Последний корабль из Дж. Р. Р. Толкиена
Фириэль проснулась, а за окном
серая ночь бродила,
и песнь, пропетая петушком,
ясную даль разбудила.
Хоть темны дерева и бесцветна заря,
но слышны уже птичьи трели,
пробудился и ветер, прохладу даря,
сквозь листву пробираясь к цели.
Наблюдала она: родились лучи,
тонкий свет задрожал, и сырость
от росы на земле, на траве в ночи
серым жемчугом засеребрилась.
Осторожно ступила она на пол
и по лестнице вниз мелькнула
и, танцуя, вошла в травянистый дол -
по подолу роса сверкнула.
Разукрашена жемчугом светлых рос,
тихо к речке она спустилась,
над водою, где ивовый стволик рос,
трепеща, и сама склонилась.
Зимородок, как камень, вонзился вмиг
в тишь воды - голубым сияньем,
и певучий тростник к ветерку приник,
листья лилий смутив касаньем.
Вдруг чудесная музыка донеслась
до неё непривычным ладом
и с сиянием длинных волос слилась,
заструившимся с плеч каскадом.
Дивной флейты и арфы ей слышен стон,
и знакомое слышно пенье -
словно ветра порыв пробирает он,
словно колоколов биенье.
Белоснежный корабль с золотым веслом,
с осиянным высоким носом -
только лебеди плыли пред ним - влеком
будто ними, корабль нёсся.
А на вёслах народ в серебре одежд -
то волшебные эльфы сами.
Трое славных в коронах стояли меж -
все с блестящими волосами.
И пели они, и текли слова,
и вёсельный ритм держали:
"Земля зелена, упруга трава
и птичьи прекрасны дали.
Ещё много лет чудесный рассвет
её осветит собою,
и многим цветам подарит расцвет,
и белым поля укроют.
"Куда держишь путь, чудесный народ,
скользя по реки теченью?
Во мрак ли пещер дорога ведёт,
в глухом ли лесу спасенье?
Иль к тем островам, где каменный брег,
где лебедь летит, отчаян,
и северных волн холодный набег
сливается с криком чаек?
"О нет!" -был ответ - "Далёко земля -
туда навсегда лежит путь.
Покинули западные поля,
чтоб в море теней проникнуть.
В былую страну вернёмся домой,
в сиянье под Белым Древом.
где светит Звезда над пеной морской,
где ветра милы напевы.
Прощайте же, смертных людей поля!
Мы Землю навек покинем.
Зовут нас литые колокола
на башне высокой, синей.
Увянет трава, опадёт листва,
погаснут луна и солнце.
И слышен нам зов, а вам - едва,
и каждый в свой дом вернётся."
Застыло весло, замерла ладья.
"Ты слышишь, Земная Дева?
Скорей, Фириэль, подойди сюда," -
так молвила королева.
Корабль возьмёт лишь тебя одну -
не выдержит больше груза.
Иди - прожила ты свою весну!
Сюда - нет верней союза!"
Фириэль решилась на робкий шаг -
только с берега лишь шагнула,
как увязла в глине и в камышах.
Дева горько вперёд взглянула:
очень медленно мимо корабль скользил.
Слёзы скрыла вода речная.
"Не могу я уйти," - её голос плыл,-
"Я ведь смертная, я - земная!"
Потерял жемчуга, отсырел подол.
Дева вновь возвращалась к дому.
Под ногами лежал тот же самый дол,
крыша дома хранила дрёму.
Домотканное платье своё взяла,
шлейф волос закрутила туже.
И к работе своей по ступенькам шла,
солнца свет стал бледней и уже.
Год за годом всё тёк по реке и тёк
по долине к воде прилива,
облака неслись и лучей поток,
и шептались камыш и ива
и вечерней зарёй, и зарёй с утра...
Только больше никто по свету
не видал тот корабль - никогда, никогда,
да и песню не слышал эту.
THE LAST SHIP bу J. R. R. Tolkien The Adventures of Tom Bombadi
Firiel looked out at three o'clock:
the grey night was going;
far away a golden cock
clear and shrill was crowing.
The trees were dark, and the dawn pale,
waking birds were cheeping,
a wind moved cool and frail
through dim leaves creeping.
She watched the gleam at window grow,
till the long light was shimmering
on land and leaf; on grass below
grey dew was glimmering.
Over the floor her white feet crept,
down the stair they twinkled,
through the grass they dancing stepped
all with dew besprinkled.
Her gown had jewels upon its hem,
as she ran down to the river,
and leaned upon a willow-stem,
and watched the water quiver.
A kingfisher plunged down like a stone
in a blue flash falling,
bending reeds were softly blown,
lily-leaves were sprawling.
A sudden music to her came,
as she stood there gleaming
with free hair in the morning's flame
on her shoulders streaming.
Flutes there were, and harps were wrung,
and there was sound of singing,
like wind-voices keen and young
and far bells ringing.
A ship with golden beak and oar
and timbers white came gliding;
swans went sailing on before,
her tall prow guiding.
Fair folk out of Elvenland
in silver-grey were rowing,
and three with crowns she saw there stand
with bright hair flowing.
With harp in hand they sang their song
to the slow oars swinging:
'Green is the land, the leaves are long,
and the birds are singing.
Many a day with dawn of gold
this earth will lighten,
many a flower will yet unfold,
ere the cornfields whiten.
'Then whither go ye, boatmen fair,
down the river gliding?
To twilight and to secret lair
in the great forest hiding?
To Northern isles and shores of stone
on strong swans flying,
by cold waves to dwell alone
with the white gulls crying?'
'Nay!' they answered. 'Far away
on the last road faring,
leaving western havens grey,
the seas of shadow daring,
we go back to Elvenhome,
where the White Tree is growing,
and the Star shines upon the foam
on the last shore flowing.
'To mortal fields say farewell,
Middle-earth forsaking!
In Elvenhome a clear bell
in the high tower is shaking.
Here grass fades and leaves fall,
and sun and moon wither,
and we have heard the far call
that bids us journey thither',
The oars were stayed. They turned aside:
'Do you hear the call, Earth-maiden?
Firiel! Firiel!' they cried.
'Our ship is not full-laden.
One more only we may bear.
Come! For your days are speeding.
Come! Earth-maiden elven-fair,
our last call heeding.'
Firiel looked from the river-bank,
one step daring;
then deep in clay her feet sank,
and she halted staring.
Slowly the elven-ship went by
whispering through the water:
'I cannot come' they heard her cry.
'I was born Earth's daughter!'
No jewels bright her gown bore,
as she walked back from the meadow
under roof and dark door,
under the house-shadow.
She donned her smock of russet brown,
her long hair braided,
and to her work came stepping down.
Soon the sunlight faded.
Year still after year flows
down the Seven Rivers;
cloud passes, sunlight glows,
reed and willow quivers
at morn and eve, but never more
westward ships have waded
in mortal waters as before,
and their song has faded.
серая ночь бродила,
и песнь, пропетая петушком,
ясную даль разбудила.
Хоть темны дерева и бесцветна заря,
но слышны уже птичьи трели,
пробудился и ветер, прохладу даря,
сквозь листву пробираясь к цели.
Наблюдала она: родились лучи,
тонкий свет задрожал, и сырость
от росы на земле, на траве в ночи
серым жемчугом засеребрилась.
Осторожно ступила она на пол
и по лестнице вниз мелькнула
и, танцуя, вошла в травянистый дол -
по подолу роса сверкнула.
Разукрашена жемчугом светлых рос,
тихо к речке она спустилась,
над водою, где ивовый стволик рос,
трепеща, и сама склонилась.
Зимородок, как камень, вонзился вмиг
в тишь воды - голубым сияньем,
и певучий тростник к ветерку приник,
листья лилий смутив касаньем.
Вдруг чудесная музыка донеслась
до неё непривычным ладом
и с сиянием длинных волос слилась,
заструившимся с плеч каскадом.
Дивной флейты и арфы ей слышен стон,
и знакомое слышно пенье -
словно ветра порыв пробирает он,
словно колоколов биенье.
Белоснежный корабль с золотым веслом,
с осиянным высоким носом -
только лебеди плыли пред ним - влеком
будто ними, корабль нёсся.
А на вёслах народ в серебре одежд -
то волшебные эльфы сами.
Трое славных в коронах стояли меж -
все с блестящими волосами.
И пели они, и текли слова,
и вёсельный ритм держали:
"Земля зелена, упруга трава
и птичьи прекрасны дали.
Ещё много лет чудесный рассвет
её осветит собою,
и многим цветам подарит расцвет,
и белым поля укроют.
"Куда держишь путь, чудесный народ,
скользя по реки теченью?
Во мрак ли пещер дорога ведёт,
в глухом ли лесу спасенье?
Иль к тем островам, где каменный брег,
где лебедь летит, отчаян,
и северных волн холодный набег
сливается с криком чаек?
"О нет!" -был ответ - "Далёко земля -
туда навсегда лежит путь.
Покинули западные поля,
чтоб в море теней проникнуть.
В былую страну вернёмся домой,
в сиянье под Белым Древом.
где светит Звезда над пеной морской,
где ветра милы напевы.
Прощайте же, смертных людей поля!
Мы Землю навек покинем.
Зовут нас литые колокола
на башне высокой, синей.
Увянет трава, опадёт листва,
погаснут луна и солнце.
И слышен нам зов, а вам - едва,
и каждый в свой дом вернётся."
Застыло весло, замерла ладья.
"Ты слышишь, Земная Дева?
Скорей, Фириэль, подойди сюда," -
так молвила королева.
Корабль возьмёт лишь тебя одну -
не выдержит больше груза.
Иди - прожила ты свою весну!
Сюда - нет верней союза!"
Фириэль решилась на робкий шаг -
только с берега лишь шагнула,
как увязла в глине и в камышах.
Дева горько вперёд взглянула:
очень медленно мимо корабль скользил.
Слёзы скрыла вода речная.
"Не могу я уйти," - её голос плыл,-
"Я ведь смертная, я - земная!"
Потерял жемчуга, отсырел подол.
Дева вновь возвращалась к дому.
Под ногами лежал тот же самый дол,
крыша дома хранила дрёму.
Домотканное платье своё взяла,
шлейф волос закрутила туже.
И к работе своей по ступенькам шла,
солнца свет стал бледней и уже.
Год за годом всё тёк по реке и тёк
по долине к воде прилива,
облака неслись и лучей поток,
и шептались камыш и ива
и вечерней зарёй, и зарёй с утра...
Только больше никто по свету
не видал тот корабль - никогда, никогда,
да и песню не слышал эту.
THE LAST SHIP bу J. R. R. Tolkien The Adventures of Tom Bombadi
Firiel looked out at three o'clock:
the grey night was going;
far away a golden cock
clear and shrill was crowing.
The trees were dark, and the dawn pale,
waking birds were cheeping,
a wind moved cool and frail
through dim leaves creeping.
She watched the gleam at window grow,
till the long light was shimmering
on land and leaf; on grass below
grey dew was glimmering.
Over the floor her white feet crept,
down the stair they twinkled,
through the grass they dancing stepped
all with dew besprinkled.
Her gown had jewels upon its hem,
as she ran down to the river,
and leaned upon a willow-stem,
and watched the water quiver.
A kingfisher plunged down like a stone
in a blue flash falling,
bending reeds were softly blown,
lily-leaves were sprawling.
A sudden music to her came,
as she stood there gleaming
with free hair in the morning's flame
on her shoulders streaming.
Flutes there were, and harps were wrung,
and there was sound of singing,
like wind-voices keen and young
and far bells ringing.
A ship with golden beak and oar
and timbers white came gliding;
swans went sailing on before,
her tall prow guiding.
Fair folk out of Elvenland
in silver-grey were rowing,
and three with crowns she saw there stand
with bright hair flowing.
With harp in hand they sang their song
to the slow oars swinging:
'Green is the land, the leaves are long,
and the birds are singing.
Many a day with dawn of gold
this earth will lighten,
many a flower will yet unfold,
ere the cornfields whiten.
'Then whither go ye, boatmen fair,
down the river gliding?
To twilight and to secret lair
in the great forest hiding?
To Northern isles and shores of stone
on strong swans flying,
by cold waves to dwell alone
with the white gulls crying?'
'Nay!' they answered. 'Far away
on the last road faring,
leaving western havens grey,
the seas of shadow daring,
we go back to Elvenhome,
where the White Tree is growing,
and the Star shines upon the foam
on the last shore flowing.
'To mortal fields say farewell,
Middle-earth forsaking!
In Elvenhome a clear bell
in the high tower is shaking.
Here grass fades and leaves fall,
and sun and moon wither,
and we have heard the far call
that bids us journey thither',
The oars were stayed. They turned aside:
'Do you hear the call, Earth-maiden?
Firiel! Firiel!' they cried.
'Our ship is not full-laden.
One more only we may bear.
Come! For your days are speeding.
Come! Earth-maiden elven-fair,
our last call heeding.'
Firiel looked from the river-bank,
one step daring;
then deep in clay her feet sank,
and she halted staring.
Slowly the elven-ship went by
whispering through the water:
'I cannot come' they heard her cry.
'I was born Earth's daughter!'
No jewels bright her gown bore,
as she walked back from the meadow
under roof and dark door,
under the house-shadow.
She donned her smock of russet brown,
her long hair braided,
and to her work came stepping down.
Soon the sunlight faded.
Year still after year flows
down the Seven Rivers;
cloud passes, sunlight glows,
reed and willow quivers
at morn and eve, but never more
westward ships have waded
in mortal waters as before,
and their song has faded.
Метки:
