Последний путь Курта Тухольски
По мотивам ст. Курта Тухольски (1890 - 1935)
Последний путь, с нем
Версия 1.
Пускай в тот день, как я со света съеду,
фруктовый пудинг подадут к обеду,
и сверху будет сливок толстый слой...
Ведь это же десерт любимый мой!
Бутуз мой, Людольф, тащит коз со смальцем
из но'су, и никто его по пальцам
не бьёт - а он, проказник, тем и рад.
"Ах ты добытчик,- думаю,- камрад!"
Потом меня спускают под сурдинку
из дому. Друг мой некую блондинку
держа за локоток, ведёт к крыльцу...
Та полагает: траур ей к лицу.
Ну, в путь, кортеж. Скажу не для рекламы:
буквально все знакомые мне дамы,
мои услуги в памяти храня,
явились, дабы проводить меня.
И первою -- гляди-ка -- та матрона
с кем целовался я во время оно
совсем еще неопытным юнцом...
Как постарела телом и лицом!
Вот Лоттхен... чуть плетётся утомлённо.
При ней подросток в форме почтальона.
Я никогда его не видел, нет,
но чеки слал ей все шестнадцать лет.
Во всём соблюдены бонтон и мера.
Торжественно несут два офицера
мои награды, и сверкают на
подушечке пурпурной ордена.
Гроб ангелками спереди и сзади
украшен. Двумя дюжинами *ляди
бредут за ним, рыдая, что есть сил:
не зря я их клиент усердный был.
Стал катафалк. Ах право, вид античный!
Молчу, чуть улыбаясь. Склеп отличный.
Хор воет; я отныне (благ Творец!)
Сам от себя избавлен, наконец.
Версия 2.
В тот день, как я покину этот свет,
пусть завершится пудингом обед,
и чтобы сверху было много крема:
(десерт -- моя излюбленная тема).
Малютка мой, пыхтя, в носу буравит.
Его сегодня в угол не поставят.
Он счастлив, совершенствуя свой навык
таскать козявок.
Вот понесли меня. Блондинка Грета
(её под локоток из кабинета
выводит Карл) с лица стирает слёзы
и думает, что ей к лицу плерёзы.
Кортеж на марше. Дам знакомых много
его сопровождают от порога,
а впереди идёт, кропя на гроб,
приходский поп.
А это кто? Неужто та матрона,
с кем целовался я во время оно
совсем еще неопытным юнцом?
Немолода, но хороша лицом.
И Лотта здесь! Вздыхает сокрушённо.
При ней мой отпрыск в форме почтальона.
Впервые вижу парня. Тощ, как глист.
Я чеки слал исправно, тут я чист.
Мои кресты и звёзды офицеры
несут через весь город от квартеры
до кладбища. Завидуйте, камрады:
всё это мне от кайзера награды.
А позади сообществом особым
штук двадцать потаскух идут за гробом
и дружно хнычут. Чем не комплимент?
Ведь я всегда был щедрый их клиент.
Мы возле склепа. Катафалк стоит.
Вакхический, дионисийский вид!
Хор воет... Как я рад попасть на место,
Где от себя избавлюсь наконец-то!
------------------------------
Примечание переводчика.
Немецкие комментаторы полагают, что данный опус является недвусмысленной репликой
на стихотворение "Gedaechtnisfeier" из цикла Романсеро Генриха Гейне.
------------------------------
Об авторе по Википедии.
Курт Тухольский (нем. Kurt Tucholsky, 1890 - 1935): немецкий журналист, писатель,
сатирик и лирический поэт, продолжатель традиции Генриха Гейне.
Посещал гимназию, занимался с частными педагогами, изучал право в Берлине и Женеве.
Увлекся журналистской деятельностью. Во время Первой мировой был призван в армию,
служил на Восточном фронте; вернулся с войны убеждённым пацифистом и антимилитаристом.
С 1918 г. широко печатался в периодике, выступая с политическими передовицами и судебными
обзорами, стихами и книжными обозрениями. Помимо того, Тухольский сочинял тексты, песни
и куплеты для кабаре, получившие большое распространение в послевоенной Германии.
В 1919 г. в свет вышел сборник стихов Тухольского ?Благочестивые песни?.
Активно участвуя в политической деятельности, он стал одним из организаторов
?Союза фронтовиков за мир?.
Тухольский быстро распознал в Гитлере опасного фанатика, но к началу 1930-х годов ему
стало ясно, что его предостережения о наступлении нацизма совершенно напрасны.
Он снимает виллу в окрестностях шведского Гётеборга и надолго там поселяется, понимая,
что возвращение на родину угрожает его жизни.
После прихода к власти нацистов публицист был заочно лишен немецкого гражданства
за ?антигерманскую деятельность?; при этом в шведском подданстве Тухольскому было отказано,
что, возможно, наряду с тяжелой болезнью стало одной из причин его самоубийства (которое,
впрочем, оспаривается некоторыми его биографами).
Стиль Тухольского-литератора своеобразен, его живой язык полон юмора, иронии и самоиронии.
На русский язык переводился сравнительно немного.
------------------------------
Оригинал
Tucholsky, Kurt (1890-1935)
Letzte Fahrt
An meinem Todestag - ich werd ihn nicht erleben -
Da soll es mittags rote Gruetze geben,
mit einer fetten, weissen Sahneschicht ...
Von wegen: Leibgericht.
Mein Kind, der Ludolf, bohrt sich kleine Dinger
aus seiner Nase - niemand haut ihm auf die Finger.
Er strahlt, als einziger, im Trauerhaus.
Und ich lieg da und denk: "Ach, polk dich aus!"
Dann tragen Maenner mich vors Haus hinunter.
Nun fasst der Karlchen die Blondine unter,
die mir zuletzt noch dies und jenes lieh ...
Sie findet: Trauer kleidet sie.
Der Zug ruckt an. Und alle Damen,
die jemals, wenn was fehlte, zu mir kamen:
vollzaehlig sind sie heut noch einmal da ...
Und vorne rollt Papa.
Da faehrt die erste, die ich damals ohne
die leiseste Erfahrung kuesste; die Matrone
sitzt schlicht im Fond, mit kleinem Trauerhut.
Altmodisch war sie - aber sie war gut.
Und Lotte! Lottchen mit dem kleinen Jungen!
Brieftraeger jetzt! Wie ist mir der gelungen?
Ich sah ihn nie. Doch wo er immer schritt:
Mein Postscheck ging durch sechzehn Jahre mit.
Auf rotem samtnen Kissen, im Spaliere,
da tragen feierlich zwei Reichswehroffiziere
die Orden durch die ganze Stadt,
die mir mein Kaiser einst verliehen hat.
Und hinterm Sarg mit seinen Silberputten,
da schreiten zwoundzwanzig Nutten -
sie schluchzen innig und mit viel System.
Ich war zuletzt als Kunde sehr bequem ...
Das Ganze halt! Jetzt wird es dionysisch!
Nun singt ein Chor: Ich laechle metaphysisch.
Wie wird die schwarzgestrichne Kiste gross!
Ich schweige tief.
Und bin mich endlich los.
1922 г.
Последний путь, с нем
Версия 1.
Пускай в тот день, как я со света съеду,
фруктовый пудинг подадут к обеду,
и сверху будет сливок толстый слой...
Ведь это же десерт любимый мой!
Бутуз мой, Людольф, тащит коз со смальцем
из но'су, и никто его по пальцам
не бьёт - а он, проказник, тем и рад.
"Ах ты добытчик,- думаю,- камрад!"
Потом меня спускают под сурдинку
из дому. Друг мой некую блондинку
держа за локоток, ведёт к крыльцу...
Та полагает: траур ей к лицу.
Ну, в путь, кортеж. Скажу не для рекламы:
буквально все знакомые мне дамы,
мои услуги в памяти храня,
явились, дабы проводить меня.
И первою -- гляди-ка -- та матрона
с кем целовался я во время оно
совсем еще неопытным юнцом...
Как постарела телом и лицом!
Вот Лоттхен... чуть плетётся утомлённо.
При ней подросток в форме почтальона.
Я никогда его не видел, нет,
но чеки слал ей все шестнадцать лет.
Во всём соблюдены бонтон и мера.
Торжественно несут два офицера
мои награды, и сверкают на
подушечке пурпурной ордена.
Гроб ангелками спереди и сзади
украшен. Двумя дюжинами *ляди
бредут за ним, рыдая, что есть сил:
не зря я их клиент усердный был.
Стал катафалк. Ах право, вид античный!
Молчу, чуть улыбаясь. Склеп отличный.
Хор воет; я отныне (благ Творец!)
Сам от себя избавлен, наконец.
Версия 2.
В тот день, как я покину этот свет,
пусть завершится пудингом обед,
и чтобы сверху было много крема:
(десерт -- моя излюбленная тема).
Малютка мой, пыхтя, в носу буравит.
Его сегодня в угол не поставят.
Он счастлив, совершенствуя свой навык
таскать козявок.
Вот понесли меня. Блондинка Грета
(её под локоток из кабинета
выводит Карл) с лица стирает слёзы
и думает, что ей к лицу плерёзы.
Кортеж на марше. Дам знакомых много
его сопровождают от порога,
а впереди идёт, кропя на гроб,
приходский поп.
А это кто? Неужто та матрона,
с кем целовался я во время оно
совсем еще неопытным юнцом?
Немолода, но хороша лицом.
И Лотта здесь! Вздыхает сокрушённо.
При ней мой отпрыск в форме почтальона.
Впервые вижу парня. Тощ, как глист.
Я чеки слал исправно, тут я чист.
Мои кресты и звёзды офицеры
несут через весь город от квартеры
до кладбища. Завидуйте, камрады:
всё это мне от кайзера награды.
А позади сообществом особым
штук двадцать потаскух идут за гробом
и дружно хнычут. Чем не комплимент?
Ведь я всегда был щедрый их клиент.
Мы возле склепа. Катафалк стоит.
Вакхический, дионисийский вид!
Хор воет... Как я рад попасть на место,
Где от себя избавлюсь наконец-то!
------------------------------
Примечание переводчика.
Немецкие комментаторы полагают, что данный опус является недвусмысленной репликой
на стихотворение "Gedaechtnisfeier" из цикла Романсеро Генриха Гейне.
------------------------------
Об авторе по Википедии.
Курт Тухольский (нем. Kurt Tucholsky, 1890 - 1935): немецкий журналист, писатель,
сатирик и лирический поэт, продолжатель традиции Генриха Гейне.
Посещал гимназию, занимался с частными педагогами, изучал право в Берлине и Женеве.
Увлекся журналистской деятельностью. Во время Первой мировой был призван в армию,
служил на Восточном фронте; вернулся с войны убеждённым пацифистом и антимилитаристом.
С 1918 г. широко печатался в периодике, выступая с политическими передовицами и судебными
обзорами, стихами и книжными обозрениями. Помимо того, Тухольский сочинял тексты, песни
и куплеты для кабаре, получившие большое распространение в послевоенной Германии.
В 1919 г. в свет вышел сборник стихов Тухольского ?Благочестивые песни?.
Активно участвуя в политической деятельности, он стал одним из организаторов
?Союза фронтовиков за мир?.
Тухольский быстро распознал в Гитлере опасного фанатика, но к началу 1930-х годов ему
стало ясно, что его предостережения о наступлении нацизма совершенно напрасны.
Он снимает виллу в окрестностях шведского Гётеборга и надолго там поселяется, понимая,
что возвращение на родину угрожает его жизни.
После прихода к власти нацистов публицист был заочно лишен немецкого гражданства
за ?антигерманскую деятельность?; при этом в шведском подданстве Тухольскому было отказано,
что, возможно, наряду с тяжелой болезнью стало одной из причин его самоубийства (которое,
впрочем, оспаривается некоторыми его биографами).
Стиль Тухольского-литератора своеобразен, его живой язык полон юмора, иронии и самоиронии.
На русский язык переводился сравнительно немного.
------------------------------
Оригинал
Tucholsky, Kurt (1890-1935)
Letzte Fahrt
An meinem Todestag - ich werd ihn nicht erleben -
Da soll es mittags rote Gruetze geben,
mit einer fetten, weissen Sahneschicht ...
Von wegen: Leibgericht.
Mein Kind, der Ludolf, bohrt sich kleine Dinger
aus seiner Nase - niemand haut ihm auf die Finger.
Er strahlt, als einziger, im Trauerhaus.
Und ich lieg da und denk: "Ach, polk dich aus!"
Dann tragen Maenner mich vors Haus hinunter.
Nun fasst der Karlchen die Blondine unter,
die mir zuletzt noch dies und jenes lieh ...
Sie findet: Trauer kleidet sie.
Der Zug ruckt an. Und alle Damen,
die jemals, wenn was fehlte, zu mir kamen:
vollzaehlig sind sie heut noch einmal da ...
Und vorne rollt Papa.
Da faehrt die erste, die ich damals ohne
die leiseste Erfahrung kuesste; die Matrone
sitzt schlicht im Fond, mit kleinem Trauerhut.
Altmodisch war sie - aber sie war gut.
Und Lotte! Lottchen mit dem kleinen Jungen!
Brieftraeger jetzt! Wie ist mir der gelungen?
Ich sah ihn nie. Doch wo er immer schritt:
Mein Postscheck ging durch sechzehn Jahre mit.
Auf rotem samtnen Kissen, im Spaliere,
da tragen feierlich zwei Reichswehroffiziere
die Orden durch die ganze Stadt,
die mir mein Kaiser einst verliehen hat.
Und hinterm Sarg mit seinen Silberputten,
da schreiten zwoundzwanzig Nutten -
sie schluchzen innig und mit viel System.
Ich war zuletzt als Kunde sehr bequem ...
Das Ganze halt! Jetzt wird es dionysisch!
Nun singt ein Chor: Ich laechle metaphysisch.
Wie wird die schwarzgestrichne Kiste gross!
Ich schweige tief.
Und bin mich endlich los.
1922 г.
Метки:
