Оскар Уайльд. Юный Король
Oscar Wilde. The young King
Был вечер накануне дня, назначенного для его коронации, и юный Король одиноко сидел в своих покоях. Придворные попрощались с ним, почти до пола склоняя головы, как требовал этикет того времени, и ушли в Большой зал Дворца, чтобы получить последние уроки Профессора Этикета; среди них находились ещё такие, у которых были вполне естественные манеры, что для придворного, надо сказать, является серьёзным недостатком.
Юноша – а он был молодым человеком в возрасте всего лишь шестнадцати лет – вовсе не сожалел об их уходе и со вздохом облегчения откинулся на мягкие подушки дивана, украшенного вышивкой, и лежал там с диковатым взглядом, приоткрыв рот, подобный смуглому Фавну или молодому животному, недавно пойманному охотниками в лесу. И в самом деле, его нашли, почти случайно, именно охотники, босого, со свирелью в руке, идущего вместе с бедными пастухами, которыми он был воспитан и сыном которых он себя считал. А был он сыном единственной дочери старого Короля, которая тайно обвенчалась с человеком, гораздо ниже её по положению, иностранцем, кто, по словам одних, своим волшебным мастерством игры на лютне заставил Принцессу полюбить его, другие же говорили, что это был художник из Римини, которому Принцесса уделяла много, пожалуй, слишком много внимания, и который вдруг исчез из города, оставив незавершённой роспись в Кафедральном соборе; а малыша, коему от роду была всего неделя, выкрали у спящей матери и отдали под опеку обычному крестьянину и его жене; а своих детей у них не было, и жили они на дальнем конце леса, куда от города нужно скакать целый день.
Горе или чума, как утверждал придворный лекарь, или, как предполагали некоторые, быстродействующий итальянский яд, подсыпанный в бокал ароматного вина, убил родившую его белокурую девушку в течение часа после пробуждения, и когда тайный посланник, что вёз ребёнка в седле, сошёл со своего усталого коня и постучал в грубо сколоченную дверь пастушьей хижины, тело Принцессы было похоронено на пустынном кладбище за городскими воротами в могиле, где, говорят, лежало ещё одно тело – молодого человека восхитительной, нездешней красоты, руки которого были связаны за спиной, а на груди были видны многочисленные кровавые раны. Так, по крайней мере, люди пересказывали эту историю друг другу. А верным было то, что на своём смертном ложе, движимый раскаяньем за свой величайший грех или просто не желающий, чтобы королевство досталось кому-то не по линии родства, Король велел послать за юношей и в присутствии Совета объявил его престолонаследником.
Оказалось, что юный Король с первого момента своего признания проявил знаки необычайной страсти ко всему красивому, что оказало большое влияние на его жизнь. Те, кому в свите довелось сопровождать его, часто говорили о радостных восклицаниях, сорвавшихся с его губ, когда он увидел изящные одежды и драгоценности, приготовленные для него, и о той, почти дикой радости, с какой он срывал с себя и бросал изношенную кожаную тунику и грубый плащ пастуха. В действительности, он иногда скучал по своей замечательно-свободной лесной жизни; его часто раздражали утомительные дворцовые церемонии, которые ежедневно отнимали столько времени, когда существовал Дворец Радости, как его называли, хозяином которого он теперь стал, и который казался ему новым миром восторга; и как только появлялась возможность убежать от этих аудиенций и советников, он мчался вниз по большой лестнице со львами из позолоченной бронзы по сторонам и широкими порфировыми ступенями и блуждал из зала в зал, из коридора в коридор, будто человек, ищущий в красоте средство, утоляющее боль, или своего рода восстановление после болезни.
Во время этих путешествий, открытий, как он их сам называл – а для него они и были настоящими путешествиями по чудесной стране – его сопровождали белокурые придворные пажи в развевающихся накидках с пёстрыми лентами, но чаще всего он бывал один, чувствуя каким-то неясным, почти пророческим инстинктом, что тайны искусства лучше всего постигать скрытно, что Красота, как и Мудрость, любит уединённое почитание. В тот период о нём рассказывали много любопытных историй. Говорили, что солидный Бургомистр, который явился, чтобы произнести речь от имени горожан, увидел его, полного обожания, стоящим на коленях перед большой картиной, только что привезённой из Венеции, что, похоже, возвещало о почитании новых богов. В другой раз он отсутствовал несколько часов, и после продолжительных поисков его нашли в одной из маленьких комнат северной башни Дворца, в оцепенении смотрящего на греческую гемму с рельефом фигуры Адониса. По слухам, видели его, прижимающего свои губы к холодному лбу мраморной античной статуи, на которой было высечено имя вифинского раба, принадлежавшего Адриану, и которая была найдена в русле реки при строительстве каменного моста. Как-то он провёл всю ночь, наблюдая за игрой лунного света на серебряном лике Эндимиона.
Определённо, все редкие и ценные предметы привлекали его, и в своей страсти обладания он посылал за ними многочисленных купцов: кого за янтарём к суровым рыбакам северных морей, кого в Египет искать ту чудодейственную зелёную бирюзу, что можно найти лишь в гробницах фараонов, а кого-то в Персию покупать ковры и расписную посуду, других он слал в далёкую Индию для приобретения слоновой кости, браслетов из нефрита, сандала, голубой узорчатой эмали, платков и шалей из тончайшей шерсти.
Но более всего прочего занимало его всё, что готовилось для коронации: одеяние из тканого золота, усеянная рубинами корона, скипетр с рядами и окружностями жемчужин.
Именно об этом думал он в сегодняшний вечер, сидя, откинувшись, на своём роскошном диване и глядя на сосновое полено, что пылало в камине. Работы, выполненные руками известных мастеров, были заказаны им лично много месяцев назад, и он повелел, чтобы для этих работ по всему миру были найдены драгоценности высочайшего качества и чтобы мастера трудились день и ночь. Он представлял себя в убранстве короля, стоящем на высоком алтаре Кафедрального собора, и улыбка играла на его детских губах, и ярким сиянием озарялись его тёмные глаза обитателя лесов.
Через время он поднялся и, стоя возле камина, оглядел мягко освещенное помещение. Стены были увешаны дорогими гобеленами, изображающими Триумф Красоты. Большой шкаф, изукрашенный агатами и лазуритом, заполнял собой угол, а напротив окна разместился комод с лаковыми панелями и золотой мозаикой, на котором стояли бокалы из тончайшего венецианского стекла и кубок из оникса с тёмными прожилками. На шёлковом покрывале кровати были вышиты бледные маки, будто выпавшие из усталых рук сна, а высокие камыши, вырезанные из слоновой кости, подпирали бархатный балдахин, на котором большой пучок, похожих на белую пену страусиных перьев, взмывая вверх, касался бледно-серебряного потолка с лепниной. Улыбающийся Нарцисс из зеленоватой бронзы держал над своей головой полированное зеркало. На столе стояла плоская аметистовая чаша. За окном он мог видеть огромный Кафедральный собор, словно шар, нависавший над затененными домами, да часовых, скучно вышагивающих по туманной террасе у реки. Далеко в саду пел соловей. Через открытое окно долетал слабый запах жасмина.
Он откинул со лба каштановые кудри, взял лютню и положил пальцы на струны. Потяжелевшие веки прикрыли его глаза, и странная истома овладела им. Никогда доселе не чувствовал он так остро, с такой исключительной радостью, очарование и загадку красивых вещей. Когда часы на башне пробили полночь, он позвонил в колокольчик, и вошли пажи, раздели его с особой церемонией, омыли ему руки розовой водой и усыпали подушки лепестками цветов. После того, как пажи удалились, он уснул.
***
Он спал и видел сон, и вот что видел он во сне.
Снилось, что находился он в каком-то длинном чердачном помещении среди шума и грохота ткацких станков. Скудный дневной свет, проникая через зарешёченные окна, показывал ему худые фигуры ткачей, склонившихся над станками. Бледные, болезненного вида дети сидели, согнувшись, на огромных поперечных балках этих станков. Когда челнок пробегал через основу ткани, они поднимали тяжёлые рейки, а когда он останавливался, они опускали их, прижимая нити. У детей были осунувшиеся от голода лица, и тонкие дрожащие руки. Несколько измождённых женщин сидели за столом и шили. Ужасный запах стоял в помещении. Воздух был тяжёлым и сырым, по стенам сбегали капли воды.
Юный Король подошёл к одному из ткачей и стал наблюдать. А ткач, бросив сердитый взгляд на него, сказал:
?Почему ты следишь за мной? Ты что, шпион, которого послал хозяин??
?А кто твой хозяин?? – спросил юный Король.
?Наш хозяин, – с горечью отвечал ткач, – человек, как и я. Именно так, но есть и разница между нами – он носит добротную одежду, когда я хожу в лохмотьях, и в то время, как я слабею от голода, он не меньше страдает от обжорства?.
?У нас свободная страна, и ты не раб?, – произнёс юный Король.
?На войне, – возразил ему ткач, – сильные порабощают слабых, а в мирное время богатые делает рабами бедных. Чтобы выжить, мы вынуждены работать на них, но они платят так мало, что мы умираем. Целыми днями мы трудимся, и они набивают золотом свои чемоданы, а наши дети угасают раньше времени, и наши любимые становятся суровыми и озлобленными. Мы давим виноград, а вино пьют другие, мы жнём пшеницу, а наши закрома пусты. Мы опутаны цепями, хотя их никто не видит, но мы – рабы, хотя нас называют свободными?.
?И так же точно со всеми?? – спросил Король.
?И так же точно со всеми, – подтвердил ткач, – хоть ты молод, хоть стар, хоть мужчина, хоть женщина, хоть взрослый, хоть ребёнок. Торговцы загрызают нас, а мы должны смиряться с их ценами. Бывает наездами священник и читает проповеди, но никому до нас нет дела. В наших тёмных закоулках ползает Бедность с её голодными глазами, а вплотную за ней – Грех с тупым от пьянства лицом; Страдание будит нас утром, а Стыд сидит возле нас ночами. Но что тебе всё это? Ты ведь не один из нас, у тебя слишком счастливое лицо?.
Нахмурившись, он отвернулся и вставил челнок в ткацкий станок, а юный Король заметил, что нить в челноке была золотой. Великий ужас обуял его, и он спросил ткача:
?Что за одежду ты ткёшь??
?Это одеяние для коронации юного Короля, – отвечал тот, – тебе-то, что до этого??
А юный Король громко вскрикнул и проснулся, глянул! а он в своей собственной комнате, и сквозь окно видит огромную, медового цвета луну, висящую на тёмном небе.
И он заснул опять, и видел сон, и вот, что ему снилось.
Ему привиделось, что находится он на палубе большой галеры, на которой сотня рабов гребёт вёслами, рядом с ним на ковре сидит хозяин галеры, который чёрен, как древесина эбенового дерева, а на голове его тюрбан из тёмно-красного шёлка. В толстых мочках его ушей висят большие серебряные серьги, а в руках весы, сделанные из слоновой кости. На теле рабов никакой одежды, кроме набедренной повязки, и каждый из них прикован цепью к своему соседу. Солнце жгло нещадно, а негры бегали в проходе и стегали их кожаными плетями. Вытягивая исхудавшие руки, рабы налегали на вёсла, на лопастях которых был налёт морской соли.
Наконец доплыли они до небольшого залива, где стали замерять глубину. Легкий ветерок дул с берега, а палуба и паруса стали покрываться тонким слоем красноватой пыли. Верхом на диких ослах появились трое арабов и метнули копья в сторону галеры. Тогда хозяин галеры взял раскрашенный лук и пущенной стрелой пронзил горло одному из них, и тот рухнул в воду, а его товарищи ускакали. Женщина с лицом, закрытым жёлтой чадрой, медленно двигалась на верблюде, оглядываясь на мёртвое тело.
Как только был брошен якорь и спущены паруса, негры достали из трюма верёвочную лестницу с привязанным к ней для тяжести свинцовым грузом. Хозяин галеры опустил её за борт, привязав концы к двум железным стойкам. Затем негры схватили самого молодого из рабов, сбили с него кандалы, заткнули ему уши и ноздри воском и привязали к поясу большой камень. Он осторожно спустился по лестнице и исчез в воде. Несколько пузырей появилось на месте погружения. Кое-кто из рабов с любопытством смотрел за борт. На носу галеры сидел заклинатель акул и монотонно бил в барабан.
Спустя некоторое время, ныряльщик показался из воды и, тяжело дыша, ухватился за лестницу, держа в правой руке жемчужину. Негры взяли жемчужину и столкнули его назад. Остальные рабы дремали у своих вёсел. Ныряльщик поднимался из воды вновь и вновь, и каждый раз с новой, красивой жемчужиной. Хозяин взвешивал их все и прятал в маленький мешочек из зелёной кожи. Юный Король попытался заговорить, но язык его будто присох к нёбу, а губы отказывались шевелиться. Негры болтали меж собой, а потом начали ссориться из-за нитки каких-то ярких бус. Над галерой круг за кругом летала пара журавлей.
И вот ныряльщик поднялся из воды в последний раз, а жемчужина, что он достал, была прекраснее всех жемчужин Ормуза, поскольку формой она походила на полную луну, а цветом была светлее утренней звезды. Но лицо ныряльщика неестественно побледнело, и когда он упал на палубу, из ушей и ноздрей его потекла кровь. Он вздрогнул и затих. Негры пожали плечами и выбросили тело за борт, а хозяин галеры улыбнулся, взял жемчужину и принялся рассматривать, затем, прижав её ко лбу, поклонился.
?Она пойдёт на скипетр юному Королю?, – сказал он и сделал неграм знак поднимать якорь.
Когда юный Король услышал это, он громко вскрикнул и проснулся, и сквозь окно увидел, как серые пальцы рассвета хватают угасающие звёзды. И он уснул снова, и видел сон, и вот, что видел он во сне.
Снилось, что бродит он по мрачному лесу, где растут странные фрукты и цветут ядовитые цветы. Шипели гадюки, когда он проходил мимо них. С ветки на ветку с пронзительными криками летали яркие попугаи. Большие черепахи дремали в тёплом иле. На деревьях было много обезьян и павлинов.
Он шёл дальше и дальше, пока не достиг края леса, и здесь увидел огромное скопление людей, которые трудились в русле пересохшей реки. Они словно муравьи копошились под утёсом, рыли ямы и спускались в них. Одни дробили камни большими топорами, другие рылись в песке. Они с корнем вырвали кактус, топтали алые цветы. Все сновали кругом, окликая друг друга, и все были при деле.
Из темноты пещеры Смерть и Жадность следили за ними, и Смерть произнесла:
?Я устала, отдай мне треть из них всех, и я уйду?.
Но Жадность покачала головой: ?Они мои слуги?, – сказала она.
Смерть спросила: ?А что это у тебя в руке??
?У меня там три зёрнышка пшеницы, – отвечала та, – зачем тебе это знать??
?Дай мне одно из них! – крикнула Смерть, – только одно из них, чтобы посадить в моём саду, и я ухожу?.
?Я ничего тебе не дам?, – сказала Жадность и спрятала руки в складки одежды.
Смерть засмеялась, взяла кружку и зачерпнула болотной воды, и со дна кружки встала Малярия и прошлась по скоплению людей, и треть из них упала замертво. Следом за ней шёл туман, а сбоку ползли змеи. И когда Жадность увидела, что треть всех людей мертва, она била себя в грудь и рыдала. Она била себя в грудь и вопила:
?Ты убила треть всех моих слуг, убирайся отсюда! В горах Татарии идёт война, и цари каждой из воюющих сторон зовут тебя. Афганцы забили чёрного быка и маршируют к полю битвы. Они стучат копьями по своим доспехам и надевают свои железные шлемы. Что тебе моя долина, чего ещё ты ждёшь здесь? Убирайся и больше не приходи!?
?Нет, – отвечала Смерть, – пока ты не дашь мне зёрнышко пшеницы, я не уйду?.
Но Жадность стиснула зубы и сжала кулаки.
?Ничего я тебе не дам?, – пробормотала она.
И Смерть засмеялась, подняла чёрный камень и швырнула его в лес, а из зарослей болиголова выскочила Лихорадка в пламенно-красной одежде. Она пробежала через толпу, касаясь людей, и все, кого она коснулась, умерли. А когда она шла, под её ногами сгорала трава. И Жадность, вздрогнув, стала посыпать пеплом свою голову.
?Ты жестокая! – выкрикивала она, – ты жестокая! В городах Индии голод, колодцы в Самарканде пересохли. Голод в городах Египта, куда из пустыни налетела саранча. Нил на этот раз не вышел из берегов, и священники проклинают Исиду и Осириса. Иди к тем, кому ты нужна, а мне оставь моих слуг?.
?Нет, – отвечала Смерть, – пока ты не дашь мне зёрнышко пшеницы, я не уйду?.
?Я не дам тебе ничего?, – сказала Жадность, а Смерть вновь засмеялась, свистнула в два пальца, и женщина прилетела по воздуху. ?Чума? было написано на её лбу, и стая тощих стервятников кружилась вокруг неё. Своими крыльями они закрыли всю долину, когда ни один человек не остался живым. И Жадность с воплями бежала через лес, а Смерть взгромоздилась на свою красную лошадь и поскакала прочь, и быстрее ветра был бег её лошади. Из болот на окраину долины выползали драконы и другие ужасные твари, покрытые чешуёй, а вокруг бродили, принюхиваясь, шакалы.
А юный Король заплакал и промолвил:
?Кто же были эти люди, и что они искали здесь??
?Рубины для короны короля?, – ответил кто-то, стоявший сзади.
Юный Король вздрогнул и, повернувшись, увидел человека в обличье пилигрима, который держал в руке серебряное зеркало.
Побледневший юный Король спросил: ?Для какого короля??
А пилигрим ответил: ?Загляни в это зеркало, и ты увидишь его?.
И тот заглянул в зеркало и, увидев своё собственное лицо, закричал и проснулся. Яркий солнечный свет струился в комнату, и в саду на деревьях радостно пели птицы.
И вот Гофмейстер и вельможи пришли к нему и поклонами приветствовали его, а пажи внесли одеяние, украшенное золотым шитьём, и положили перед ним корону и скипетр. Юный Король оглядел эти красивые вещи. Они были красивее всех тех, что видел он прежде. Но он вспомнил свои сны и сказал окружающим его господам:
?Уберите все эти вещи, потому что я не буду их надевать?.
И придворные были удивлены, а некоторые засмеялись, думая, что это шутка.
Но он говорил строго:
?Уберите эти вещи и спрячьте от меня. Хотя сегодня день моей коронации, я не надену их, потому что на ткацком станке Скорби белыми руками Боли были сотканы они.
В сердце рубина кровь, а в сердце жемчужин смерть?.
И он рассказал им три своих сновидения.
А придворные слушали и, переглядываясь, говорили шёпотом:
?Видно, он сошёл с ума, так как не есть ли сон только лишь сон, а явь всего лишь явь? Сны – это не реальность, чтобы следовать им, и что же мы должны делать с теми, кто трудится для нас? Что же не есть хлеба, пока не увидишь сеятеля, и не пить вина, пока не поговоришь с виноградарем??
И Гофмейстер обратился к юному Королю со словами:
?Мой господин, я умоляю Вас оставить эти чёрные мысли, облачиться в эти одежды и надеть эту корону на Вашу голову. Ибо как узнают люди, что Вы – Король, если на Вас не будет королевского убранства?.
А юный Король, взглянув на него, спросил:
?Это, действительно так? Они не узнают, что я Король, если на мне не будет королевского убранства??
?Они не узнают Вас, мой господин!? – воскликнул Гофмейстер.
?Я думал, что существуют люди, похожие на королей, – сказал юный Король, – но может быть и так, как ты говоришь, и если я не стану носить эту одежду и надевать эту корону, то, как пришёл я во дворец, так и уйду отсюда?.
И он попросил всех покинуть его, кроме одного пажа, паренька на год младше его самого, которого считал своим товарищем. Его он оставил для помощи. Умывшись, он открыл большой изукрашенный сундук и достал из него кожаную тунику и грубый плащ из овечьей шкуры, что он одевал, когда выпасал длинношерстных коз на склонах холмов. Всё это он надел на себя, а в руку взял нехитрые пожитки пастуха.
Маленький паж удивлённо раскрыл свои голубые глаза и сказал, улыбаясь:
?Я вижу одеяние и скипетр, но где же корона??
И юный Король сорвал молодой побег дикого вереска, что вился по балкону, сделал из него венок и водрузил себе на голову.
?Это и будет моей короной?, – сказал он.
Нарядившись таким образом, он направился из своих покоев в Большой Зал, где его уже ждали знатные персоны. И они развеселились, а кто-то кричал ему:
?Мой господин, люди ждут Короля, а Вы им представите нищего?.
Другие же рассерженно говорили:
?Он позорит нашу страну и недостоин быть нашим господином?.
Юный Король, не отвечая ни слова, прошёл мимо, спустился по широкой порфирной лестнице, вышел за бронзовые ворота, сел на своего коня и поскакал в сторону Кафедрального собора; рядом с ним бежал маленький паж.
Люди смеялись и говорили:
?Это скачет на коне королевский шут?.
И юный Король, натянув поводья, говорил:
?Нет, не шут я, а Король?, – и рассказал всем три своих сновидения.
А и из толпы вышел человек и обратился к нему с горькими словами:
?Мой господин, а знаешь ли ты, что от роскоши богачей зависит жизнь бедных людей, от ваших излишеств питаемся мы, ваши пороки дают нам хлеб. Трудиться на жестокого хозяина плохо, но совсем не иметь того, на кого приходиться работать, ещё хуже. Думаешь, что нас прокормят вороны? И что со всем этим поделаешь? Не скажешь ведь покупателю: не покупай за такую дорогую цену, не прикажешь продавцу: ты должен продавать только за этакую цену? Я полагаю, что нет. Поэтому иди во Дворец и надевай те прекрасные одежды. Что же поделаешь с нами, если мы страдаем?.
?Разве бедный и богатый не братья?? – спросил юный Король.
?Да, братья, – отвечал ему человек, – а имя богатому брату – Каин?.
Глаза юного Короля наполнились слезами, он тронул коня под ропот толпы, а маленький паж, испугавшись, покинул его.
Когда юный Король достиг главного входа в Кафедральный собор, солдаты стражи, скрестив алебарды, вопросили:
?Что ты здесь ищешь? Никто не войдёт сюда, кроме Короля?.
Его лицо залила краска гнева, он сказал: ?Я – Король?, – и, раздвинув алебарды, вошёл.
А когда старый Епископ увидел его, входящим в одежде пастуха, то удивлённо поднялся со своего трона и, направляясь к нему, спросил:
?Мой сын, разве это королевское одеяние? А какой короной я увенчаю тебя и какой скипетр вложу в твою руку? Этот день для тебя должен быть днём радости, но не унижения?.
?Должна ли Радость носить те одежды, что созидает Горе?? – в свою очередь спросил юный Король и рассказал три своих сновидения. И когда Епископ выслушал этот рассказ, то заговорил, сдвинув брови:
?Мой сын, я старый человек, настала зима моих дней, и я знаю, как много зла делается во всём большом мире. Свирепые разбойники спускаются с гор, похищают маленьких детей и продают их маврам. Львы лежат, поджидая караваны, и нападают на верблюдов.
Дикие вепри вырывают корни пшеницы на полях, а лисы обгладывают виноградные лозы на холмах. Пираты опустошают побережье, отнимают сети у рыбаков и сжигают их лодки. На солончаках живут прокажённые в плетёных хижинах, куда никто не отваживается зайти. Нищие бродят по городам и едят вместе с собаками. Ты можешь сделать, чтобы этого не было? Сможешь ли ты делить кров с прокажённым или усадить нищего за свой стол? Станет лев исполнять твои приказы, а вепрь повиноваться тебе? И разве Тот, кто сотворил бедность, не мудрее тебя? И вот я призываю тебя не к тому, что ты уже сделал, но прошу вернуться во Дворец, привести себя в порядок, надеть одежды, достойные Короля; и золотой короной я буду короновать тебя и вручу тебе скипетр, украшенный жемчугом. А что касается сновидений, то больше не думай о них. Тяжесть забот этого мира слишком велика для одного человека, а горя вселенского не выдержать одному сердцу?.
?И ты говоришь это здесь, в храме?? – сказал юный Король и, отстранив Епископа, он поднялся по ступеням алтаря и стал перед изображением Христа.
Он стоял перед ликом Христа, а слева и справа от него были золотые кубки, один с вином цвета янтаря, другой с елеем; затем перед ликом Христа он опустился на колени. Большие свечи ярко освещали украшенную драгоценными камнями раку, дымок от ладана тонкими синими кольцами витал по воздуху; склонив голову, юный Король молился, а священники в своих жестких головных уборах отошли от алтаря.
Внезапно снаружи донёсся шум какой-то суматохи, и внутрь храма ворвались несколько вельмож с обнажёнными мечами, развевающимися перьями на плюмажах и блестящими стальными щитами.
?Где этот сновидец? – кричали они, – где Король, который похож на нищего, где этот мальчишка, который навлёк позор на всё наше королевство? Мы намерены убить его, потому что он недостоин того, чтобы править нами?.
А юный Король вновь склонил голову и молился, а когда закончил молитву, печально посмотрел на всех.
И чудо! Сквозь цветные стёкла окон хлынул на него ослепительный солнечный свет, лучи которого выткали на нём тончайшее одеяние, и оно было прекраснее того, что готовилось для его удовольствия. Расцвёл мёртвый посох, и лилии на нём были белее жемчуга. Зацвёл сухой шип, а розы на нём были краснее рубинов. Белее изящного жемчуга были лилии, а их стебли были из яркого серебра, краснее самых красных рубинов были розы, а листочки на их стеблях были из кованого золота.
Он стоял в королевском одеянии, и раскрылась украшенная драгоценными камнями рака, и дароносица засветилась лучами чудесного таинственного света. Он стоял в королевском одеянии, и казалось, что изображения святых в нишах храма начали двигаться. Он стоял перед всеми в прекрасном королевском одеянии, и затрубили трубачи в свои трубы, заиграл орган и запел хор мальчиков. И люди благоговейно опустились на колени, и вельможи, вложив мечи в ножны, принесли юному Королю присягу, а лицо Епископа побледнело, и затряслись его руки.
?Тебя короновал Тот, кто свыше меня!? – воскликнул он, преклонив колени.
А юный Король спустился с высокого алтаря и направился во Дворец через скопление людей, и ни один человек не осмелился взглянуть ему в лицо, ибо это был лик ангела.
Был вечер накануне дня, назначенного для его коронации, и юный Король одиноко сидел в своих покоях. Придворные попрощались с ним, почти до пола склоняя головы, как требовал этикет того времени, и ушли в Большой зал Дворца, чтобы получить последние уроки Профессора Этикета; среди них находились ещё такие, у которых были вполне естественные манеры, что для придворного, надо сказать, является серьёзным недостатком.
Юноша – а он был молодым человеком в возрасте всего лишь шестнадцати лет – вовсе не сожалел об их уходе и со вздохом облегчения откинулся на мягкие подушки дивана, украшенного вышивкой, и лежал там с диковатым взглядом, приоткрыв рот, подобный смуглому Фавну или молодому животному, недавно пойманному охотниками в лесу. И в самом деле, его нашли, почти случайно, именно охотники, босого, со свирелью в руке, идущего вместе с бедными пастухами, которыми он был воспитан и сыном которых он себя считал. А был он сыном единственной дочери старого Короля, которая тайно обвенчалась с человеком, гораздо ниже её по положению, иностранцем, кто, по словам одних, своим волшебным мастерством игры на лютне заставил Принцессу полюбить его, другие же говорили, что это был художник из Римини, которому Принцесса уделяла много, пожалуй, слишком много внимания, и который вдруг исчез из города, оставив незавершённой роспись в Кафедральном соборе; а малыша, коему от роду была всего неделя, выкрали у спящей матери и отдали под опеку обычному крестьянину и его жене; а своих детей у них не было, и жили они на дальнем конце леса, куда от города нужно скакать целый день.
Горе или чума, как утверждал придворный лекарь, или, как предполагали некоторые, быстродействующий итальянский яд, подсыпанный в бокал ароматного вина, убил родившую его белокурую девушку в течение часа после пробуждения, и когда тайный посланник, что вёз ребёнка в седле, сошёл со своего усталого коня и постучал в грубо сколоченную дверь пастушьей хижины, тело Принцессы было похоронено на пустынном кладбище за городскими воротами в могиле, где, говорят, лежало ещё одно тело – молодого человека восхитительной, нездешней красоты, руки которого были связаны за спиной, а на груди были видны многочисленные кровавые раны. Так, по крайней мере, люди пересказывали эту историю друг другу. А верным было то, что на своём смертном ложе, движимый раскаяньем за свой величайший грех или просто не желающий, чтобы королевство досталось кому-то не по линии родства, Король велел послать за юношей и в присутствии Совета объявил его престолонаследником.
Оказалось, что юный Король с первого момента своего признания проявил знаки необычайной страсти ко всему красивому, что оказало большое влияние на его жизнь. Те, кому в свите довелось сопровождать его, часто говорили о радостных восклицаниях, сорвавшихся с его губ, когда он увидел изящные одежды и драгоценности, приготовленные для него, и о той, почти дикой радости, с какой он срывал с себя и бросал изношенную кожаную тунику и грубый плащ пастуха. В действительности, он иногда скучал по своей замечательно-свободной лесной жизни; его часто раздражали утомительные дворцовые церемонии, которые ежедневно отнимали столько времени, когда существовал Дворец Радости, как его называли, хозяином которого он теперь стал, и который казался ему новым миром восторга; и как только появлялась возможность убежать от этих аудиенций и советников, он мчался вниз по большой лестнице со львами из позолоченной бронзы по сторонам и широкими порфировыми ступенями и блуждал из зала в зал, из коридора в коридор, будто человек, ищущий в красоте средство, утоляющее боль, или своего рода восстановление после болезни.
Во время этих путешествий, открытий, как он их сам называл – а для него они и были настоящими путешествиями по чудесной стране – его сопровождали белокурые придворные пажи в развевающихся накидках с пёстрыми лентами, но чаще всего он бывал один, чувствуя каким-то неясным, почти пророческим инстинктом, что тайны искусства лучше всего постигать скрытно, что Красота, как и Мудрость, любит уединённое почитание. В тот период о нём рассказывали много любопытных историй. Говорили, что солидный Бургомистр, который явился, чтобы произнести речь от имени горожан, увидел его, полного обожания, стоящим на коленях перед большой картиной, только что привезённой из Венеции, что, похоже, возвещало о почитании новых богов. В другой раз он отсутствовал несколько часов, и после продолжительных поисков его нашли в одной из маленьких комнат северной башни Дворца, в оцепенении смотрящего на греческую гемму с рельефом фигуры Адониса. По слухам, видели его, прижимающего свои губы к холодному лбу мраморной античной статуи, на которой было высечено имя вифинского раба, принадлежавшего Адриану, и которая была найдена в русле реки при строительстве каменного моста. Как-то он провёл всю ночь, наблюдая за игрой лунного света на серебряном лике Эндимиона.
Определённо, все редкие и ценные предметы привлекали его, и в своей страсти обладания он посылал за ними многочисленных купцов: кого за янтарём к суровым рыбакам северных морей, кого в Египет искать ту чудодейственную зелёную бирюзу, что можно найти лишь в гробницах фараонов, а кого-то в Персию покупать ковры и расписную посуду, других он слал в далёкую Индию для приобретения слоновой кости, браслетов из нефрита, сандала, голубой узорчатой эмали, платков и шалей из тончайшей шерсти.
Но более всего прочего занимало его всё, что готовилось для коронации: одеяние из тканого золота, усеянная рубинами корона, скипетр с рядами и окружностями жемчужин.
Именно об этом думал он в сегодняшний вечер, сидя, откинувшись, на своём роскошном диване и глядя на сосновое полено, что пылало в камине. Работы, выполненные руками известных мастеров, были заказаны им лично много месяцев назад, и он повелел, чтобы для этих работ по всему миру были найдены драгоценности высочайшего качества и чтобы мастера трудились день и ночь. Он представлял себя в убранстве короля, стоящем на высоком алтаре Кафедрального собора, и улыбка играла на его детских губах, и ярким сиянием озарялись его тёмные глаза обитателя лесов.
Через время он поднялся и, стоя возле камина, оглядел мягко освещенное помещение. Стены были увешаны дорогими гобеленами, изображающими Триумф Красоты. Большой шкаф, изукрашенный агатами и лазуритом, заполнял собой угол, а напротив окна разместился комод с лаковыми панелями и золотой мозаикой, на котором стояли бокалы из тончайшего венецианского стекла и кубок из оникса с тёмными прожилками. На шёлковом покрывале кровати были вышиты бледные маки, будто выпавшие из усталых рук сна, а высокие камыши, вырезанные из слоновой кости, подпирали бархатный балдахин, на котором большой пучок, похожих на белую пену страусиных перьев, взмывая вверх, касался бледно-серебряного потолка с лепниной. Улыбающийся Нарцисс из зеленоватой бронзы держал над своей головой полированное зеркало. На столе стояла плоская аметистовая чаша. За окном он мог видеть огромный Кафедральный собор, словно шар, нависавший над затененными домами, да часовых, скучно вышагивающих по туманной террасе у реки. Далеко в саду пел соловей. Через открытое окно долетал слабый запах жасмина.
Он откинул со лба каштановые кудри, взял лютню и положил пальцы на струны. Потяжелевшие веки прикрыли его глаза, и странная истома овладела им. Никогда доселе не чувствовал он так остро, с такой исключительной радостью, очарование и загадку красивых вещей. Когда часы на башне пробили полночь, он позвонил в колокольчик, и вошли пажи, раздели его с особой церемонией, омыли ему руки розовой водой и усыпали подушки лепестками цветов. После того, как пажи удалились, он уснул.
***
Он спал и видел сон, и вот что видел он во сне.
Снилось, что находился он в каком-то длинном чердачном помещении среди шума и грохота ткацких станков. Скудный дневной свет, проникая через зарешёченные окна, показывал ему худые фигуры ткачей, склонившихся над станками. Бледные, болезненного вида дети сидели, согнувшись, на огромных поперечных балках этих станков. Когда челнок пробегал через основу ткани, они поднимали тяжёлые рейки, а когда он останавливался, они опускали их, прижимая нити. У детей были осунувшиеся от голода лица, и тонкие дрожащие руки. Несколько измождённых женщин сидели за столом и шили. Ужасный запах стоял в помещении. Воздух был тяжёлым и сырым, по стенам сбегали капли воды.
Юный Король подошёл к одному из ткачей и стал наблюдать. А ткач, бросив сердитый взгляд на него, сказал:
?Почему ты следишь за мной? Ты что, шпион, которого послал хозяин??
?А кто твой хозяин?? – спросил юный Король.
?Наш хозяин, – с горечью отвечал ткач, – человек, как и я. Именно так, но есть и разница между нами – он носит добротную одежду, когда я хожу в лохмотьях, и в то время, как я слабею от голода, он не меньше страдает от обжорства?.
?У нас свободная страна, и ты не раб?, – произнёс юный Король.
?На войне, – возразил ему ткач, – сильные порабощают слабых, а в мирное время богатые делает рабами бедных. Чтобы выжить, мы вынуждены работать на них, но они платят так мало, что мы умираем. Целыми днями мы трудимся, и они набивают золотом свои чемоданы, а наши дети угасают раньше времени, и наши любимые становятся суровыми и озлобленными. Мы давим виноград, а вино пьют другие, мы жнём пшеницу, а наши закрома пусты. Мы опутаны цепями, хотя их никто не видит, но мы – рабы, хотя нас называют свободными?.
?И так же точно со всеми?? – спросил Король.
?И так же точно со всеми, – подтвердил ткач, – хоть ты молод, хоть стар, хоть мужчина, хоть женщина, хоть взрослый, хоть ребёнок. Торговцы загрызают нас, а мы должны смиряться с их ценами. Бывает наездами священник и читает проповеди, но никому до нас нет дела. В наших тёмных закоулках ползает Бедность с её голодными глазами, а вплотную за ней – Грех с тупым от пьянства лицом; Страдание будит нас утром, а Стыд сидит возле нас ночами. Но что тебе всё это? Ты ведь не один из нас, у тебя слишком счастливое лицо?.
Нахмурившись, он отвернулся и вставил челнок в ткацкий станок, а юный Король заметил, что нить в челноке была золотой. Великий ужас обуял его, и он спросил ткача:
?Что за одежду ты ткёшь??
?Это одеяние для коронации юного Короля, – отвечал тот, – тебе-то, что до этого??
А юный Король громко вскрикнул и проснулся, глянул! а он в своей собственной комнате, и сквозь окно видит огромную, медового цвета луну, висящую на тёмном небе.
И он заснул опять, и видел сон, и вот, что ему снилось.
Ему привиделось, что находится он на палубе большой галеры, на которой сотня рабов гребёт вёслами, рядом с ним на ковре сидит хозяин галеры, который чёрен, как древесина эбенового дерева, а на голове его тюрбан из тёмно-красного шёлка. В толстых мочках его ушей висят большие серебряные серьги, а в руках весы, сделанные из слоновой кости. На теле рабов никакой одежды, кроме набедренной повязки, и каждый из них прикован цепью к своему соседу. Солнце жгло нещадно, а негры бегали в проходе и стегали их кожаными плетями. Вытягивая исхудавшие руки, рабы налегали на вёсла, на лопастях которых был налёт морской соли.
Наконец доплыли они до небольшого залива, где стали замерять глубину. Легкий ветерок дул с берега, а палуба и паруса стали покрываться тонким слоем красноватой пыли. Верхом на диких ослах появились трое арабов и метнули копья в сторону галеры. Тогда хозяин галеры взял раскрашенный лук и пущенной стрелой пронзил горло одному из них, и тот рухнул в воду, а его товарищи ускакали. Женщина с лицом, закрытым жёлтой чадрой, медленно двигалась на верблюде, оглядываясь на мёртвое тело.
Как только был брошен якорь и спущены паруса, негры достали из трюма верёвочную лестницу с привязанным к ней для тяжести свинцовым грузом. Хозяин галеры опустил её за борт, привязав концы к двум железным стойкам. Затем негры схватили самого молодого из рабов, сбили с него кандалы, заткнули ему уши и ноздри воском и привязали к поясу большой камень. Он осторожно спустился по лестнице и исчез в воде. Несколько пузырей появилось на месте погружения. Кое-кто из рабов с любопытством смотрел за борт. На носу галеры сидел заклинатель акул и монотонно бил в барабан.
Спустя некоторое время, ныряльщик показался из воды и, тяжело дыша, ухватился за лестницу, держа в правой руке жемчужину. Негры взяли жемчужину и столкнули его назад. Остальные рабы дремали у своих вёсел. Ныряльщик поднимался из воды вновь и вновь, и каждый раз с новой, красивой жемчужиной. Хозяин взвешивал их все и прятал в маленький мешочек из зелёной кожи. Юный Король попытался заговорить, но язык его будто присох к нёбу, а губы отказывались шевелиться. Негры болтали меж собой, а потом начали ссориться из-за нитки каких-то ярких бус. Над галерой круг за кругом летала пара журавлей.
И вот ныряльщик поднялся из воды в последний раз, а жемчужина, что он достал, была прекраснее всех жемчужин Ормуза, поскольку формой она походила на полную луну, а цветом была светлее утренней звезды. Но лицо ныряльщика неестественно побледнело, и когда он упал на палубу, из ушей и ноздрей его потекла кровь. Он вздрогнул и затих. Негры пожали плечами и выбросили тело за борт, а хозяин галеры улыбнулся, взял жемчужину и принялся рассматривать, затем, прижав её ко лбу, поклонился.
?Она пойдёт на скипетр юному Королю?, – сказал он и сделал неграм знак поднимать якорь.
Когда юный Король услышал это, он громко вскрикнул и проснулся, и сквозь окно увидел, как серые пальцы рассвета хватают угасающие звёзды. И он уснул снова, и видел сон, и вот, что видел он во сне.
Снилось, что бродит он по мрачному лесу, где растут странные фрукты и цветут ядовитые цветы. Шипели гадюки, когда он проходил мимо них. С ветки на ветку с пронзительными криками летали яркие попугаи. Большие черепахи дремали в тёплом иле. На деревьях было много обезьян и павлинов.
Он шёл дальше и дальше, пока не достиг края леса, и здесь увидел огромное скопление людей, которые трудились в русле пересохшей реки. Они словно муравьи копошились под утёсом, рыли ямы и спускались в них. Одни дробили камни большими топорами, другие рылись в песке. Они с корнем вырвали кактус, топтали алые цветы. Все сновали кругом, окликая друг друга, и все были при деле.
Из темноты пещеры Смерть и Жадность следили за ними, и Смерть произнесла:
?Я устала, отдай мне треть из них всех, и я уйду?.
Но Жадность покачала головой: ?Они мои слуги?, – сказала она.
Смерть спросила: ?А что это у тебя в руке??
?У меня там три зёрнышка пшеницы, – отвечала та, – зачем тебе это знать??
?Дай мне одно из них! – крикнула Смерть, – только одно из них, чтобы посадить в моём саду, и я ухожу?.
?Я ничего тебе не дам?, – сказала Жадность и спрятала руки в складки одежды.
Смерть засмеялась, взяла кружку и зачерпнула болотной воды, и со дна кружки встала Малярия и прошлась по скоплению людей, и треть из них упала замертво. Следом за ней шёл туман, а сбоку ползли змеи. И когда Жадность увидела, что треть всех людей мертва, она била себя в грудь и рыдала. Она била себя в грудь и вопила:
?Ты убила треть всех моих слуг, убирайся отсюда! В горах Татарии идёт война, и цари каждой из воюющих сторон зовут тебя. Афганцы забили чёрного быка и маршируют к полю битвы. Они стучат копьями по своим доспехам и надевают свои железные шлемы. Что тебе моя долина, чего ещё ты ждёшь здесь? Убирайся и больше не приходи!?
?Нет, – отвечала Смерть, – пока ты не дашь мне зёрнышко пшеницы, я не уйду?.
Но Жадность стиснула зубы и сжала кулаки.
?Ничего я тебе не дам?, – пробормотала она.
И Смерть засмеялась, подняла чёрный камень и швырнула его в лес, а из зарослей болиголова выскочила Лихорадка в пламенно-красной одежде. Она пробежала через толпу, касаясь людей, и все, кого она коснулась, умерли. А когда она шла, под её ногами сгорала трава. И Жадность, вздрогнув, стала посыпать пеплом свою голову.
?Ты жестокая! – выкрикивала она, – ты жестокая! В городах Индии голод, колодцы в Самарканде пересохли. Голод в городах Египта, куда из пустыни налетела саранча. Нил на этот раз не вышел из берегов, и священники проклинают Исиду и Осириса. Иди к тем, кому ты нужна, а мне оставь моих слуг?.
?Нет, – отвечала Смерть, – пока ты не дашь мне зёрнышко пшеницы, я не уйду?.
?Я не дам тебе ничего?, – сказала Жадность, а Смерть вновь засмеялась, свистнула в два пальца, и женщина прилетела по воздуху. ?Чума? было написано на её лбу, и стая тощих стервятников кружилась вокруг неё. Своими крыльями они закрыли всю долину, когда ни один человек не остался живым. И Жадность с воплями бежала через лес, а Смерть взгромоздилась на свою красную лошадь и поскакала прочь, и быстрее ветра был бег её лошади. Из болот на окраину долины выползали драконы и другие ужасные твари, покрытые чешуёй, а вокруг бродили, принюхиваясь, шакалы.
А юный Король заплакал и промолвил:
?Кто же были эти люди, и что они искали здесь??
?Рубины для короны короля?, – ответил кто-то, стоявший сзади.
Юный Король вздрогнул и, повернувшись, увидел человека в обличье пилигрима, который держал в руке серебряное зеркало.
Побледневший юный Король спросил: ?Для какого короля??
А пилигрим ответил: ?Загляни в это зеркало, и ты увидишь его?.
И тот заглянул в зеркало и, увидев своё собственное лицо, закричал и проснулся. Яркий солнечный свет струился в комнату, и в саду на деревьях радостно пели птицы.
И вот Гофмейстер и вельможи пришли к нему и поклонами приветствовали его, а пажи внесли одеяние, украшенное золотым шитьём, и положили перед ним корону и скипетр. Юный Король оглядел эти красивые вещи. Они были красивее всех тех, что видел он прежде. Но он вспомнил свои сны и сказал окружающим его господам:
?Уберите все эти вещи, потому что я не буду их надевать?.
И придворные были удивлены, а некоторые засмеялись, думая, что это шутка.
Но он говорил строго:
?Уберите эти вещи и спрячьте от меня. Хотя сегодня день моей коронации, я не надену их, потому что на ткацком станке Скорби белыми руками Боли были сотканы они.
В сердце рубина кровь, а в сердце жемчужин смерть?.
И он рассказал им три своих сновидения.
А придворные слушали и, переглядываясь, говорили шёпотом:
?Видно, он сошёл с ума, так как не есть ли сон только лишь сон, а явь всего лишь явь? Сны – это не реальность, чтобы следовать им, и что же мы должны делать с теми, кто трудится для нас? Что же не есть хлеба, пока не увидишь сеятеля, и не пить вина, пока не поговоришь с виноградарем??
И Гофмейстер обратился к юному Королю со словами:
?Мой господин, я умоляю Вас оставить эти чёрные мысли, облачиться в эти одежды и надеть эту корону на Вашу голову. Ибо как узнают люди, что Вы – Король, если на Вас не будет королевского убранства?.
А юный Король, взглянув на него, спросил:
?Это, действительно так? Они не узнают, что я Король, если на мне не будет королевского убранства??
?Они не узнают Вас, мой господин!? – воскликнул Гофмейстер.
?Я думал, что существуют люди, похожие на королей, – сказал юный Король, – но может быть и так, как ты говоришь, и если я не стану носить эту одежду и надевать эту корону, то, как пришёл я во дворец, так и уйду отсюда?.
И он попросил всех покинуть его, кроме одного пажа, паренька на год младше его самого, которого считал своим товарищем. Его он оставил для помощи. Умывшись, он открыл большой изукрашенный сундук и достал из него кожаную тунику и грубый плащ из овечьей шкуры, что он одевал, когда выпасал длинношерстных коз на склонах холмов. Всё это он надел на себя, а в руку взял нехитрые пожитки пастуха.
Маленький паж удивлённо раскрыл свои голубые глаза и сказал, улыбаясь:
?Я вижу одеяние и скипетр, но где же корона??
И юный Король сорвал молодой побег дикого вереска, что вился по балкону, сделал из него венок и водрузил себе на голову.
?Это и будет моей короной?, – сказал он.
Нарядившись таким образом, он направился из своих покоев в Большой Зал, где его уже ждали знатные персоны. И они развеселились, а кто-то кричал ему:
?Мой господин, люди ждут Короля, а Вы им представите нищего?.
Другие же рассерженно говорили:
?Он позорит нашу страну и недостоин быть нашим господином?.
Юный Король, не отвечая ни слова, прошёл мимо, спустился по широкой порфирной лестнице, вышел за бронзовые ворота, сел на своего коня и поскакал в сторону Кафедрального собора; рядом с ним бежал маленький паж.
Люди смеялись и говорили:
?Это скачет на коне королевский шут?.
И юный Король, натянув поводья, говорил:
?Нет, не шут я, а Король?, – и рассказал всем три своих сновидения.
А и из толпы вышел человек и обратился к нему с горькими словами:
?Мой господин, а знаешь ли ты, что от роскоши богачей зависит жизнь бедных людей, от ваших излишеств питаемся мы, ваши пороки дают нам хлеб. Трудиться на жестокого хозяина плохо, но совсем не иметь того, на кого приходиться работать, ещё хуже. Думаешь, что нас прокормят вороны? И что со всем этим поделаешь? Не скажешь ведь покупателю: не покупай за такую дорогую цену, не прикажешь продавцу: ты должен продавать только за этакую цену? Я полагаю, что нет. Поэтому иди во Дворец и надевай те прекрасные одежды. Что же поделаешь с нами, если мы страдаем?.
?Разве бедный и богатый не братья?? – спросил юный Король.
?Да, братья, – отвечал ему человек, – а имя богатому брату – Каин?.
Глаза юного Короля наполнились слезами, он тронул коня под ропот толпы, а маленький паж, испугавшись, покинул его.
Когда юный Король достиг главного входа в Кафедральный собор, солдаты стражи, скрестив алебарды, вопросили:
?Что ты здесь ищешь? Никто не войдёт сюда, кроме Короля?.
Его лицо залила краска гнева, он сказал: ?Я – Король?, – и, раздвинув алебарды, вошёл.
А когда старый Епископ увидел его, входящим в одежде пастуха, то удивлённо поднялся со своего трона и, направляясь к нему, спросил:
?Мой сын, разве это королевское одеяние? А какой короной я увенчаю тебя и какой скипетр вложу в твою руку? Этот день для тебя должен быть днём радости, но не унижения?.
?Должна ли Радость носить те одежды, что созидает Горе?? – в свою очередь спросил юный Король и рассказал три своих сновидения. И когда Епископ выслушал этот рассказ, то заговорил, сдвинув брови:
?Мой сын, я старый человек, настала зима моих дней, и я знаю, как много зла делается во всём большом мире. Свирепые разбойники спускаются с гор, похищают маленьких детей и продают их маврам. Львы лежат, поджидая караваны, и нападают на верблюдов.
Дикие вепри вырывают корни пшеницы на полях, а лисы обгладывают виноградные лозы на холмах. Пираты опустошают побережье, отнимают сети у рыбаков и сжигают их лодки. На солончаках живут прокажённые в плетёных хижинах, куда никто не отваживается зайти. Нищие бродят по городам и едят вместе с собаками. Ты можешь сделать, чтобы этого не было? Сможешь ли ты делить кров с прокажённым или усадить нищего за свой стол? Станет лев исполнять твои приказы, а вепрь повиноваться тебе? И разве Тот, кто сотворил бедность, не мудрее тебя? И вот я призываю тебя не к тому, что ты уже сделал, но прошу вернуться во Дворец, привести себя в порядок, надеть одежды, достойные Короля; и золотой короной я буду короновать тебя и вручу тебе скипетр, украшенный жемчугом. А что касается сновидений, то больше не думай о них. Тяжесть забот этого мира слишком велика для одного человека, а горя вселенского не выдержать одному сердцу?.
?И ты говоришь это здесь, в храме?? – сказал юный Король и, отстранив Епископа, он поднялся по ступеням алтаря и стал перед изображением Христа.
Он стоял перед ликом Христа, а слева и справа от него были золотые кубки, один с вином цвета янтаря, другой с елеем; затем перед ликом Христа он опустился на колени. Большие свечи ярко освещали украшенную драгоценными камнями раку, дымок от ладана тонкими синими кольцами витал по воздуху; склонив голову, юный Король молился, а священники в своих жестких головных уборах отошли от алтаря.
Внезапно снаружи донёсся шум какой-то суматохи, и внутрь храма ворвались несколько вельмож с обнажёнными мечами, развевающимися перьями на плюмажах и блестящими стальными щитами.
?Где этот сновидец? – кричали они, – где Король, который похож на нищего, где этот мальчишка, который навлёк позор на всё наше королевство? Мы намерены убить его, потому что он недостоин того, чтобы править нами?.
А юный Король вновь склонил голову и молился, а когда закончил молитву, печально посмотрел на всех.
И чудо! Сквозь цветные стёкла окон хлынул на него ослепительный солнечный свет, лучи которого выткали на нём тончайшее одеяние, и оно было прекраснее того, что готовилось для его удовольствия. Расцвёл мёртвый посох, и лилии на нём были белее жемчуга. Зацвёл сухой шип, а розы на нём были краснее рубинов. Белее изящного жемчуга были лилии, а их стебли были из яркого серебра, краснее самых красных рубинов были розы, а листочки на их стеблях были из кованого золота.
Он стоял в королевском одеянии, и раскрылась украшенная драгоценными камнями рака, и дароносица засветилась лучами чудесного таинственного света. Он стоял в королевском одеянии, и казалось, что изображения святых в нишах храма начали двигаться. Он стоял перед всеми в прекрасном королевском одеянии, и затрубили трубачи в свои трубы, заиграл орган и запел хор мальчиков. И люди благоговейно опустились на колени, и вельможи, вложив мечи в ножны, принесли юному Королю присягу, а лицо Епископа побледнело, и затряслись его руки.
?Тебя короновал Тот, кто свыше меня!? – воскликнул он, преклонив колени.
А юный Король спустился с высокого алтаря и направился во Дворец через скопление людей, и ни один человек не осмелился взглянуть ему в лицо, ибо это был лик ангела.
Метки:
