Шекспир. Сонет 2

На рубеже у старости под сорок лет
Не скрыть морщины на своем лице
Все помнят дивный молодой портрет
Теперь лохмотья на дряхляющем жильце

Большим стыдом и лишней похвальбой
Ответить на вопрос о бывшей красоте
… Она в глазах моих измученных борьбой
… На каждой мною пройденной версте

Насколько можно все переменить ответом
… Вот сын мой… продолженье плоть от плоти
… К нему под старость буду обращаться за советом
… В наследство кровь моя... в нем я живу по сути

Через него прочувствовать себя как прежде молодым
Не старцем умирающем,на зависть остальным
Андрей Голыгин


When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty's field,
Thy youth's proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty's use,
If thou couldst answer, 'This fair child" of mine
Shall sum my count, and make my old excuse',
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel'st it cold.

Когда сорок зим {*} возьмут в осаду твое чело
и выроют глубокие траншеи на поле твоей красоты,
гордый наряд твоей юности, который теперь так привлекает
взгляды,
все будут считать лохмотьями;
тогда если тебя спросят, где вся твоя красота,
где все богатство цветущих дней,
сказать, что оно в твоих глубоко запавших глазах,
было бы жгучим стыдом и пустой похвальбой.
Насколько похвальнее было бы использование твоей красоты,
если бы ты мог ответить: "Этот мой прекрасный ребенок
подытожит мой счет и станет оправданием моей старости",
доказав _его сходством с тобой_, что его красота - это твое
наследство
Это было бы _как будто_ снова стать молодым, когда ты
стар,
и увидеть свою кровь горячей, когда ты чувствуешь, что
_в тебе_ она холодна.

{* По понятиям того времени, сорокалетний возраст для человека означал
наступление старости.}

Подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

Когда полсотни зим возьмут в осаду,
Траншеями изрыв, чело твое,
Твоей красы наряд - очей усладу -
Все осмеют как жалкое тряпье.

И если спросит кто-нибудь однажды,
Где все богатство прежней красоты,
Что скажешь? Что оно в глазах запавших?
Пустая похвальба и жгучий стыд!

Куда достойней в пору увяданья
Суметь ответить: "Вот мое дитя -
Мне продолжение и оправданье", -
Свои черты в ребенке находя!

Как будто ты, старик, стал снова молод
И в жилах снова пламя, а не холод!

Перевод А. Шаракшанэ