Чарльз Буковски. 2 мухи

Мухи – это злые пылинки жизни;
почему они такие злые?
похоже, им хочется большего,
похоже, они злятся
на то,
что они мухи;
не моя вина;
я сижу в комнате
вместе с мухами,
и они досаждают мне
своими терзаниями;
как если бы они были
неприкаянными частичками души,
откуда-то изгнанной;
я пытаюсь читать газету,
но они не оставляют меня
в покое;
одна вроде бы кружит
высоко у стены,
раздражая меня своим унылым
жужжанием;
другая, поменьше,
вертится рядом,
и искушает мою ладонь,
ничего не говоря,
взлетая, опускаясь,
подползая ближе;
какое божество напустило
на меня этих тварей?
другие страдают
от необыкновенной,
трагической любви…
я страдаю
от насекомых…
я машу рукой на ту,
что поменьше,
но это, похоже, лишь усиливает
ее желание подразнить меня:
она кружит быстрее,
ближе, и я теперь слышу,
как она жужжит,
а та, что вверху,
уловив это новое движение,
тоже возбужденно
ускоряет свой полет,
потом внезапно снижается,
и они объединяются
в этом кружении
возле моей руки,
ударяясь об основание
абажура,
до тех пор,
пока что-то мужское
во мне
не отбрасывает
святость,
и я бью
скатанной газетой –
мимо! –
бью,
бью,
их согласованное движение
нарушается,
они теряют взаимосвязь,
и я сбиваю большую,
и она падает на спину,
дергая ногами
будто рассерженная шлюха,
и я снова бью
своей бумажной дубинкой,
и там, где она была, – пятно
мушиной дряни;
маленькая кружит теперь высоко,
тихо и быстро,
почти невидимая;
она больше не приближается
к моей руке;
она смирная, и
достать ее трудно; я оставляю
ее в покое, она оставляет в покое
меня;
газета, конечно,
испорчена;
что-то случилось,
что-то изгадило мне
день,
иногда для этого не
нужно мужчины
или женщины,
достаточно чего-то живого;
я сижу и наблюдаю
за маленькой мушкой;
мы сплетены с ней
в воздухе и жизни,
и нам обоим
конец.


––––––––––––––––––––––––
Charles Bukowski. 2 Flies

The flies are angry bits of life;
why are they so angry?
it seems they want more,
it seems almost as if they
are angry
that they are flies;
it is not my fault;
I sit in the room
with them
and they taunt me
with their agony;
it is as if they were
loose chunks of soul
left out of somewhere;
I try to read a paper
but they will not let me
be;
one seems to go in half-circles
high along the wall,
throwing a miserable sound
upon my head;
the other one, the smaller one
stays near and teases my hand,
saying nothing,
rising, dropping
crawling near;
what god puts these
lost things upon me?
other men suffer dictates of
empire, tragic love…
I suffer
insects…
I wave at the little one
which only seems to revive
his impulse to challenge:
he circles swifter,
nearer, even making
a fly-sound,
and one above
catching a sense of the new
whirling, he too, in excitement,
speeds his flight,
drops down suddenly
in a cuff of noise
and they join
in circling my hand,
strumming the base
of the lampshade
until some man-thing
in me
will take no more
unholiness
and I strike
with the rolled-up-paper -
missing! -
striking,
striking,
they break in discord,
some message lost between them,
and I get the big one
first, and he kicks on his back
flicking his legs
like an angry whore,
and I come down again
with my paper club
and he is a smear
of fly-ugliness;
the little one circles high
now, quiet and swift,
almost invisible;
he does not come near
my hand again;
he is tamed and
inaccessible; I leave
him be, he leaves me
be;
the paper, of course,
is ruined;
something has happened,
something has soiled my
day,
sometimes it does not
take man
or a woman,
only something alive;
I sit and watch
the small one;
we are woven together
in the air
and the living;
it is late
for both of us.