Мастер, из Р. Киплинга
МАСТЕР
Раз, засидевшись изрядно в "Русалке"
Властному Джонсону Боанергесу
Он изрекал (коль ликер в том виновен -
Честь виноделам!)
Он рассказал, как в пивной под Котсуолдом
С натуры живой он писал Клеопатру,
Пьющую горькую от неразделенной
К меднику страсти.
И, как от слуг сэра Томаса прячась,
Скорчась в канаве, промокший до нитки,
Он услыхал, как цыганка Джульетта
Утро ругала.
И, как в Бэнксайде малыш не решался
В реку отправить котят, но сестренка
Его, леди МакБет семилетняя,
Их утопила.
Как в день субботний, притихший и строгий
Стрэтфорд прочесывал Эвона русло...
Знали Офелию с самого детства
Все горожане.
Так вот поэт обручал каплю с каплей
Пальцем на крышке стола, открывая
Мастера душу и, речи внимая,
Солнце проснулось.
Лондон проснулся и невозмутимо
Он за тенями умчался вдогонку,
Снова на поиски образов вечных,
Зная им цену.
THE CRAFTSMAN
Once, after long-drawn revel at The Mermaid
He to the overbearing Boanerges
Jonson, uttered (if half of it were liquor,
Blessed be the vintage!)
Saying how, at an alehouse under Cotswold,
He had made sure of his Cleopatra
Drunk with enormous, salvation-contemning
Love for a tinker.
How, while he hid from Sir Thomas's keepers,
Crouched in a ditch and drenched by the midnight
Dews, he had listened to gipsy Juliet
Rail at the dawning.
How at Bankside, a boy drowning kittens
Winced at the business; whereupon his sister -
Lady Macbeth aged seven - thrust 'em under,
Sombrely scornful.
How on a Sabbath, hushed and compassionate -
She being known since her birth to the townsfolk -
Stratford dredged and delivered from Avon
Dripping Ophelia.
So, with a thin third finger marrying
Drop to wine-drop domed on the table,
Shakespeare opened his heart till the sunrise
Entered to hear him.
London waked and he, imperturbable,
Passed from waking to hurry after shadow...
Busied upon shows of no earthly importance?
Yes, but he knew it!
Раз, засидевшись изрядно в "Русалке"
Властному Джонсону Боанергесу
Он изрекал (коль ликер в том виновен -
Честь виноделам!)
Он рассказал, как в пивной под Котсуолдом
С натуры живой он писал Клеопатру,
Пьющую горькую от неразделенной
К меднику страсти.
И, как от слуг сэра Томаса прячась,
Скорчась в канаве, промокший до нитки,
Он услыхал, как цыганка Джульетта
Утро ругала.
И, как в Бэнксайде малыш не решался
В реку отправить котят, но сестренка
Его, леди МакБет семилетняя,
Их утопила.
Как в день субботний, притихший и строгий
Стрэтфорд прочесывал Эвона русло...
Знали Офелию с самого детства
Все горожане.
Так вот поэт обручал каплю с каплей
Пальцем на крышке стола, открывая
Мастера душу и, речи внимая,
Солнце проснулось.
Лондон проснулся и невозмутимо
Он за тенями умчался вдогонку,
Снова на поиски образов вечных,
Зная им цену.
THE CRAFTSMAN
Once, after long-drawn revel at The Mermaid
He to the overbearing Boanerges
Jonson, uttered (if half of it were liquor,
Blessed be the vintage!)
Saying how, at an alehouse under Cotswold,
He had made sure of his Cleopatra
Drunk with enormous, salvation-contemning
Love for a tinker.
How, while he hid from Sir Thomas's keepers,
Crouched in a ditch and drenched by the midnight
Dews, he had listened to gipsy Juliet
Rail at the dawning.
How at Bankside, a boy drowning kittens
Winced at the business; whereupon his sister -
Lady Macbeth aged seven - thrust 'em under,
Sombrely scornful.
How on a Sabbath, hushed and compassionate -
She being known since her birth to the townsfolk -
Stratford dredged and delivered from Avon
Dripping Ophelia.
So, with a thin third finger marrying
Drop to wine-drop domed on the table,
Shakespeare opened his heart till the sunrise
Entered to hear him.
London waked and he, imperturbable,
Passed from waking to hurry after shadow...
Busied upon shows of no earthly importance?
Yes, but he knew it!
Метки:
