащий кокон,
Рубеж-заслон неведенья Природы,
Иллюзию и тайну Несознанья,
В чей черный плат главу закутал Вечный,
Чтоб скрытно жить во Времени вселенском.
Блистательность самотворенья с высей,
Преображенье в сокровенных глубях,
Счастливый труд вселенский начались
И миру в нем придали новый облик —
С Богом, отныне найденным в Природе,
С Природою, исполнившейся в Боге.
И Силы цель уже в нем стала зримой:
Жизнь обрела обитель в высях ?я?;
Его душа, и ум, и сердце вместе
Единым стали светозарным солнцем;
Осталась тьма лишь в низших долах жизни.
Но и в неверной жизненной тени
Вершила труд, вздымала огнь дыханья
Небесная под капюшоном мрака
Двусмысленная мощь, за кем следил
Недвижный мир Свидетеля внутри.
И даже низшей бьющейся Природе
Являлись волны мощных озарении:
Блистали молнией за чудом чудо,
Все превращалось в сказ огня и блеска,
Богов ковчеги волновали воздух,
[Или: Богов фрегаты волновали воздух …]
Везя богатства дивные Незримого;
Теперь в пустую мысли ширь лились
Великолепия живых прозрений,
И замершим глубинам Несознанья
Слетали высей Знания реченья,
Блаженства реки, светоносной силы,
Приливы красоты и упоенья
Низлились свыше, из всевластной Тайны.
С мистических недостижимых пиков
Бросались вниз Всеведенья орлы.
Теперь разорван был глухой покров,
И слуха достигал могучий шепот;
Рождая отклик в тайниках души,
Блаженных запределий песнь-премудрость
Лилась с вершин невидимого мира;
Гласы, что слышны внутреннему слуху,
Рекли ему пророческие вести;
И пламена бессмертного Глагола
И вспышки тайных откровений Света
Являлись из недостижимых Таинств.
В нем вдохновенное царило Знанье,
В чьих мигах — больший свет, чем в летах дум,
И ударенья светлых откровений
Указывали Истины акценты,
И молниями быстрых озарений
Сверкали интуиции прозренья.
Он правду тотчас отличал от лжи
И взгляд во тьме вздымал, как быстрый факел,
Изобличая всех, кто осаждал
Окованные в вензеля богов
Врата ума толпою многоликой,
Под маской видел дивную невесту
Иль проникал сквозь облик мысли, жизни.
[Или:
Иль вглядывался в облик мысли, жизни. …
Сквозь облик мысли, жизни в суть взирал.]
Молниеногий вестник — вдохновенье,
С вершин всезрящих вдруг сомчавшись, часто
Блистало в залах разума беззвучных,
Неся глубинных тайн ритмичный смысл.
Реченьем плавным музыка текла,
Превосходя убогий говор смертных.
Как из златого кубка Всеблаженства,
Услада света, благодать прозренья,
Счастливый пыл бессмертного Глагола
Лились рекой в пустую чашу сердца —
Так, в юном Времени творя невинном,
Впервые разливалась Божья радость.
Явившись в краткий миг, в пространстве тесном,
Всеведенье в бессловных Мыслей сгустке
Роняло в тишь его глубин молящих
Верховной Абсолютности кристалл,
Невыразимой Истины частицу —
Безмолвья дар душе его безмолвной.
В его тиши вершился труд могучий:
Усердной созидательницы сила,
Безмолвной став, лишь чувствовала глубже,
Со зримым — непредвиденное зрила,
Негаданные страны обживала.
Всевиденье слилось в единый луч —
Так в цель незримую глаза стремятся,
Пока из пыла лучезарной точки
Мироявленье образов несметных
Не изольется в царство духовидца.
Блистанья Длань нагая вдруг взметнулась,
Неведенья прорвав мрачащий флёр:
Воздетый перст, невообразим, остёр,
Клинком огня вонзился в Запредельность.
Отверзнув взор в безгласных высях транса,
В немыслимое разумом вцепившись,
Она одним прыжком головоломным
Перемахнула грозный черный тын,
Сокрывший сверхсознательного царство,
Пустясь с косою речи вдохновенной
Непостижимого опустошать угодья.
Сбирая зерна Истины мельчайшие,
В снопы связуя опыт бесконечный,
Она, сорвав несметные покровы,
Познала таинства всемирной Силы,
Проникла в суть ее волшебств сокрытых;
Иль Временем оброненные тайны
Она сбирала из расщелин, рытвин
В пыли его дороги восходящей
Средь грез, забытых Разумом спешащим,
И мира прежнего останков погребенных.
Скитаясь меж вершиною и бездной,
Она связала дальние концы,
Незримые соединила глуби,
Иль мчалась по стезям Небес и Ада,
Как гончая*, за всяким знаньем вслед.
[* Аллюзия на ведический образ небесной гончей Сарамы, которая согласно Шри Ауробиндо является символом сверхсознательной Интуиции. Этим образом Шри Ауробиндо дает нам понять, что в настоящем фрагменте описывается действие этой сверхсознательной Интуиции, обретенной ныне царем-йогином.]
Писец-глашатай поиска богов
И молчаливых видений Всевышнего,
Бессмертные слова она дарила смертным.
Вещатель скрытой мудрости глагола,
Она в минуты речи свыше блещущей
Сквозь тайный кабинет ума оккультного
Пророку и провидцу приводила
Во вдохновенном теле чудо-Истину.
Над кривизной ума блестяще-тонкой,
Как небо света, где луна бледнеет,
Просторы видения без пределов
И без границ раскрылись взору духа.
К великим океанам бытия,
Манившим бесконечным откровеньем,
Плыла душа, не ведая предела;
Владенья радости, всевластной силы
Вневременно в тиши простерлись вечной;
Дороги к нескончаемому счастью,
Как чудные мечты-улыбки, вились
В раздольях, медитацией объятых;
Во вспышке золотого озаренья
Вдруг белые являлись солнцестепи
В нехоженом безвестном Бесконечном.
Вдоль явственной кривой в безбрежном ?Я?,
Летя сквозь сердце скрытое вещей,
Знаменья-вехи представали взору
И намечали путь непостижимый,
Что Вечного влечет через года.
Веленьем колдовским вселенский Разум
Стесняя бесконечности свободу
Структурой фактов-символов Природы
И чередой событий-знаков жизни,
Повторы случая облек в законы
И хаос знаков перемыслил в космос.
В богатых кудесах, в извивах сложных
Замысловатой этой духа пляски,
В Материи танцующего маске,
Стал ясен мира соразмерный строй,
Порядок самосвязанных последствий,
Что соткан в далях видящей души,
И реализм его искусств иллюзии,
Его разумности безмерной логика,
Его изменчивая вечность-магия.
Явился проблеск тайн, вовек безвестных,
И письмена недвижимого Слова:
В Истоке безымянном, неизменном
Виднелись, словно из морей бездонных,
Следы Идей, что сотворили мир,
И в черноземе забытья Природы —
Семя незрячего Алканья Духа,
Откуда древо космоса взросло,
Раскинув чудо-ветви в снах пространства.
И форму приняли реальности-громады:
В сени Неведомого показалась
Безмерность Безымянности бесплотной,
Что видела родившегося Бога
И через разум смертного и душу
Пытается явить и на земле
Бессмертное тело, божественное имя.
Уста недвижные, крыл фантастичных мощь,
Чело, что скрыто сверхсознанья Сном,
И очи, что всезрят, хоть смежены,
Предстали Зодчего, что созидает в трансе.
Желанье, первым в Пустоте рожденное,
Виднелось, и надежда неусыпная,
И стопы, что бегут судьбе вослед,
И грезы неизбывной смысл нескАзанный.
На миг являвшийся, Умом незримый,
Как факел, ввысь воздетый силой Божьей,
Бессмертной Истины лучистый мир
Поблескивал, звездой у края ночи,
Над Разумом Верховным в вышине,
Над золотом его мерцавших пиков.
И, будто сквозь лукавую вуаль,
Взгляд даже уловлял любви улыбку,
Что долгую игру благословляет,
И Мудрость, что с потворством безмятежным
По-матерински вскармливает грудью
Ребячий хохот Случая-дитяти,
Безмолвья тишь — пестунью Всемогущества,
Молчбу Всезнанья — лоно Слова вечного,
И тихий, миротворный лик Вневременной,
И око созидательное Вечности.
Богиня вдохновляющая свыше
Могуче смертному проникла в грудь,
Устроив там светлицу вещей мысли,
Святилище пророческого слова,
Воссев на троне тройственном ума:
Все ширилось вверху, внизу все озарилось.
Она отрыла в сердце мрака света родники,
Глубинам неоткрытым навязала облик,
Ссудила звонкий клич неизреченным ширям
И сквозь безгласные беззвездные безбрежья
К земле метнула части мысли-откровенья,
Изваянные из безмолвья Несказанного.
И в сердце Глас изрек немолвленное Имя,
И греза Мысли, что, ища, в Пространстве вилась,
В невидимый запретный дом проникла:
Сокровищем, был найден горний День.
Во мраке подсознательных глубин
Сверкал ее светильник самоцветный;
Воздетый, озарил он в той Пещере
Таимые дельцами чувств скупыми,
Хранимые в драконьих лапах Ночи
Бесценные богатства, что уснули
Под пленами бархатистой тьмы
Без пользы, хоть могли бы мир спасти.
Великий мрак, в груди несущий утро,
Высматривал широкий проблеск вечный,
Что, возвращаясь, вновь и вновь горит:
Он ждал явленья большего луча
И избавленья стад пропавших Солнца.
В блистательной причуде мотовства
Оброненные Богом бесшабашно
В работе расточительной творенья,
Предвечного монеты золотые
Остались в кладовых пучинных мира,
И тати Бездны их украли, скрыли,
Замкнув от рук, и глаз, и мыслей алчных
В невежественной хляби в гротах темных, —
Иль стали б люди, их найдя, богами.
Блистало виденье в безвидных высях,
Сияла мудрость из бездонных глубей:
Переворот в прозреньи грандиозном,
Что поменял местами Ночь и День,
Постигнув глубже Истину, ей дал
Ее возвысившее толкованье;
Все ценности мирские изменились,
Возвышеннее цель даруя жизни;
Мудрей открылось слово, шире — мысль,
Чем ум людской, трудясь, постичь способен;
Очнувшись, чувство скрытое познало
Присутствие, Величие повсюду.
Уж не был космос тщетным вихрем косным,
Что кружится чудовищной машиной;
Не механизм, не Случая игра —
Весь мир, гигантский сбросив вид бездушный,
Предстал живым движеньем тела Бога.
Сокрытый в силах, в формах тайный дух
Был зрителем подвижной этой сцены:
В красы блистаньи, в чуде непрестанном
Неявленное просияло в яви:
Бесформный Вечносущий здесь стремился
Стать совершенным в формах душ и тел.
Жизнь сбросила напрасный тусклый облик.
В борениях и судорогах мира
Он видел тяготы рожденья бога.
В Неведеньи себя скрывало знанье.
В предначертаниях Судьбы таилась
Спонтанная игра всевластной Воли.
Блистательность, восторг, очарованье —
Жил Всеблаженный в сердце неприметно;
Земли мученья стали искупленьем
За радость, что в ее темнице скрыта.
В часах витала единенья сладость;
Дни стали странниками к цели духа
И ночи — спутницами грез души.
Небесный пыл ускорил сердца пульс;
Стал трудный ход Времен победным маршем;
Ввысь громоздился Карлик богоносный,
К неведомым мирам непокоренным:
Был тесен мир земной его триумфу.*
[* Аллюзия на легенду об Аватаре Карлике, который тремя шагами покрыл все три мира.]
Томившаяся прежде под пятою
Незрячей Силы в бренности ничтожной,
Жизнь стала верным приближеньем к Богу,
И бытие — божественным дерзаньем,
И космос — шансом, опытом души.
Весь мир предстал идеей и рожденьем
Духа в Материи в живые формы,
Природа — Вечного несла во чреве,
Чтоб с ним самой взобраться к вечной жизни…
Всем существом он пребывал в покое,
Живя в недвижной мирности лучистой,
Купаясь в родниковом свете духа,
Стремясь в просторах мудрости-души
В сиянии немеркнущего солнца.
И тела сущность тонкая внутри
Смогла поднять земные части ввысь
И ощутить дыханье сфер небесных —
И шла уже к божественности даже:
В крылатых ветрах быстрого восторга,
Взмывая в Свет, что не всегда вмещала,
Она парила, позади оставив
Ума — от высшей Истины далекость
И жизни неспособность быть в блаженстве.
Все проявлялось, что подспудно в нас.
Так обрела душа его свободу,
От мрачных уз Неведенья избавясь,
И в первом одухотвореньи светлом
Преобразились чудно разум, тело.
Ширь Богознанья низливалась свыше,
Новь мирознанья изнутри простерлась:
Теперь его обыденные мысли
К Едино-Истинному устремлялись
И даже будничнейшие деянья
Из внутреннего Света истекали.
Постигнув дали, что таит Природа,
Ее движеньям вняв, что мир наш превосходят,
Он стал един с вселенной заповедной,
Настиг ее мощнейших сил пружины,
И слово рек миров безвестным Стражам,
И формы различил, невидимые смертным,
И взор его объял существ незримых,
Он видел сил космических работу
И тайный импульс ощущал за смертной волей.
Секреты Времени читал он, словно книгу;
Былого и грядущего заметки
Мерцали письменами со страниц эфирных.
В воссозданной Творцом гармонии искусной
В нем человек шагал в единстве с богом;
И действуя, огня в себе не омрачал он.
Земле воздвигнут был его величья облик.
Из клеток тела в нем поднялся гений,
Что ведал смысл его судьбою скрытых дел,
Единых с ходом Сил невоплощенных
Над сводом жизни в беспредельях духа.
В уединеньи разума великом,
Средь смертных — бог, он направлял их жизни:
Он возвышал весь мир своим дерзаньем:
Всех увлекала ввысь его душа,
Но ни один не знал, чья эта Сила.
[Или:
Одной души великое дерзанье
Собою возвышало род людской,
Но ни один не знал, чья эта Сила.]
Он черпал мощь в энергиях вселенских,
В земной мирок неся их беспредельность,
Он низводил потоки вечной Силы,
Что изменяли эру на земле.
Неизмеримые обычным взором,
Он превращал великие мечты
В живые формы для вещей грядущих
И отливал труды свои как в бронзе,
Что будет неподвластна ходу лет.
Превысив смертных шаг, он шел сквозь Время.
Как солнце, жил он, одинок и светел.
Конец Песни 3
ПРИМЕЧАНИЯ
Кант — (от лат. cantus — пение, песня) (истор.) похвальное песнопение торжественного или духовного содержания.
Акафист — жанр православной церковной поэзии, хвалебная песнь или торжественный гимн, который написан в честь Христа, Божией Матери или какого-либо святого.
Перевод с английского: Ритам (Дмитрий Мельгунов)
***
Я выложил весь свой перевод эпоса Шри Ауробиндо ?Савитри? и других его поэтических и прозаических произведений в открытый свободный доступ для всех вас. Пользуйтесь на здоровье и духовный расцвет! :)
Если вы хотите поблагодарить меня какой-либо суммой или поддержать дальнейшую работу по переводу на русский язык новых поэтических и прозаических произведений Шри Ауробиндо,
номер моей карты Сбербанка: 5469 5500 2444 1443
мой Яндекс.Кошелек: 410015517086415
https://money.yandex.ru/to/410015517086415
Мой емейл для связи: savitri (сбк) inbox (тчк) ru
Света, Радости, Гармонии!
***
Читайте Песни эпоса ?Савитри? с параллельным текстом подлинника на английском, а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные в печатной форме переводы поэзии и прозы Шри Ауробиндо.
Мой фотопоэтический сайт:
www.ritam-art.com
Полный текст эпоса на английском, а также другие труды Шри Ауробиндо в подлиннике можно загрузить на сайте Ашрама Шри Ауробиндо:
www.sriaurobindoashram.org
Метки:
